История Консульства и Империи. Книга II. Империя. Том 3 - Луи Адольф Тьер

фортуне: напрасные жертвоприношения! Только он, он сам мог утихомирить фортуну, справедливо разгневанную столькими безрассудными предприятиями.

Эти дни обошлись армии (той, что еще носила оружие) примерно в 12 тысяч человек убитыми, ранеными и взятыми в плен. В Орше оставалось не более 24 тысяч вооруженных людей и около 25 тысяч отставших. Это была половина тех, кто вышел из Москвы. Что до русских, то если результат их и был велик, но слава – невелика, ибо с 50–60 тысячами человек, снабженных всем и, главное, огромной артиллерией, с такой позицией, как в Красном, они должны были если не остановить всю армию, то захватить наибольшую ее часть. Они не собрали других трофеев, кроме множества солдат, убитых и раненых картечью, и множества отставших, которых нетрудно было подбирать сотнями, после того как нужда разоружила их. Количество и тех и других было, увы, слишком велико. Разумеется, это были важные результаты и прискорбные для нас, но это не были чудеса военного искусства, заслуживавшие титулов, которые русским угодно было расточать.

Как бы то ни было, Наполеон, после того как покинул Красное, заночевал 17-го в Лядах, 18-го в Дубровне, 19-го в Орше. В Орше имелся мост через Днепр, и если бы Кутузов дожидался нас в этом месте, а не в Красном, мы, вероятно, не выбрались бы из пучины, ибо не перешли бы через Днепр с такой легкостью, с какой перешли через овраг Лосвинки; к тому же эта река не покрылась еще достаточно прочным льдом, особенно в окрестностях Орши (где ширина Днепра равняется двумстам туазам), чтобы было так просто перейти через нее по льду. Наполеон, счастливый тем, что вновь оказался в надежном месте и нашел продовольствие, предпринял новую попытку воссоединить армию посредством регулярной раздачи провианта. Недавно прибывшее подразделение элитной жандармерии было использовано в Орше для надзора за мостами и принуждения каждого, уговорами или силой, вернуться в свой корпус. Эти доблестные люди, привыкшие подавлять беспорядки, случавшиеся в тылах армии, никогда не видели ничего подобного. Они были потрясены. Все их усилия оказались тщетными, не действовали ни угрозы, ни обещания раздачи пищи на полковых квартирах, ничего. Отдельные солдаты, вооруженные и невооруженные, находили более удобным и, главное, безопасным, заботиться только о самих себе, не подвергаться ради спасения других риску получить ранение, что было равнозначно смерти, и, сбросив иго поколебленной чести, уже не хотели к нему возвращаться. По мере продолжения отступления, они приспособились к нужде, организовались в маршевые отряды, живя собственным промыслом, пользуясь сопровождением вооруженных войск, но не оказывая им никаких услуг, сопротивляясь попыткам вернуть их в полки, мародерствуя и грабя по сторонам от дороги или прямо на дороге, перевозя свою добычу на повозках, из-за которых удлинялись колонны, разрушая не меньше, чем потребляя и нередко даже поджигая, чтобы согреться, дома, занятые офицерами или ранеными, многие из которых так и гибли в пламени.

Наполеон, пораженный длинными вереницами обозов, решил сжечь те повозки, которые не перевозили раненых или семьи беженцев и не принадлежали ни армии, ни инженерным частям. Он позволил оставить только одну повозку для себя и Мюрата и по одной для маршалов, командующих корпусами, приказав безжалостно сжечь все остальные. В своем старании сохранить артиллерию Наполеон решил, несмотря на мудрые советы генерала Эбле, уничтожить два понтонных экипажа, состоявших из перевозимых на повозках лодок. Эти экипажи были оставлены в Орше во время отбытия в Москву и имели в упряжках 500–600 лошадей, сильных и отдохнувших. Генерал Эбле полагал, что и пятнадцати лодок хватило бы для переброски моста, который мог оказаться полезен в некоторых обстоятельствах, и требовал для их перевозки только треть имевшихся лошадей. Но Наполеон приказал уничтожить все лодки и согласился только на перевозку снаряжения, необходимого для переброски свайных мостов.

Таким образом, двое суток, проведенных в Орше, позволили только дать кратковременный отдых людям и лошадям и немного подкормить их (что, впрочем, было немало), снабдить лучшими упряжками артиллерию, от которой осталась еще сотня орудий с достаточным боеприпасом, и, наконец, перевести дух, перед тем как возобновить ужасное отступление. Но дисциплина не выиграла ничего. Распад армии относится к тем болезням, которые могут быть остановлены только гибелью пораженного ею корпуса.

В Орше Наполеона ожидали известия, еще более неприятные, чем те, что он получал прежде. Чичагов опередил Шварценберга в верховьях Березины. Князь, раздираемый между страхом оставить в тылу Сакена, позволив ему двинуться на Варшаву, и дать Чичагову возможность передвинуться в верховья Березины, потерял несколько дней в сомнениях, а Чичагов в это время передвинулся через Слоним на Минск. За оборону Минска отвечал польский генерал Брониковский с одним французским батальоном, кое-какой французской кавалерией и одним из новых литовских полков, а неподалеку расположилась прекрасная польская дивизия Домбровского, остававшаяся в стороне для охраны Днепра. Генерал Домбровский не захотел присоединиться к Брониковскому для обороны Минска, что сократило силы последнего до 3 тысяч человек. Потеряв вне крепости подразделение в 2 тысячи человек, частично по вине нового литовского полка, побросавшего оружие, Брониковский был вынужден оставить Минск. Таким образом, мы теряли один из основных опорных пунктов на пути в Вильну и месячный запас продовольствия. Объединившись теперь, но слишком поздно, Брониковский и Домбровский передвинулись к Борисову в верховья Березины. Но вряд ли они могли защитить Борисовский мост, располагая от силы 4–5 тысячами человек; и если бы этот мост через Березину попал в руки Чичагова, дорога перед Великой армией оказалась бы отрезана, если только последняя не дошла бы до самых истоков Березины. Даже в этом случае она рисковала столкнуться с Витгенштейном, еще более грозным, чем Чичагов, если судить по известиям, доставленным генералом Додом де ла Брюнери. Его новости были печальны.

Наполеон рассчитывал, что Удино и Виктор, располагавшие, как он думал, 40 тысячами человек, оттеснят Витгенштейна и Штейнгеля за Двину. Но оба маршала располагали вместе только 32–33 тысячами человек. Они пытались атаковать Витгенштейна, занявшего сильную позицию у Смолянцев, потеряли 2 тысячи человек, но не сумели его оттеснить и не осмелились предпринять никаких решающих действий, опасаясь поставить под угрозу корпус, бывший последним ресурсом Наполеона. Быть может, при большей согласованности действий и большей решительности им и удалось бы предпринять нечто существенное, но их положение было трудным, а сомнения – совершенно естественными. По настоянию генерала Дода они объединились, дабы действовать сообща, и теперь ожидали в Черее, в двух маршах справа от дороги, по которой следовал Наполеон, его окончательных решений. Именно для того чтобы узнать эти решения, и прибыл генерал Дод де ля Брюнери, в точности рассказавший обо всем, что