Империя должна умереть - Михаил Зыгарь

Керенский тоже старается звучать намного решительнее, чем раньше: «Главной задачей настоящего времени является концентрация и единство власти, – говорит он в интервью после возвращения с фронта. – Правительство спасет Россию и скует ее единство кровью и железом, если доводов разума, чести и совести окажется недостаточно».

Однако ведет себя он все более странно, хотя почти никто пока не замечает в нем признаки нервного истощения. Он по-прежнему считается самым эффективным руководителем и самым популярным политиком. С уходом Львова становится неясно, кто и как должен сформировать новое правительство. Бывший премьер «завещал» кресло Керенскому, но должность не передается по наследству, а никаких институтов и законов передачи власти пока не существует. Начинаются бесконечные переговоры между Петросоветом и членами правительства. Керенский не участвует, демонстрируя, что он выше кабинетных дрязг, спасает родину.

Министром внутренних дел вместо Львова становится Церетели. Он де-факто руководит правительством, пока Керенский на фронте, и он не хочет, чтобы тот возглавил правительство, потому что не верит в его организаторские способности. При этом сам Церетели за власть не борется. Журналисты ждут конфликта между Керенским и Церетели за пост премьера, но те публикуют совместное заявление, что у них нет противоречий и они готовы работать сообща.

Поскольку переговоры никак не заканчиваются, военный министр начинает давить на коллег в духе Бориса Годунова: он демонстративно отказывается от власти, уезжает отдыхать в Финляндию, оставив исполняющим обязанности военного министра Савинкова, и пишет вице-премьеру Некрасову письмо с просьбой об отставке.

В Петрограде переполох. Некрасов собирает в Малахитовом зале Зимнего дворца совещание с участием Петросовета, Временного комитета Думы, лидеров партий (всех, кроме большевиков). Все отказываются брать власть: Милюков предлагает Церетели, чтобы Советы сами сформировали правительство (совсем недавно под таким лозунгом выступал только Ленин), а Церетели считает, что у власти должна стоять буржуазия, и настаивает на участии кадетов в кабинете, ответственном перед Советами. В итоге компромисс найден: Керенскому дано право назначить новый кабинет по своему усмотрению, Церетели против такого расклада и в правительство не входит. «Керенский принес в жертву Церетели – видимо, не без тайного удовольствия; более умеренный, чем Чернов, Церетели был опасным соперником Керенского», – вспоминает Чернов. Сам лидер эсеров в правительство возвращается, так как доказательств его связей с немцами не найдено. Изначально Керенский хочет назначить министром земледелия Бабушку, а еще взять в правительство Плеханова. Но уступает давлению Петросовета.

Новые министры отчитываются исключительно перед Керенским – странная полумонархическая система. Почти все знаковые фигуры остаются на своих местах, формально Керенский помимо премьерства сохраняет пост военного министра, но де-факто военным министерством управляет теперь Савинков.

Новое правительство окончательно переезжает в Зимний дворец из Мариинского, Керенский селится здесь вместе со своим «талисманом» – Бабушкой Брешко-Брешковской. Его все больше подозревают в диктаторских и даже в императорских наклонностях. Сплетничают, что подпись Керенского (А. К.) очень похожа на «Александр IV», а еще, что каждый раз, когда Керенский покидает город, над Зимним опускают красный флаг – как в былые дни императорский штандарт.

В Финляндии, пока там отдыхал Керенский, происходили драматические события: эта часть Российской империи решила добиться автономии, причем еще решительнее, чем Украина. Поводом стало июльское восстание в Петрограде. В пик безвластия в столице финские социал-демократы (единомышленники большевиков) предложили сейму объявить себя верховной властью, реализовать лозунг «Вся власть Советам» на местном уровне.

Финский сейм принимает решение, что отныне все внутренние вопросы решаются независимо от России. Казалось бы, ситуация для российского правительства крайне непростая: устойчивого правительства нет, катастрофа на фронте в Западной Украине, Верховного главнокомандующего увольняют, премьер-министр делает вид, что уходит, – тут не до Финляндии. Но Временное правительство решает именно с Финляндией проявить решительность даже большую, чем с Центральной радой. Финский сейм распущен, его здание занимают российские войска, назначаются новые выборы сейма.

У финнов такая реакция России вызывает крайнее возмущение. С этого момента Финляндия, как и в царские времена, станет самым оппозиционным из регионов России. Владимиру Ульянову не придется долго сидеть в шалаше у озера Разлив – вскоре он переберется в Хельсинки (тогда – Гельсингфорс), где его будет укрывать сам начальник городской милиции. Именно в его квартире Ленин продолжит разрабатывать план восстания. Такой будет месть Финляндии за отобранную автономию.

11 июля в Царское Село приезжает Керенский. Бывший император рад ему: в дни июльского восстания он с большой тревогой следил за новостями и радовался успешному восстановлению порядка, равно как и восстановлению смертной казни на фронте.

Этот приезд Керенского затмевает для царской семьи все новости предыдущих дней – премьер-министр сообщает, что решено позволить узникам Александровского дворца уехать на юг «ввиду близости Царского Села к неспокойной столице». Вся семья в течение нескольких дней находится в возбужденном состоянии. «Странным кажется отъезд отсюда после 4-месячного затворничества!» – пишет Николай (в этот день император читает дочерям фантастический триллер Конан Дойла «Отравленный пояс»). Через две недели царской семье сообщают, что ехать придется вовсе не в Крым. Пока неясно, куда, но советуют взять теплую одежду и говорят о трех или четырех днях пути на восток – в Сибирь. В этот вечер Николай читает детям «Этюд в багровых тонах» Конан Дойла.

31 июля – последний день в Царском Селе. Керенский с собой привозит великого князя Михаила, чтобы братья попрощались, но только в его присутствии и только 15 минут. Отъезд назначен на поздний вечер – вся семья одевается и выходит на улицу к полуночи, но машина приходит только под утро. Все страшно нервничают – но, наконец, сев в поезд, успокаиваются. Николай любуется восходом солнца над Петроградом, где царская семья делает пересадку. На вокзале они узнают наконец, какова цель их путешествия – Тобольск.

Александра Федоровна всю дорогу ужасно волнуется: они приближаются к родине Распутина, и для нее это мистический знак. До Тюмени едут на поезде, в нем жарко, «глупо и скучно», жалуется Николай.

В Тюмени пересаживаются на теплоход и 5 августа проплывают мимо Покровского, родного села Распутина. Вся семья стоит на палубе и молится. На следующий день теплоход приходит в Тобольск, но выясняется, что дом, в котором должны жить Романовы, совсем не готов. Они шутят «насчет удивительной неспособности людей устраивать даже помещение» – и еще неделю живут на пароходе.

Как раз в эти дни Временное правительство публикует постановление о выборах в Учредительное собрание, которые должны пройти на основе всеобщего равного прямого и тайного голосования. Избирательных прав лишены душевнобольные, глухонемые, заключенные. И все члены дома Романовых.