История войны 1813 года за независимость Германии - Модест Богданович

Оссига и Подельвица, отошел на позицию между Линденталем и Эльстером. Слабейшим пунктом этой позиции, без всякого сомнения, было правое крыло ее, на которое повел нападение сам Блюхер, но генерал Йорк, вместо того, чтобы содействовать корпусу Ланжерона наступлением против неприятельского центра, усмотрев французские войска на высотах у Мёкерна, повел главную атаку на это селение, и будучи принужден там ввести в дело половину своего корпуса, лишился возможности атаковать решительно центр неприятельской позиции26.

Вечером после сражения, Силезская армия была расположена следующим образом: главная квартира Блюхера в селении Гросс-Видерич; корпус Йорка на поле сражения, впереди Мёкерна; корпус Сакена, за ним в резерве, позади Мёкерна; корпус Ланжерона у Видерич27.

С рассветом 5 (17), корпус Сакена стал в первой линии у Мёкерна, сменив корпус Йорка, который отошел к Варену, для отдыха и переформирования после понесенного урона. Каждые 2 батальона были сведены в один, а из 4 бригад составлены две дивизии: из 1‐й и 8‐й бригад 1‐я дивизия генерала Гюнербейна, а из 2‐й и 7‐й 2‐я дивизия генерала Горна28.

Наследный шведский принц, по настоянию лорда Стеварта, прислал в подкрепление Блюхеру генерала Винцингероде, со всей кавалерией его корпуса, в числе до 5000 человек, который, прибыв 5 (17) утром в Линденталь, двинулся к Таухе, для овладения тамошним мостом на Парте и для открытия связи с Главной армией29.

Утром рано 5 (17), Блюхер, приехав на передовые посты, нашел, что неприятель все еще занимал селения Эйтерич и Голис, и что стрелки его были рассыпаны по верхней Ричке и обменивались выстрелами с русскими егерями. Граф Ланжерон получил приказание выставить впереди Видерича 24 батарейные орудия, что и было немедленно исполнено, под прикрытием войск генерала Капцевича. Генерал Васильчиков, с 2‐й гусарской дивизией и несколькими казачьими полками, и граф Сен-При, с своим корпусом, двинулись к Эйтеричу и в обход этого селения, а корпус Сакена к Голису. Неприятель удерживался в Эйтериче, но заметив обходное движение русской пехоты, отошел к Голису, под прикрытием 3 кавалерийского корпуса Арриги, который расположился на правом крыле, примыкая правым флангом к Парте, наравне с пехотой Домбровского стоявшей у Голиса. Генерал Сакен атаковал неприятеля, занимавшего это селение, с фронта полками 8‐м егерским, Охотским и Камчатским, под начальством полковника Рахманова, а с левого фланга, вдоль реки Эльстера, 50‐м егерским полком полковника Кологривова; но неприятель сражался так упорно, что на этом пункте были введены в дело все войска Сакена и послана им в подкрепление часть йоркова корпуса. Главнокомандующий, приблизясь к правому крылу неприятельской позиции, приказал гусарам Васильчикова атаковать французскую кавалерию. Мариупольской и Ахтырский полки, Васильчикова 2, двигавшиеся в походной колонне, не теряя времени на построение в линию, кинулись на неприятеля; за ними быстро следовали полки Александрийский и Белорусский. Неприятель встретил их сильнейшим картечным огнем, но ничто не в состоянии удержать их. Французская кавалерия, пораженная ужасом, уходит за свою пехоту, к Галлеской заставе. Гусары преследуют французов мимо неприятельской пехоты и артиллерии до самого моста, берут 5 орудий, рубят и захватывают в плен кавалерию и пехоту. Войска Домбровского поспешно строятся в каре и поражают смелых всадников ружейным огнем и картечью. Но русские гусары довершают блистательный подвиг и окружив со всех сторон свою добычу, 5 орудий и до 500 пленных, прокладывают себе оружием обратный путь к войскам Сакена сражавшимся у Голиса30.

Эта кавалерийская атака, возбудив опасения неприятеля за единственный путь отступления его, проходивший через мост на Парте у Галлеской заставы, ускорила взятие Голиса генералом Сакеном. Войска Мармона и прибывшего к нему в помощь Нея были принуждены ограничиться занятием и обороной мызы Пфафендорфа, Гал-леского предместья и впереди его устроенных укреплений. Как в то же время Блюхер получил из главной квартиры союзных государей известие, что нападение на неприятельскую армию было отложено до 6 (18) октября, то против помянутого предместья расположились корпусы Сакена и Йорка, в числе 25 000 человек, а корпус Ланжерона позади их оставался в наблюдательном положении31.

В кавалерийском деле 5 (17) октября, неприятель понес значительный урон. В особенности же оно оказало невыгодное нравственное влияние на 7‐й французский корпус, который, прибыв в 4 часа пополуночи к Таухе, выступил оттуда с рассветом и по достижении мызы Гейтерн-блика встретился с толпой войск и обозов бежавших с поля сражения32. Блюхер был в восторге от этого дела. Увлекаясь воспоминаниями собственных подвигов, он предпочитал кавалерийские атаки всем прочим действиям, и считал как будто неоконченным всякое сражение, в котором не принимала участия кавалерия33.

Князь Шварценберг, по окончании сражения при Вахау, предполагал возобновить бой на следующий день, но как ожидаемые подкрепления, именно австрийский корпус графа Коллоредо и армия Беннигсена, не успели прибыть рано утром и имели необходимую нужду в отдыхе, то на совещании, созванном фельдмаршалом в селении Сестевице, было решено выждать присоединение беннигсеновой армии и совокупно с ней атаковать неприятеля 6 (18) октября. Император Александр, извещая о том генерала Беннигсена, приказал сказать ему, что: «Сражение, назначенное на следующий день, будет дано в годовщину победы одержанной им при Тарутине, положившей начало успехам русского оружия, и что Государь ожидает завтра того же от его талантов и боевой опытности»34.

Корпус графа Коллоредо прибыл к Магдеборну около 11 часов утра; авангард беннигсеновой армии достиг Фухсгайна в 4 часа пополудни, а главные силы ее уже поздно вечером расположились между Наунгофом и Фухсгайном; дивизия графа Бубны пришла к Брандису; а казачий отряд графа Платова, в ночи с 5 (17) на 6 (18), стал у Бейхи (Beicha). наследный шведский принц, с главными силами своей армии, выступив, 5 (17) в 2 часа пополуночи, от Ландсберга, прибыл в 8 часов утра к Брей-тенфельду; авангард его, под начальством генерала Винцингероде (как выше сказано), был выдвинут к Таухе35.

Наполеон, поутру 5 (17) октября, убедился, из полученных им донесений, что к союзной армии подходили значительные подкрепления. Напротив того, французская армия могла усилиться только не успевшим принять участия в бою корпусом Нея и еще не прибывшим корпусом Рейнье вообще в числе до 30 000 человек, из коих несколько тысяч саксонцев и вюртембержцев уже готовились перейти на сторону союзников. Несмотря однако же ни на превосходство в числе союзных армий, ни на поражение понесенное французскими войсками при Мёкерне, Наполеон, желая выказать готовность к возобновлению боя, приказал, на рассвете 5 (17), своей армии стать в ружье. На всем пространстве от Плейссы до Либертволквица развернулись французские войска; саперы в предшествовавшую ночь занимались укреплением Кольмберга, а поутру была взвезена туда 12-фунтовая батарея с прикрытием из баденских войск. Как у союзников в продолжение 5 (17) октября тоже производились беспрестанно передвижения, то обе стороны оставались в ожидании боя. Но наступил вечер, и, кроме кавалерийской атаки у Галлеской заставы на полях Лейпцига все оставалось спокойно36. Наполеон, с свойственной ему проницательностью, вполне оценил все обстоятельства. Нетрудно ему было убедиться в необходимости отступления; но войска его были утомлены, расстроены; надлежало сколько-нибудь сплотить, привести в порядок армию и выждать прибытие остававшегося назади корпуса Рейньe. И к тому же, Наполеон, уступив Лейпциг, не мог нигде остановиться до самого Рейна. Он должен был не только отказаться от многолетнего господства над Германией, но принести еще большую жертву, оставив в Данциге и в крепостях на Одере и Эльбе более 100 000 человек превосходного войска. И потому весьма естественно, что, находясь в таком безвыходном положении, Наполеон колебался в нерешимости. Желая выиграть время, надеясь побудить союзников к открытью переговоров и будучи готов к значительным уступкам, он думал достигнуть своих видов отправлением в главную квартиру союзной армии захваченного в плен накануне графа Мерфельдта. 5 (17), в 2 часа пополудни, Наполеон, призвав его к себе, выразился лестно о покушении австрийцев атаковать в тыл французскую армию, и потом объявил ему, что, в ознаменование своего уважения, он намерен отпустить его на честное слово. Затем, сделав несколько вопросов насчет силы союзных армий, Наполеон сознался, что он не полагал их столь значительными.