Близнецы. Черный понедельник. Роковой вторник - Никки Френч

– Вы уже звонили Карлссону? – спросила она.

– Я ведь вам сказала, что свяжусь с ним, как только смогу. А сейчас, пожалуйста…

Связь снова оборвалась. Фрида уставилась на телефон. Сначала она растерялась: она совершенно ничего не могла предпринять! Но тут ей пришло в голову, что кое-что сделать все-таки можно. Какая уже, собственно, разница? Она набрала 9-9-9.

– Службы экстренной помощи. С какой службой вас соединить?

– С полицией.

Раздался щелчок и треск, потом она услышала другой женский голос:

– Здравствуйте, полиция на проводе. Каков характер происшествия?

Фрида назвала адрес Мэри Ортон.

– Я видела, как в ее дом проник человек.

– Когда это было?

– Несколько минут назад.

– Вы можете сообщить какие-то подробности?

– Нет… Да, я видела нож. Это все.

– Мы обязательно направим туда машину. Пожалуйста, назовите свое имя.

Фрида подумала, как отреагируют Карлссон или Иветта. У нее возникло ощущение, что она перерезает последнюю ниточку, которая связывает ее с ними. Но, как известно, лучше сделать и пожалеть, чем не сделать и пожалеть.

Когда такси свернуло на дорогу, ведущую к дому Мэри Ортон, Фрида подумала, что сейчас увидит машину и вспыхивающие «мигалки» на ней, но ее ожидания не оправдались. Джейк Ньютон был прав, подумала она. Все безнадежно, черт возьми! Она протянула водителю банкноту в двадцать фунтов.

– У меня нет сдачи, – сказал он.

– Сдачи не надо.

Фрида подошла к дому. Она не подумала заранее, что делать дальше, поэтому просто подняла руку, собираясь нажать кнопку звонка, когда заметила, что дверь не заперта. Она толкнула ее, и дверь распахнулась. Может, патрульные уже приехали? Или Джозеф все-таки работает в доме? Она вошла.

– Мэри! – позвала она. – Миссис Ортон!

Ответа Фрида не получила. Она чувствовала, что сердце у нее бьется слишком быстро, ощущала биение пульса на шее и бешеный стук сердца. Во рту поселился кислый привкус. Его давала молочная кислота, получившаяся в результате разложения кислорода. Она образуется, когда быстро бежишь или когда… Она снова позвала хозяйку дома. Как поступить? Она не могла позвонить в полицию, она уже звонила туда. Где они, черт возьми? Наверное, отвлеклись на какую-нибудь ложную тревогу. Возможно, и это – тоже ложная тревога. Она прошла в кухню, и эхо ее шагов звучало неестественно громко, словно говоря, что она находится там, где ее быть не должно.

Кухня была пуста. На столе стояла чашка, наполовину полная чая или кофе, лежала открытая газета. Фрида наклонилась и коснулась чашки. Она была теплой. Не горячей, как если бы в ней только что заварили чай, но достаточно теплой. Возможно, Мэри Ортон просто вышла из дома, забыв запереть дверь. Фрида повернулась и вышла из кухни. Есть ли смысл осматривать весь дом? Она открыла дверь в гостиную, вошла, и ее охватил сбивающий с ног, перекрывающий дыхание ужас. Мэри Ортон лежала на ковре у книжного шкафа, прямо напротив двери. Фрида знала об удивительных способностях человеческого мозга, поэтому не была шокирована, поняв, что ей кажется, будто она смотрит на Мэри Ортон сквозь длинную трубу. Первым, о чем Фрида подумала, было то, что Мэри Ортон упала, как это часто случается с людьми в таком возрасте. Они падают, ломают шейку бедра и иногда не могут встать; никто их не находит, и они умирают. Потом очень медленно и как-то отстраненно Фрида поняла: то, что она принимала за тень, упавшую на Мэри Ортон, и тень самой Мэри Ортон на кремовом ковре на самом деле было кровью. Кровью Мэри Ортон. Она подбежала к старушке, пытаясь вспомнить, где находятся точки для прижатия артерии. Лекции по анатомии были так давно…

Мэри Ортон лежала, раскинув руки, словно пыталась перевернуться на спину, но потерпела неудачу.

– Мэри, – ласково сказала Фрида. – Мэри, я здесь. – Она заглянула старушке в глаза и увидела какой-то слабый проблеск, мерцание, которое ее озадачило. – Мэри, – повторила Фрида и снова заметила крохотное движение в ее глазах.

И тут она поняла, что это означает. Чуть живая Мэри Ортон смотрела не на нее, а мимо, на что-то над ее плечом, и Фрида подумала: «О нет. О нет!» Она почувствовала удар, и что-то твердое и горячее вонзилось ей в спину. Фрида повалилась на бок, и дальнейшее происходило очень медленно, словно в тумане, так что она успела даже подумать: «Как медленно все движется!» Последовал еще один удар, на этот раз в живот, и у нее хватило времени подумать: «Почему меня бьют?» Потом она вспомнила – и это ее ни капли не взволновало! – как где-то читала о том, что люди, получившие удар ножом, даже не понимали, что их пырнули ножом. Потому что острой боли не было. Боль была тупой, похожей на боль от удара кулаком в боксерской перчатке. Фрида подняла руки, неловко пытаясь защититься, но следующий удар пришелся ей в ногу, и неожиданно она ощутила теплую влагу. Фрида понимала, что не может стоять на ногах, но она и не падала. Она осталась там, где была, а кремовый ковер Мэри Ортон поднялся и прикоснулся к ней. Она прижалась к нему лицом, почувствовала грубые нити у себя на губах, и ее охватила ужасная усталость. Все, чего ей хотелось, – это уснуть. Она поняла, что именно так и наступает смерть, но умирать было нельзя, поэтому она сделала огромное, колоссальное усилие, чтобы подняться.

Она увидела лицо, девичье лицо. Она нашла Бет, Бет нашла ее! Лицо казалось таким далеким, словно во сне. Неожиданно все вокруг завертелось. На нее обрушился шквал ощущений, звуков, движения. Она почувствовала движение – это двигалась она сама, а затем все снова замедлилось и потемнело. Сначала ей стало очень тепло, а потом очень холодно, и Фрида почувствовала, как голова у нее откидывается назад. Затем заболела нога, потом нога разболелась по-настоящему, так что она закричала. И увидела что-то и кого-то, но это требовало слишком больших усилий… Потом боль исчезла, и Фрида почувствовала, как погружается в глубокий, благодатный сон.

На пробуждение это не походило. Слишком много пятен, и боли, и грязи. Она просыпалась частями, видела окружающее кусками: грязный белый потолок; склонившиеся над ней лица, которые что-то говорили, но что именно – она не понимала; запах мыла и какая-то влага на теле. Вот ее переворачивают… Приглушенные разговоры… Лица она узнала: Сэнди, Саша, Джозеф, Рубен, Джек, Карлссон, Оливия, Хлоя, даже Иветта. Некоторые плакали, другие улыбались. Они подходили и клали руку ей на плечо или прикладывали ладонь к лицу, а она не могла сказать, что знает об их присутствии. Они разговаривали с ней. Говорили о ней шепотом. Джозеф, рыдая, пел украинские колыбельные, а Саша читала ей стихи. Она слышала, как за дверью палаты, в коридоре, Хлоя кричит на кого-то хриплым от ярости голосом, и жалела, что не может сказать своей рассерженной, бестактной племяннице, что это не важно, что все не так уж важно, но не могла даже пошевелить губами. В глубине сознания неожиданно проснулось чувство юмора, умудрившись даже в такой ситуации усмотреть нечто забавное. Вечеринка по поводу встречи друзей Фриды Кляйн… Она не могла повернуться на бок. Иногда она чувствовала, что задыхается. Но бóльшую часть времени она спала.