Вьетнамская война в личных историях - Джеффри Уорд

камердинеру Маноло Санчесу. Секретная служба попыталась организовать лимузин. Помощники бросились его догонять. Так же поступил и врач президента.

Студенты в спальных мешках у мемориала проснулись и обнаружили среди них тридцать седьмого президента США. Он сказал им, что может понять их ненависть к войне — когда-то он сам был «настолько близок к тому, чтобы быть пацифистом, насколько это вообще возможно», — но надеется, что эта ненависть «не превратится в ожесточенную ненависть ко всей нашей системе, к нашей страна и все, что она олицетворяла».

«Надеюсь, вы понимаете, что мы готовы умереть за то, во что верим», — сказал один студент. Да, ответил Никсон, но «мы [пытаемся] [построить] мир, в котором вам не придется умирать за то, во что вы верите, в котором вы сможете жить ради этого».

Затем, оставив испуганных демонстрантов позади, Никсон и Санчес поехали к зданию Капитолия, где президент провел своего камердинера на этаж Палаты представителей, затем снова отправился позавтракать в отель Mayflower, прежде чем неохотно направился обратно в осажденный Белый дом.

«Очень странно», — написал Холдеман в тот вечер. «П. полностью избили и просто бессвязно. Меня беспокоит его состояние. Решение, речь, последствия, убийства, беспорядки, пресса и т. д., пресс-конференция, студенческая конфронтация — все взяло свое, и он уже давно очень мало спит, и его рассудительность, темперамент и настроение страдают. плохо».

ПАНИКЕРЫ

После событий в штате Кент президент Никсон назначил Уильяма Скрэнтона, бывшего республиканского губернатора Пенсильвании, главой президентской комиссии по беспорядкам в кампусе. «Не отпускайте высшее образование, похлопывая по заднице», — сказал Никсон Скрэнтону; По его словам, вместо того, чтобы уступать студенческим протестам, «факультеты должны выбросить их». Никсон рассматривал комиссию в первую очередь как уловку по связям с общественностью: он хотел открытых слушаний, сказал он Холдеману, «потому что это поддерживает проблему студенческих беспорядков в течение лета и работает в наших интересах». И он хотел быть уверенным, что «свидетельствуют некоторые действительно ужасные типы».

Но Скрэнтон отнесся к работе серьезно. Среди свидетелей, которых он вызвал, была Ева Джефферсон, президент Северо-Западного студенческого сообщества, которая во время забастовки в ее кампусе после штата Кент удерживала других студентов от поджога здания ROTC. Друзья-радикалы посоветовали ей не утруждать себя свидетельствованием; они сказали, что это просто узаконит правительственное расследование. Но она все равно пришла, сказала она, потому что чувствовала, что «мы должны продолжать пытаться добиться того, чтобы наши голоса были услышаны». Она предупредила, что если перемен не будет, если комиссия даст твердые рекомендации, а администрация не будет действовать по ним, «вы будете радикализировать людей…. Люди будут все больше и больше видеть, что они ничего не могут сделать». через систему... и единственный способ двигаться по системе... это взрывать здания.

Ее искреннее красноречие привлекло внимание публики, и в сентябре Дэвид Фрост пригласил Еву Джефферсон и вице-президента Эгнью вместе появиться в его телепрограмме.

Агнью в разгар общенациональной кампании в Конгрессе, в которой он стремился изобразить антивоенное движение как опасно радикальное, увидел возможность обвинить Джефферсона в поощрении насилия.

У нее не было бы ничего из этого. «То, что я пыталась сделать перед Комитетом Скрэнтона, — сказала она, — заключалась в том, чтобы объяснить, что может побудить кого-то взорвать здание. Я не говорил, что одобряю это, и если вы внимательно прочитаете мои показания, то поймете, что я этого не делал. И именно этот тип простого понимания того, что я якобы сказал, вместо того, чтобы действительно изучить то, что я сказал, меня действительно беспокоит… Вы заставляете людей бояться своих собственных детей. Тем не менее, они ваши дети, они дети моих родителей, они дети этой страны… Есть честная разница в согласии по вопросам, но когда вы заставляете людей бояться друг друга, вы изолируете людей. Возможно, это ваша цель. Но я думаю, что это может иметь только катастрофические последствия для страны».

«Позвольте мне сначала сказать, что изоляция людей не является моей целью», — ответил Агнью. «Если бы это было правдой, меня бы здесь сегодня не было… Позвольте мне возразить против часто повторяемого довода о том, что насилие — единственный способ добиться результатов».

Джефферсон не отступила: «Я пыталась объяснить вам логику некоторых открыто революционных студентов», — ответила она. — Ты не слушаешь, что я говорю.

Агнью было неинтересно слушать. «Разделение американского народа было моим главным вкладом в национальную политическую жизнь», — однажды похвастался он. «Я не только признаю себя виновным в этом обвинении, но и несколько польщен».

 Спиро Агнью. Он сказал, что антивоенные лидеры были «политическими дельцами… которые говорили нам, что наши ценности — ложь» и «Если, бросая им вызов, мы поляризуем американский народ, я говорю, что настало время для позитивной поляризации … риторики и разделения по аутентичным линиям».

«Никсон и Эгнью надеялись получить политическую выгоду, представив нас такими страшными, ужасными, жестокими людьми, — вспоминал Джефферсон много лет спустя. «Мы не были. Мы были против войны. Мы думали, что война — это неправильно. Мы думали, что нас обманули. А мы были на улице. В Америке всегда были богатые традиции протестов. Мы были основаны протестующей Англией. Так что заставлять людей бояться своих детей, я думаю, было неправильно. Но это то, о чем они были. Они были разжигателями страха».

ПРИШЛО ВРЕМЯ ПРОВЕСТИ ЛИНИЮ

За три дня до утреннего визита президента к Мемориалу Линкольна небольшая группа студентов-медиков собралась в Бэттери-парке на южной оконечности Манхэттена, чтобы выразить протест против войны и стрельбы в штате Кент. Один из них вошел на ближайшую строительную площадку и сорвал американский флаг, установленный сталелитейщиками в знак солидарности с администрацией. «Сталевары вывалились… и набросились на [студентов]», — вспоминал один очевидец. «Несколько человек были избиты, хотя в газеты об этом ничего не попало».

В тот же день еще одна группа студентов прошла маршем по Бродвею к мэрии, скандируя на ходу: «Раз, два, три, четыре, нам не нужна ваша гребаная война».

Пит Хэмилл, обозреватель New York Post, сообщил, что некоторые зрители сказали: «Прислушайтесь к их языку, — сказал мужчина лет 40 в мятом костюме, стоявший рядом со мной. — Этих чертовых бомжей надо расстрелять, Господи, я бы хотел служить в Национальной гвардии. 'Что бы вы сделали?' Я спросил его. «Стреляйте в них, косите их. Если им не нравится эта страна, пусть возвращаются в чертову Россию».

Из здания на