Маркус Фастмувер. Вторжение - Ерофеев Владимир

Военная база исчезнувшей цивилизации.

Операторская комната.

Незаметно пролетели два часа с момента, когда первая платформа вынесла на поверхность летательные аппараты, забитые вооруженными до зубов кибернетическими солдатами. С тех пор старик Вайс все чаще смотрел на часы, а его едва ощутимое недовольство все заметнее вылезало наружу. Профессор, уже не скрывая, чертыхался, каждый раз глядя на циферблат. Мерфи открыл глаза. Он уже с апатией наблюдал за подозрительными действиями старика. В сержантской голове сейчас была абсолютная пустота. Мерфи понимал, что все, что мог сделать Маркус, тот уже сделал и что-то еще предпринимать было бесполезно, разве что выпустить кишки старому нацистскому ублюдку! Но и это было не так легко в связи с угрозой получить пулю в лоб от серьезно настроенного лаборанта, и поэтому Мерфи просто сидел на холодном гранитном полу и смотрел по сторонам. Очередная тряска и гул, появляющиеся вместе с пролетающей вверх платформой, уже никого не вводили в шок. Все давно на них плюнули и прекратили считать количество летной техники, выведенной за это время на поверхность. Уильям уже какое-то время находился в дальнем углу комнаты вместе с женой и сыном: семья отошла подальше, чтобы не видеть омерзительное лицо старика Вайса. Миссис Рут, не прекращая, плакала. Положив голову на грудь мужа, она еле слышно молилась, периодически вытирая ладонью слезы. Уильяму было больно это видеть, и поэтому, успокаивая жену, он смотрел куда-то в потолок, а движение плотно стиснутых скул мужчины говорило о его неимоверной злости. Уильям безумно хотел вернуться в прошлое, в те годы, когда профессору Вайсу не терпелось поглубже раскопать озеро, что на территории Университета. У него прямо-таки чесались руки как можно скорее добраться до шлюза в древний туннель. Тогда-то было в самый раз вышибить нацисту его гнилые мозги, тем самым предотвратить все, что произошло несколько часов назад. Но Уильям Деррик не был волшебником, и ему приходилось стойко принимать эту горькую и страшную реальность. Майк стоял рядом. Облокотившись о стену и скрестив на груди руки, он сверлил глазами пыльный гранитный пол и о чем-то думал. Скорее всего, он искал выход из сложившейся ситуации и, судя по всему не найдя, посмотрел на Маркуса. Тот так и продолжал сидеть в операторском кресле. Видя свою беспомощность и бесполезность, биоробот обхватил шлем руками и уткнулся лбом в пульт. Он чувствовал смертельную вину перед своими друзьями. Маркус сейчас ненавидел себя. Он не мог справиться с задачей, ради которой он сюда попал. Ради которой уже погибли невинные люди и погибнут еще миллионы. Маркус не мог никому смотреть в глаза. Особенно он не мог смотреть на сержанта, чувствуя, что смерть Дайрона, без сомнения, висит тоже на нем. И сейчас, кроме последних слов в свой адрес, биороботу уже ничего не приходило в голову. И эти ругательства были не на его родном языке.

«Самоуверенный механический дурак! Понадеялся на свой опыт! Понадеялся на этот гребаный лунный модуль информации! Все тебе казалось так просто! Дурак! Дурак! А теперь что? А теперь катастрофа, теперь страшная бессмысленная война! Человечество не выживет. Ни за что не выживет! Эти роботы-солдаты не оставят камня на камне, и после их высадки на материк останется только выжженная земля и горы трупов. Это катастрофа! Я один в этом виноват! Я один!»

Маркус не хотел больше жить. Он было прикоснулся к своему лючку энергоприемника, но вдруг остановился и опустил руку. Его все же терзали сомнения, которые не позволяли это сделать. В нем до последнего боролись два «я» – отчаянье и разум.

«Это просто! Это так просто – сдохнуть, парень! Достаточно вынуть энергоцилиндр и выломать на хрен этот гребаный энергоприемник! Просто? Идиот! Своей смертью ничего уже не исправишь! Да, не исправишь, но то, что произошло по моей вине, я не смогу принять! Легче сдохнуть! Раз и все! А страшная боль? Что, боль? Это такая ерунда – боль! Всего лишь несколько минут – и все, и уже ничего не чувствуешь! Всего несколько минут нестерпимой боли – это ничто по сравнению с тем, что будут испытывать люди, которых я обрек на верную смерть!»

Отчаянье победило.

Маркус откинулся на спинку кресла, запрокинул назад голову и отрешенным взглядом посмотрел на потолок. Выждал минуту, набираясь решимости, и, закрыв глаза, потянулся к лючку энергоприемника на своей груди.

Мгновение и…

Неожиданно его руку кто-то перехватил. Он вздрогнул и обернулся. К его удивлению, это была Чериш. Синтетическая красотка давно простила его и уже некоторое время стояла рядом, только Маркус, склонившийся над пультом, ее не замечал. Несмотря на то что девушка абсолютно не понимала, о чем говорили люди, она видела, что происходило в операторской комнате. Слезы миссис Рут, гневные крики морпеха, Маркус, нервно суетящийся за пультом управления, и старик, радостно выкрикивающий какие-то фразы. И все это как-то было связано с тем, что происходило за прозрачной перегородкой. Чериш догадывалась, что внезапно ожившие войска ее цивилизации – дело рук старика, и он это сделал далеко не из благородных побуждений. Девушка видела, как убивался Маркус после каждой неудачи в своих попытках предотвратить все это, а сейчас каким-то непонятным образом прочитала его страшные мысли.

Чериш и Маркус смотрели друг на друга.

О, эти большие, безумно красивые и все еще заплаканные глаза Чериш. Глаза, о которых Маркус думал и мечтал в самые тяжелые минуты. Он не мог бы их забыть, миллион раз умерев и столько же раз воскреснув. Прошло безумное количество лет с того времени, когда он видел их последний раз, и они совсем не изменились. Маркусу даже казалось, что они стали еще прекраснее. В то давно ушедшее время он никак не мог объяснить свои ощущения и чувства, которые испытывал при каждой встрече с Чериш, и для понимания этого ему пришлось ожить именно сейчас, в такой чужой ему цивилизации, в мире предательства и лжи.

– Од тно од хист, ай геб фо оу! – неожиданно тихо прошептали губы Чериш.

«Не делай этого, прошу тебя!» – донеслось до Маркуса. Он резко вскочил. Эта фраза взорвалась в его голове тысячами атомных бомб. Вдруг где-то в глубине его тела, где-то там, где, наверное, у людей присутствует душа, начал зарождаться крик, и вот он уже рвался наружу. Биоробот кричал и бил себя по шлему, словно отвешивая себе пощечины за совершенную глупость:

– Я идиот! Какой же я идиот! Прости меня!

Маркус понимал, какую непоправимую ошибку он совершил бы, трусливо покончив с собой. Чериш, видя эту его нелепую выходку, еле заметно улыбнулась, а тот, заметив это, осторожно, опасаясь очередной агрессии девушки, приблизился к ней и тихо прошептал: – Я должен жить ради тебя, Чериш, и я уйду вслед за тобой!

Следом какая-то неведомая сила заставила его поднять руку и аккуратно смахнуть еще не высохшую слезинку с щеки девушки.

К огромной радости неудавшегося суицидника, Чериш не отстранилась. Она все так же стояла вблизи него и с интересом наблюдала за изменениями, происходящими на его лице-мониторе. Узкие светящиеся полоски на абсолютно черном дисплее, еще недавно придававшие взгляду биоробота зловещий вид, плавно становились большими и такими же, как раньше, смешными глазами, которые всегда забавляли его бывшую соседку. Но это было так давно, что Чериш почти их позабыла.