Юлий Цезарь. Политическая биография - Алексей Егоров

Возможно, точка зрения С.И. Ковалева наиболее близка к нашей. Хотя отечественный ученый не отказывается от взгляда на Цезаря, как носителя эллинистических идей, эта мысль не занимает у него столь важного места, как у его предшественников. С другой стороны, он справедливо подчеркивает тесную связь Цезаря с Римом и римским движением популяров и высоко оценивает его мероприятия, направленные на создание новой Империи. Труднее согласиться с тем, что в этом последнем он шел по стопам Суллы и мнением о том, что кризис времен его диктатуры носил системный характер. Примечательна и заключительная характеристика Цезаря у С.И. Ковалева: «Он был человеком гениальных способностей и высокой культуры. Качества великого полководца, сочетались в нем с широтой кругозора выдающегося государственного деятеля. Вместе с тем, в личности Цезаря было много обаяния и благородства». Цезарь зашел слишком далеко, римлянам была нужна завуалированная форма диктатуры, на которой он остановился в 46 г. до н.э.

Достаточно близки и взгляды Н.А. Машкина. Первым из отечественных исследователей он специально обратился к вопросу о политических партиях. Признавая, в целом, теорию борьбы оптиматов и популяров, Н.А. Машкин сделал две важные оговорки. Во-первых, он отказался считать римские политические партии аналогом современным и, во-вторых, отметил, что классическим периодом борьбы оптиматов и популяров было время Гракхов и Сатурнина, тогда как последующий период отмечен гораздо более сложным характером противостояния.

Гракхи были сторонниками римского плебса и пытались провести в жизнь подлинно демократические принципы. Оба брата стали жертвами реакции, но и олигархия получила серьезный удар, а основные политические последствия гракханских законов связаны с аграрным законом и законами о всадниках. Особое значение в развитии демократии имела военная реформа Мария и его военные победы. Впрочем, сам Марий был не столько популяром, сколько ставленником армии и всадничества. Он выступил как носитель военной диктатуры. После его смерти, место Мария занял Цинна.

Если С.И. Ковалев был, вероятно, первым, кто обратил особое внимание на римских популяров, Н.А. Машкин уделил столь же адекватное внимание развитию системы военных диктатур. Именно с этим связана его оценка Суллы, а затем и Цезаря. С одной стороны, законы Суллы были, несомненно, глубоко проникнуты консервативным духом. Диктатор пытался возродить тот строй, который существовал в Риме до Гракхов и даже до закона Гортензия. С другой стороны, главной опорой Суллы была армия, а реставрационные тенденции сочетались у него с презрением к римским обычаям, цинизмом и жестокостью. Военный диктатор явно преобладал над оптиматским лидером.

Реформы 70 г. стали результатом союза Помпея и лидеров демократии. Благодаря последней, Помпей получил свои чрезвычайные назначения, а Рим добился успехов в восточной политике. Вместе с тем, реформы 70 г. не привели к возрождению римской демократии. Хотя Цезарь вышел на политическую арену как лидер популяров, причем, достаточно умеренных, возродил марианскую партию и попытался провести несколько демократических мероприятий (напр. Закон Рулла), он тоже достаточно быстро переходит к этой «личной» политике. Так, триумвират был уже чисто личностным союзом трех могущественных политиков (Помпея, Красса и Цезаря), направленным против оптиматов.

Галльские войны ускорили образование Империи. Галльская добыча стала средством демагогической политики, а армия — сильнейшим инструментом политики в руках Цезаря, также превратившегося в военного вождя. Н.А. Машкин отмечает позитивное воздействие завоевания на жизнь Галлии: темпы романизации были быстрыми, между галльскими и италийскими областями начался интенсивный товарообмен, в самой стране развивалось ремесленное и сельскохозяйственное производство, а наиболее крупные местные поселения стали городами, в которых развивалась галло-римская культура, сыгравшая значительную роль в европейской цивилизации.

По мнению Н.А. Машкина, именно крайние оптиматы (группа Катона и др.) развязали войну между Цезарем и Помпеем. Последующая традиция сделала из Помпея мученика, павшего за республику, но это едва ли отражало его истинные намерения. Как и Цезарь, Помпей стремился к единовластию и видел перед собой образ Александра. Гражданская война 49–45 гг. привела к острому кризису, выходом из которого и стали реформы Цезаря. В этих реформах сочетались традиционные принципы партии популяров, монархические идеи, распространенные в странах эллинистического востока, и некоторые положения римских консерваторов. Цезарь опирался на массовую базу: он был популярен среди городского плебса, вокруг него группировались римские дельцы и провинциальные элиты, его поддержали получившие гражданство жители провинций. Выступив вначале как руководитель и восстановитель партии популяров, Цезарь стремился стать защитником всего свободного населения Империи.

Самым значительным специальным исследованием в отечественной историографии является монография С.Л. Утченко «Юлий Цезарь». Мы уже неоднократно обращались к этому труду, однако в настоящее время есть смысл дать его общий завершающий обзор. Значительный интерес представляет уже вводная глава «Образ Цезаря в мировой историографии. Миф о Цезаре», в которой впервые в отечественной историографии, был представлен подробный анализ источников и историографии но теме Цезаря. Здесь же С.Л. Утченко формулирует свою теорию «цезарианского мифа».

По мнению автора, телеологический подход к анализу личности и деятельности Цезаря присутствует уже у Саллюстия и Цицерона и продолжает развиваться у Плутарха и Светония. По мнению автора, античность знала Цезаря, прежде всего как выдающегося полководца, и считала преобразователем римского государства другого человека, Октавиана Августа. Создание телеологического мифа о Цезаре-политике и реформаторе принадлежит уже новой и новейшей историографии.

Телеологический миф впервые появляется у В. Друманна, считавшего, что Цезарь с юных лет понимал обреченность республики и необходимость установления монархии, и достигает своей кульминации в «Римской истории» Т. Моммзена, создавшего образ «первого и единственного императора Цезаря». Далее С.Л. Утченко дает подробный обзор ключевых исследований на тему Цезаря (Г. Ферреро, Р. Сайм, Эд. Мейер), отмечая реакции авторов на крайности теории Т. Моммзена и, вместе с тем, констатируя, что телеологический подход так и не был изжит до конца. Эта тенденция прослеживается и в лучших западных работах о Цезаре, принадлежащих уже к более позднему периоду (сочинения М. Гельцера и Дж. Бальсдона).

Далее отечественный исследователь представляет уже своего Цезаря. Вероятно, центральным вопросом первых глав является вопрос о роли Цезаря в движении популяров, и здесь С.Л. Утченко возвращается к своей теории политических партий, в свое время приведшей к повороту в советской историографии. Тщательно проанализировав термины, автор приходит к выводу об абсолютной неприменимости современного понятия «партия» к тем весьма аморфным объединениям, которые существовали в римской республике. С другой стороны, сами термины «оптиматы» и «популяры» никоим образом не могут быть обозначениями партийных структур. Далее автор продолжает скорее гельцеровскую традицию, все же признавая наличие в Риме элементов «партийности» и считает оптиматов и популяров большими идейно-политическими течениями, в рамках которых действовали небольшие, как правило, «личные» партии, основанные на фамильных связях, клиентских отношениях и иных видах зависимости.