Сегун - Джеймс Клавелл

Фудзико медленно подняла глаза. Она увидела обличающий перст и ненависть на его лице и шепотом отдала команду своей служанке, Нигатсу.

Нигатсу закачала головой и начала умолять ее.

— Има!

Служанка убежала и вернулась с боевым мечом, слезы струились по ее лицу. Фудзико взяла меч и предложила его Блэксорну обеими руками. Она что-то говорила, и, хотя он не понимал всех слов, он знал, что она говорит:

— Я виновата, пожалуйста, возьми мою жизнь, потому что я огорчила тебя.

— Ие! — он схватил меч и отбросил его в сторону.

— Ты думаешь, что ты вернешь Ёки-я к жизни?

Потом он внезапно понял, что он сделал и что делает сейчас. «О, Боже мой…»

Блэксорн ушел от них. В отчаянии он направился к скале над деревней около гробницы ками, сбоку от древнего огромного кипариса и заплакал. Он плакал, потому что безвинно погиб хороший человек и потому что он знал, что это он убил его:

— Боже мой, прости меня. Я виноват — не Фудзико. Я убил его. Я приказал, чтобы никто не трогал фазана, кроме меня. Я спросил ее, все ли поняли, и она сказала, что да. Я приказал это шутя, но теперь это не имеет значения. Я отдавал приказы, зная их законы и обычаи. Старик нарушил мой глупый приказ, так что еще могла сделать Фудзико-сан? Я тоже виноват.

Наконец слезы истощились. Наступила глубокая ночь, и он вернулся в свой дом.

Фудзико, как всегда, ждала его, но на этот раз она была одна. На коленях у нее лежал меч, который она опять предложила Блэксорну:

— Досо, Анджин-сан.

— Ие, — сказал он, беря меч, как и полагается его брать. — Ие, Фудзико-сан. Сигата га наи, нех? Карма, нех? — он, извиняясь, тронул ее рукой. Блэксорн знал, что она вынуждена выносить самые большие его глупости.

Фудзико заплакала:

— Аригато, аригато го — годзиемасита, Анджин-сан, — сказала она убито, — гомен насаи…

Он готов был отдать ей свое сердце.

«Да, — подумал Блэксорн с глубокой печалью, — да, это так, но это тебя не извиняет и не покончит с ее унижением, как и не вернет Ёки-я к жизни. Ты виноват. Должен был предусмотреть…»

— Анджин-сан! — окликнул его Нага.

— Да, Нага-сан? — он отвлекся от тяжелых дум и оглянулся на юношу, шедшего рядом с ним, — извините, вы что-то сказали?

— Я сказал, что надеюсь стать вашим другом.

— Благодарю вас.

— Да, и, может быть, вы, — далее пошел набор слов, которых Блэксорн не понял.

— Простите?

— Учить, так? Понимаете «учить»? Рассказывать о мире.

— Ах, да. Извините. Так чему учить?

— Рассказывать про другие страны — зарубежные страны. Мир, так?

— Теперь понял. Да, попробую.

В это время они уже подошли к охране.

— Начнем завтра, Анджин-сан. Друзья, да?

— Да, Нага-сан. Попробуем.

— Хорошо, — очень довольный, Нага кивнул. Когда они подошли к самураям, Нага приказал им пропустить его, сделав Блэксорну знак идти одному. Он повиновался, чувствуя себя очень одиноким в кругу людей.

— Охае, Торанага-сама. Охае, Марико-сан, — сказал он, присоединяясь к ним.

— Охае, Анджин-сан, досо сувари. — Добрый день, Анджин-сан, пожалуйста, садитесь.

Марико улыбнулась ему:

— Охае, Анджин-сан. Икага дес ка?

— Ё, домо, — Блэксорн посмотрел на нее, он был очень рад увидеть ее. — Твое присутствие наполняет меня радостью, большой радостью, — сказал он по-латыни.

— И твое — я так рада видеть тебя. Но на тебе какая-то тень. В чем дело?

— Нан дза? — спросил Торанага.

Она рассказала ему, о чем они говорили. Торанага хмыкнул, потом ответил.

— Мой господин говорит, вы выглядите озабоченным, Анджин-сан. Я должна согласиться с ним. Он спрашивает, что вас беспокоит.

— Ничего. Домо, Торанага-сам. Нане мо. — Ничего.

— Нан дза, — прямо спросил Торанага. — Нан дза?

Блэксорн послушно ответил сразу же:

— Ёки-я, — сказал он беспомощно, — хай, Ёки-я.

— Ах, со дес! — Торанага долго говорил что-то Марико.

— Мой хозяин говорит, нет необходимости печалиться о старом садовнике. Он просит сказать вам, что все было проведено в официальном порядке. Старый садовник полностью осознавал, что он сделал.

— Я не понимаю.

— Да, для вас это должно быть очень трудно, но, видите ли, Анджин-сан, фазан сгнил на солнце. Собралось ужасно много мух. Под угрозой оказалось ваше здоровье, здоровье вашей наложницы и всех остальных, кто был в доме. А также, извините, были очень осторожные жалобы домоправителя Оми-сана и других. Одно из самых важных правил состоит в том, что отдельный человек никогда не должен нарушать гармонию группы, помните? Так что нужно было что-то делать. Вы понимаете, разложение, запах тления выводит нас из себя. Для нас это самый плохой запах в мире, извините меня. Я пыталась вам это объяснить, видите ли, это одна из вещей, которая всех нас немного сводит с ума. Ваш слуга…

— Почему кто-нибудь не пришел ко мне сразу? Почему просто не сказал мне? — спросил Блэксорн, — фазан для меня ничего не значил.

— А что было говорить? Вы отдали приказ. Вы глава дома. Они не знали ваших порядков. Что им оставалось делать, кроме как решить эту проблему по-своему, — она поговорила с Торанагой, объясняя, что говорил Блэксорн, потом снова повернулась к нему. — Это расстроило вас? Вы хотите, чтобы я продолжала?

— Да, пожалуйста, Марико-сан.

— Вы уверены?

— Да.

— Хорошо, потом ваш главный слуга, маленький зубастый повар, собрал всех ваших слуг, Анджин-сан. Попросили официально присутствовать Муру, старосту деревни. Решили, что просить убрать фазана деревенских эта не станут. Это была чисто домашняя проблема. Один из слуг хотел взять его и закопать, хотя вы и дали строгий приказ не трогать. Очевидно, что ваша наложница должна была следить, чтобы выполнялись все ваши приказы. Старый садовник спросил, позволят ли убрать ему. Последнее время он днем и ночью очень страдал от болей в животе, и работа была очень утомительна для него и не приносила ему удовлетворения. Третий помощник повара тоже предлагал свои услуги, говоря, что он очень молод и глуп. Он был уверен, что его жизнь ничего не стоит. Наконец, старому садовнику была оказана такая честь. Это действительно большая честь, Анджин-сан. С большой важностью все раскланялись друг с другом, а он с радостью унес его и закопал, чем доставил всем большое облегчение.

Когда он вернулся, то прямо пошел к Фудзико-сан и рассказал ей, что сделал, как он нарушил ваш запрет. Она поблагодарила его за это и велела ждать, а сама пошла ко мне за советом, что ей делать. Все дело было проведено официально, и его также официально нужно было и разбирать. Я сказала ей, что не знаю, Анджин-сан. Я спросила Бунтаро-сана, но он тоже не знал. Все было очень сложно из-за вас. Тогда он спросил господина Торанагу. Господин Торанага сам увиделся с вашей наложницей, — Марико повернулась к Торанаге и объяснила, до какого места она добралась в этой истории, так как он просил держать его в курсе всего рассказа.