Философия достоинства, свободы и прав человека - Александр Геннадьевич Мучник

основе литературного и формально-логического обучения». Разумеется, со знаменитым правоведом могут поспорить другие, не менее знаменитые его коллеги. Однако обобщение и классификация подобных воззрений — задача всеобщей истории государства и права.

Исходя же из целей данной работы, наиболее доступной и убедительной представляется нижеследующая модель развития правовой материи. Исторически первым шагом на этом многострадальном пути человечества стала идея естественных прав, которую на посту служения всеобщему благу последовательно сменила концепция основных, а затем — и доктрина конституционных прав человека. Первая — несомненно, теоретическая заслуга философов, правоведов и политических идеологов Запада; вторая — практическая заслуга всего международного сообщества; и третья, наконец, — достояние национальных конституций послевоенной волны. Ведь как заметил Гегель, «каждая ступень развития идеи свободы обладает своим собственным правом, так как она есть наличное бытие свободы в одном из её определений». В этом смысле естественные, основные и конституционные права человека следует рассматривать как особые инструменты защиты достоинства человека и политической свободы народа, соответствующие определённым этапам развития истории человечества. Однако самой первой, основополагающей, выстраданной и, одновременно, наиболее спорной правовой идеей, которую только знавало человечество, явилась теория естественных прав человека, ознакомлению с которой и посвящается следующий параграф данной работы.

5.1. ЕСТЕСТВЕННЫЕ ПРАВА ЧЕЛОВЕКА

Лучшей характеристикой роли естественного права в системе современного правоведения и правосудия служат слова видного американского правоведа, судьи одного из апелляционных судов США Джерома Фрэнка (1889–1957), который заметил: «Я не представляю, как мог бы сегодня порядочный человек не признавать в качестве основы современной цивилизации фундаментальные принципы естественного права, касающиеся человеческого поведения, которые были установлены Фомой Аквинским. Существуют, утверждал он, определённые изначальные принципы, такие, как стремиться к общему благу, не причинять ущерба другим, воздавать каждому своё, а также существует несколько производных принципов, таких, как не убивай, не кради, возвращай доверенные тебе вещи». Конечно, сказанное во многом можно объяснить тем, что высокочтимому правоведу посчастливилось избежать жизни на территории СССР и некоторых постсоветских республик. Вероятно, в последнем случае его правовые взгляды претерпели бы существенные изменения, сузившись до одной заветной мысли: как обеспечить своё естественное физическое и психологическое здоровье, сохранив при этом элементарную порядочность. Вместе с тем, полностью разделяя точку зрения американского коллеги, отметим, что если бы мир целиком состоял из порядочных людей, то отпала бы всякая необходимость в концепции естественного права. Ибо порядочность предполагает инстинктивное поведение, самым естественным образом сориентированное на достоинство, свободу и права другого человека, этноса, народа. В этом смысле естественное право — это своеобразная «вытяжка» из истории человечества, инструкция на все случаи жизни, доброе напутствие людям в сложном мире их государственного бытия. Его значение в системе современной цивилизации измеряется тем, какую умиротворяющую роль оно призвано сыграть в жизни человечества. Не прописанное ни в одном законодательном акте мира, уважение к общечеловеческим ценностям — суть этого права. Своевременное признание естественного права в качестве непосредственно действующего всеми народами мира отвратило бы от их судеб многие беды и катастрофы. История сохранила бы многие, ныне безвозвратно погибшие, бесценные памятники архитектуры, литературы, живописи и других сфер проявления человеческого духа. Не прервалась бы преждевременно жизнь многих людей, этносов и народов. Судьба человеческой цивилизации могла бы пойти другим, несравненно более гуманным и милосердным путем.

Пренебрежительное отношение некоторых великих держав к другим народам как к низшим, варварским и отсталым не раз играло злую шутку с этими государствами и их воинственными вождями. В качестве наглядного примера можно привести отношение Наполеона к русскому народу. Так, в своё время он явно опрометчиво утверждал: «Варварские народы суеверны и примитивны. Достаточно одного сокрушительного удара в сердце империи — по Москве — матери русских городов, Москве златоглавой, и эта слепая и бесхребетная масса падет к моим ногам». Как известно, Россия не пала к его ботфортам, как не склонила голову и перед сапожищами Гитлера. И один и другой завоеватель, уложив к своим ногам всю Европу, обломали свои зубы на таком крепком орешке, каким во всех отношениях оказалась Россия. В связи с этим историческим фактом в памяти всплыл примечательный диалог, о котором поведал в своей книге генерал П.Г. Григоренко. Так, ещё в самом начале Великой Отечественной войны его непосредственный начальник в штабе Дальневосточного фронта заявил ему: «Вы знаете историю. И Вы прекрасно понимаете, что немец идет пока что по инорусским землям. Войдет в Россию — застрянет. Я не знаю, будут ли русские воевать за коммунизм, но Россию они не отдадут. На России Гитлер себе так же сломает шею, как сломал Наполеон». Попутно следует также упомянуть тот малоизвестный и прискорбный факт, что в то время многие командиры советских дивизий, понесших значительные потери в бою, стали направлять в Ставку верховного главнокомандования Вооружённых Сил Союза ССР требования о пополнении своих воинских подразделений исключительно из числа представителей русского этноса. И, действительно, русские в отличие от некоторых других этносов СССР, свою землю немцам не отдали.

Так что и с Наполеоном и с Гитлером в итоге злую шутку сыграла не столько степень их осведомленности в истории, сколько их поверхностное и неадекватное понимание боевого духа русского народа. В своём заблуждении они оба оказались схожи, несмотря на всю гигантскую разницу между гением созидания первого и гением разрушения второго. Вот в этом, практически общепринятом в те времена среди европейских политиков молчаливом делении народов на первый и второй сорт, по сути, и заключалось реальное подсознательное отрицание естественного права народов на признание и уважение их национального достоинства.

Если бы естественное право стало хотя бы в ХХ веке общепризнанной «религией» всех европейских стран, то можно было бы с уверенностью утверждать: мир благополучно избежал бы и Первой и Второй мировых войн. Естественное право — предтеча, основа и суть нового правового порядка, или, как его ещё именуют в странах западной цивилизации, европейского публичного порядка. С осознания роли и значения естественного права в нашей жизни, собственно говоря, человечество и начало своё восхождение к вершинам Права. И подобно тому, насколько не вызывает сомнений знаменитое библейское утверждение: «В начале было Слово», мы вправе настаивать, что в начале было естественное право!

Однако ответ на вопрос, что в действительности представляет собой естественное право, оказался далеко не так прост. Например, делая попытку ответить на него, английский философ и правовед Томас Гоббс (1588–1679) писал: «Естественное право, называемое обычно писателями jus naturale, есть свобода всякого человека использовать собственные силы по своему усмотрению для сохранения своей собственной природы, т. е. собственной жизни, и, следовательно, свобода делать всё то, что, по его суждению, является наиболее подходящим для этого». К месту заметить, что этого мыслителя, как мало кого в мире, высоко почитал