Философия достоинства, свободы и прав человека - Александр Геннадьевич Мучник

несомненно, должен оставаться за правами человека. В этом постулате — политический смысл и великое предназначение этой идеи.

Философы эпохи просвещения под естественными правами понимали право каждого человека заботиться о своей безопасности, о сохранности своего имущества, о своей свободе, которая сама по себе исключает возможность причинять вред другому. Эти ценности, по их убеждению, не должны были зависеть от государства и его правителей. Эти права представляли собой удел частной жизни человека, в которую не должна была ступать нога публичной власти. Действительно, при таком подходе подобные права в своей совокупности способны были обеспечить самый минимально необходимый уровень свободы, ниже которого уже попирается человеческое достоинство. А достоинство представляет собой подлинную суть личности человека. Без достоинства нет прав человека, нет гражданского общества, нет правового государства, нет западной цивилизации, нет Бога, наконец. Н.А. Бердяев, подчеркивая в одной из своих работ особый, надгосударственный источник происхождения прав человека, заметил, что Декларация прав Бога и декларация прав человека, по сути, одна и та же декларация. По сути, речь идёт о декларации человеческого достоинства. Суммируя всё вышесказанное, вниманию читателя предлагается следующее определение исследуемого явления.

В настоящей работе под естественными правами человекапонимается совокупность данных человеку от природы (от Бога) и в силу этого принадлежащих ему с момента рождения прав на жизнь и свободу, на безопасность и стремление к счастью, на собственность и сопротивление угнетению, на развитие и родной язык, которые предшествуют государству и законодательству, а посему не подлежат какому-либо изъятию, ограничению или отмене.

Автор полагает при этом нелишним уточнить, что устоявшаяся в литературе и ставшая почти классической формула «естественные права человека», по сути, означает естественные права человечества. Естественные права — это уникальное и вместе с тем универсальное явление, нечто гораздо более возвышенное и грандиозное в мировом масштабе, чем власть отдельных государей, правителей и вождей всех типов и мастей, чем значение отдельных государств, их конституций и правовых систем, феномен, который самим фактом своего появления на свет ассоциируется, прежде всего, со всем человечеством. Подобный взгляд отвечает традиции, которая ведёт свою родословную от великого Сократа (469–399 д.н. э.). Этот древнегреческий философ логически доказывал, что неписаные законы, общие для всего человечества, не могли быть установлены отдельными людьми и народами, поскольку они практически были лишены возможности собраться все вместе и объясниться на одном языке. «Законы эти, очевидно, — делает вывод мыслитель, — установлены Богом» (в контексте нашей работы — выработаны человечеством).

Если допустить некую перекличку веков, то продолжением этой логики является предложенное международными — Нюрнбергским и Токийским — трибуналами понятие «преступление против человечества», которое и выдвигает последнее на авансцену международного права в качестве обобщённого субъекта международной защиты даже в том случае, когда реально жертвами палачей становились отдельные конкретные люди, этносы и народы. Именно в таком смысле естественные права и были признаны общим достоянием всех граждан планеты Земля — вне зависимости от места их проживания, подданства, вероисповедания, языковой принадлежности, этнического происхождения. На это обстоятельство обращал внимание автор капитального труда «Комментарии к законам Англии», опубликованного в 1765 — 1769 годах, маститый английский правовед Вильям Блэкстон: «Естественному праву, столь же древнему, как и род человеческий, и данному самим Богом, конечно, следует повиноваться больше, чем всякому другому. Оно обязательно на всем земном шаре, во всех странах и во все времена; никакие человеческие законы недействительны, если не согласны с ним, а те из них, которые действительны, получают прямо или косвенно всю свою силу и власть от своего первообраза». Конечно же, подобного рода взгляды не могли найти сочувствие и понимание у столпов советской теории государства и права: ведь любой индивид в большевистской империи мог быть либо советским человеком, либо врагом народа в зависимости от отношения к правящему режиму. А идеологические догмы этого режима, собственно говоря, и должны были подменить собой постулаты естественного права для всего остального мира. Подлинное счастье для земной цивилизации, что человечество не успело уменьшиться до численности оставшегося в живых советского народа, число которого под руководством невежественных вождей империи продолжало неуклонно сокращаться.

Выделение человечества в качестве подлинного субъекта естественных прав, на наш взгляд, означало прежде всего его самосохранение и дальнейшее развитие, что, разумеется, отвечало высоким требованиям международного права прав человека. Употребляя понятие «естественное право», следует всякий раз иметь в виду, что в действительности мы сталкиваемся с ценностями общечеловеческого, планетарного масштаба. Вместе с тем, учитывая их применимость в каждый отдельный момент бытия к любому из нас как к представителю рода человеческого, мы весьма условно используем устоявшееся и ставшее привычным словосочетание естественные права человека. Именно в такой диалектике общего и частного раскрывается подлинная природа естественных прав человека. Как отмечал один из Генеральных секретарей ООН, «права человека, которые мы должны обсудить…, являются ценностями, которые позволяют нам считать себя человечеством».

Европа не случайно стала родиной идеи естественных прав человека. Самые кровопролитные войны протекали именно на её землях, что и породило мучительные попытки найти универсальное средство разрешения извечных человеческих конфликтов. На взгляд европейских правоведов, ответом на вызов времени явилась идея естественных прав, родословную которой привёл один из самых страстных и добросовестных её исследователей, известный французский философ Жак Маритен (1882–1973): «Идея естественного права унаследована из христианской и из классической идеи. Она восходит не к философии XVIII века, который её более или менее деформировал, но к Гроцию, а до него — к Франсуа Суаресу и Франсуа Витория; далее — к святому Фоме Аквинскому; далее — к святому Августину и Отцам Церкви и к святому Павлу; и далее — к Цицерону, к стоикам, к великим моралистам античности и к её великим поэтам — Софоклу, в частности. Антигона — вот неизменная героиня естественного права, которое древние называли неписаным законом, и это название лучше всего ему соответствует». Наряду с этим кратким, а потому и неполным экскурсом в историю естественного права полагаю необходимым отдать дань уважения и другим подвижникам на этом тернистом и опасном в те жестокие времена пути провозглашения подобной идеи. Помимо упомянутых учёных мужей, значительную роль в её разработке сыграли испанские теологи и правоведы, среди которых, в первую очередь, хотелось бы упомянуть Варфоломея де лас Касаса (1484–1566) и Фернандо Васкес де Менчака (1512–1569). Конечно же, значительный вклад в развитие этой теории внесли немецкий правовед Самуэль фон Пуфендорф (1632–1694), английский правовед и философ Джон Локк, ранее уже упоминавшиеся французские правоведы и просветители Жан-Жак Руссо и Шарль Луи де Монтескьё. Всем им низкий поклон за их бессмертный труд во имя торжества прав Человека.

Идее естественных прав посвящены блестящие страницы лучших умов человечества. Уже одним этим фактом они воздвигли себе «памятник нерукотворный». Поэтому нами не ставится цель дать подробный обзор всему написанному на эту тему. Речь лишь идёт о том, чтобы бегло очертить самые общие контуры этого монументального здания правовой мысли человечества. С этой целью автор будет прибегать к выдержкам из трудов немногих, коим