Цена разрушения. Создание и гибель нацистской экономики - Адам Туз

Впрочем, все эти ужасы бледнеют на фоне еще более шокирующего противоречия, порожденного к жизни набиравшей размах немецкой кампанией геноцида евреев. За кризисом рабочей силы, вызванным поражением под Москвой, через несколько месяцев последовал пик холокоста, пришедшийся на вторую половину 1942 г. Как мы уже видели, казни, осуществлявшиеся айнзатцгруппами на советской территории, начались уже в июне 1941 г., а массовые расстрелы продолжались в оккупированных регионах Советского Союза вплоть до окончательного изгнания германских войск в 1944 г. Но геноцид евреев достиг максимума в 1942 г., когда было принято решение о ликвидации еврейского населения довоенной Польши, насчитывавшего существенно больше 2 млн человек. Сотни тысяч человек были расстреляны, погибли от непосильного труда или умерли от голода и болезней в гетто. Однако основная работа по ликвидации еврейского населения Польши производилась в трех специальных центрах уничтожения – в Треблинке, Собиборе и Хелмно, – а также в газовых камерах концлагеря Аушвиц. В то время как первые три были закрыты в 1943 г., Аушвиц продолжал работать, став концом пути для сотен тысяч евреев со всей Западной Европы в 1942 и 1943 г. и для венгерских евреев в 1944 г.

Даже если считать, что что евреев ожидали лишь самые тяжелые формы физического труда, холокост сопровождался уничтожением рабочей силы в катастрофических масштабах. Согласно скромным оценкам самих немцев, холокост унес жизни не менее 2,4 млн потенциальных работников. С учетом прочих массовых убийств, совершенных нацистским режимом начиная с января 1942 г., мы приходим к чудовищному итогу. Из 1,65 млн заключенных концентрационных лагерей, в тот или иной момент занятых в немецкой экономике – речь идет о лагерях, не принимавших участия в последнем этапе «Окончательного решения», – войну пережило не более 475 тыс. человек[1652]. Это означает смерть не менее 1,1 млн трудящихся, причем по крайней мере 800 тыс. из этого числа не значатся среди жертв холокоста. Войну пережило менее половины из 1,95 млн советских военнопленных, которые, как считается, использовались на работах в Германии после ноября 1941 г. Таким образом, не исключено, что до миллиона советских пленных умерло уже после того, как было признано, что они могут внести свой вклад в военную экономику Рейха. Еще 2 миллиона умерло от голода зимой 1941–1942 г. Согласно оценкам, из 2 млн 775 тыс. советских гражданских лиц, учтенных в статистике по трудившимся в Германии в 1941–1945 гг., не менее 170 тыс. умерло во время пребывания в Рейхе. Эта оценка почти наверняка занижена, так как она не учитывает «истощенных» трудящихся, подвергшихся репатриации на восточные территории с неизвестным исходом. Самое неприятное то, что эти цифры пренебрегают несоответствием (в немецкой статистике) между депортированными с восточных территорий и зарегистрированными в качестве работающих в Рейхе. Разрыв между этими цифрами составляет сотни тысяч. Аналогичные вопросы связаны с данными по польским работникам, из числа которых во время пребывания в Германии умерло не менее 130 тыс. В том, что касается «западных трудящихся», наиболее пострадавшей группой являлись итальянские солдаты, интернированные немцами после капитуляции Италии осенью 1943 г. Из этих несчастных не менее 32 тыс. умерло от голода и непосильного труда зимой 1943–1944 гг. Суммируя число подобных жертв среди различных категорий подневольной рабочей силы, относящееся к периоду после января 1942 г., мы приходим к выводу о том, что число трудящихся-неевреев, ставших жертвами нацистского режима, могло составлять 2,4 млн человек. Прибавив к этой цифре не менее 2,4 млн потенциальных еврейских работников, мы получаем, что Третьим рейхом после военного кризиса 1941–1942 гг. было погублено не менее 4,8 млн трудящихся – и почти 7 млн, если учитывать советских военнопленных, замученных в 1941 г.

II

Эти ошеломляющие цифры могут привести нас к выводу о том, что для режима, существовавшего в Третьем рейхе, экономические соображения имели лишь второстепенное значение. В конечном счете приоритет политики был абсолютным. Об этом неопровержимо свидетельствует уничтожение миллионов расовых врагов, вне зависимости от их потенциальной полезности для военной экономики Рейха.

Очевидно, было бы абсурдом совершенно отрицать убедительность этого аргумента. Однако на протяжении трех последних десятилетий историки накопили массу фактов, из которых складывается намного менее однозначная картина. Эту проблему можно изучать сквозь призму компромисса между более и менее идеологизированными элементами нацистского режима[1653]. Если признать, что уничтожение евреев являлось идеологической целью самой по себе и даже «идеей фикс» нацистского руководства, то мы получим возможность увидеть в программе принудительного труда и в геноциде явления, скорее дополнявшие друг друга, нежели противоречившие друг другу. Благодаря успехам гауляйтера Заукеля в привлечении миллионов трудящихся из стран Восточной и Западной Европы возникло впечатление, что без евреев можно обойтись[1654]. Только в Польше и на Украине евреи представляли собой достаточно заметное меньшинство. Во всех прочих местах их можно было убивать, не опасаясь серьезного снижения численности рабочей силы, находившейся в распоряжении Германии[1655]. Более того, этот процесс уничтожения подчинялся независимой бюрократической логике, поскольку он осуществлялся проявлявшими собственную инициативу и обладавшими собственным авторитетом СС, и, в первую очередь, PCX А при поддержке главных вождей – Гитлера и Гиммлера. Эта интерпретация подкрепляется и документами из архивов восточноевропейских оккупационных учреждений среднего звена. В них содержатся указания на то, что местные служащие С С выступали за уничтожение квалифицированных еврейских трудящихся вопреки интересам вермахта и других организаций, использовавших их в военной экономике: можно сослаться на историю знаменитого Оскара Шиндлера, работавшего в Генерал-губернаторстве[1656]. В этих документах С С предстают убежденным меньшинством, активно навязывающим программу геноцида евреев несговорчивой военной администрации[1657]. Как мы увидим далее, самому Гиммлеру было свойственно предаваться подобной риторике в связи с ликвидацией польских гетто в 1942 и 1943 г. С этой точки зрения холокост может рассматриваться как уступка, вырванная у прагматического крыла государственной администрации идеологизированным руководством СС. Это была уступка идеологии, ставшая возможной благодаря успехам Заукеля при привлечении нееврейской рабочей силы со всей Европы. От работников-евреев можно было отказаться, поскольку их как будто бы всегда можно было заменить другими работниками.