Конец сюжетов - Людмила Улицкая

— Ты давно здесь? — вопрос плохой, но обязательный.

— Здесь я три года, до этого я в Западном Берлине работала.

— А где лучше?

— Здесь лучше — и сравнивать нечего. И в материальном отношении, и по-всякому… Пьяный немец — тяжелый клиент. А здесь, считай, совсем и не пьют. Здесь гораздо приличней народ. А приезжие, сброд всякий, они всюду одинаковые. Но в Цюрихе всякой швали меньше. Здесь место дорогое, шваль всякая сюда не идет. Я довольна здесь, — с достоинством провинциальной учительницы ответила Лада.

— А домой не собираешься? — поинтересовалась Женя.

— Раньше были такие мысли. Но теперь все по-другому решается. Я замуж собираюсь, — улыбка внутренняя, тихая.

— Да что ты? За швейцарца? — обрадовалась Женя.

— За банкира. Состоятельный человек, не мальчишка, и, главное, он из хорошей здешней семьи, у него все банкиры до третьего колена. Прадед даже… — это Женя уже слышала…

— Много старше?

— Сорок два ему. Но женат не был. Мне тридцать четыре. Пора свою жизнь устраивать, — улыбается красными напомаженными… Помада блестит ровной поверхностью, без единой трещинки — особая какая-то косметика. — Я ребенка хочу родить. Хейнц детей любит.

— А как ты вообще за границу попала? — задает Женя ударный вопрос.

— Длинная история, — загадочно улыбается Лада. Она улыбается после каждого слова. Она все время улыбается. Это у нее вроде нервного тика. — Друг моего покойного жениха мне помог. Я из дому рано ушла, в четырнадцать лет. Работала, училась. Встретила человека — как в романе. Богатый, красивый, музыкант. В ансамбле выступал, по всей стране ездил. И накануне свадьбы — представь! — его убили. Может, ты в газетах читала, очень известная история была. И шофера его застрелили. Когда мне сказали, я полностью вырубилась, два месяца в больнице пролежала. Самоубийством кончала. Но друг его мне помог, он взял меня в свою группу на подтанцовку, и я поехала с ними в гастроли. И сделала ноги. — И снова она улыбнулась своей идиотской, изображающей загадочность улыбкой.

— Бедняга, сколько же тебе пришлось всего пережить, — посочувствовала Женя. — И родителей, наверное, сколько лет не видела…

— Да что родители? У меня отец был капитан дальнего плаванья. Если в гости ко мне зайдешь, я тут недалеко, я тебе фотографию покажу — красавец, форма белая, парадная… Погиб молодым, при взрыве. А мама беспомощная, избалованная, сама понимаешь, жена капитана дальнего плаванья, вышла замуж за его помощника, а он, скотина, меня лупил, издевался всячески. А когда подросла, он меня изнасиловал. Я из дома убежала… Сейчас и вспоминать не хочется, сколько всего было… Но, видишь, обошлось. А мама после того, как я убежала, умерла… Так что у меня в Вологде — ничего. Пустое место.

Мишель то подходит, то отходит, выпивку оплачивает. Все довольны. Женя вторую пачку сигарет распечатывает. Опять завтра будет голова болеть…

— Вот с Хейнцем поженимся, откроем дело… Небольшой клуб я бы открыла, только в хорошем районе. «Русский клуб» назову. А что? Здесь район — не очень… Я бы сама девушек из России привезла. Сейчас и с визами лучше. — Вдруг она оживилась. — Есть здесь у нас одна девушка из Москвы, Люда, я с ней знакома, но так, не особенно близко. С ней моя подруга дружит. Она уже два года как ушла из стриптиз-клуба, сейчас замужем за банкиром, в большом порядке.

На золотой цепочке, утопая между грудями, висит какой-то шарик. Лада вытаскивает его, поворачивает.

— Хейнц часы подарил. У меня через двадцать минут номер. Посмотришь, обалдеешь. У меня номер постановочный, не просто так… Я отработаю, вернусь… — Улыбка крупным планом.

Стриптиз голый, то есть без предметов, стриптиз с предметом, стриптиз парный, мужской, женский, наконец, стриптиз-сеанс, когда хорошему клиенту персонально демонстрируют все от начала до конца — за особую плату…

Лада выступает со стулом. Стул — ее сексуальный партнер. Она его оглаживает, облизывает. Язык огромный, красный, увешан серебряными сережками или бубенчиками… Кажется, это стул снимает с нее перчатки, подвязки, трусики. В пупке — искусственный изумруд в сорок каратов. Лада отдается возлюбленному стулу с пылом артистической страсти.

Аплодисменты. Ладу приглашают выпить. Ладу приглашают потанцевать. Лада сегодня в ударе — об этом говорит Жене Мишель:

— Она сегодня отлично работала. Надо было сегодня снимать… Она опытная актриса, перед камерой не стесняется.

Ага, выходит, другие стесняются. Это интересно. Перед полным залом мужиков — не стесняются…

После выступления проходит часа полтора, прежде чем Лада возвращается к Жене:

— Ну, как тебе?

— Лада, класс! Лучший стриптиз за всю жизнь, — всего стриптизов Женя видела два — вчера и сегодня. И вчерашний был не хуже.

Снова сидят за столиком, перемалывают все то же. Про папу-капитана, про насильника-отчима, про жениха… Странно, одна и та же история — второй раз.

А зовут Ладу Ольгой. Она из Иванова, закончила ПТУ. Работала прядильщицей. Зарплату по полгода не выплачивали. Уехала на заработки в Питер. В проститутки. Хорошо зарабатывала. За вечер — сколько на фабрике за полмесяца. Это два дня спустя, сидя в кафе, где Ленин кушал струдель, расколется девочка. А пока — про здешнюю жизнь.

— Вы наших девочек не слушайте. На нашу зарплату здесь не проживешь — хватает только за квартиру заплатить и на одежду. Здесь костюмы очень дорогие…

Костюмы — трусики с блестками и бюстгальтер в стекляшках или что-нибудь кожаное… И бубенчик в языке, и изумруд… «Профодежда», — улыбается про себя Женя.

— А кормись — как хочешь, — и жалуется, и хвастает одновременно Лада. — Вот у меня, к примеру, есть своя клиентура — тысяча баксов в ночь. А так ведь все наши девочки, — лицо презрительно кривится, — за двести франков ходят. К тому же я здесь работаю только до осени. Осенью мы с Хейнцем поженимся, и я открываю дело. Он банкир, он меня поддержит… У меня здесь подруга есть, Люда из Москвы. Тоже у нас работала, так вот она замуж вышла и открыла свое дело… — по второму кругу заходит Лада.

Ну конечно, у них алкоголизм — профессиональное заболевание. «Надо будет попросить Мишеля познакомить с этой Людой», — решает про себя Женя.

Оказывается, Мишель Люду прекрасно знает. Она сейчас в отъезде. Непременно познакомит, как только та появится…

Женя продолжала свою ежевечернюю вахту. День второй, третий, четвертый: Аэлита из Риги, Эмма из Саратова, Алиса из Волхова и Алина из Таллина… Сидит в барах ночами, выпивает с девушками понемногу, болтает о том о сем. С вечера алка-зельцер, утром алка-зельцер. Записывает вчерашние разговоры. Встречается с девочками, гуляет — то есть сидит с ними в приличных кафе, угощает их на Мишелевы деньги — телевидение оплачивает счета — пирожными и разговаривает, разговаривает. Им нравится о себе рассказывать. А Женин навык ученого заставляет ее анализировать их бесхитростные лживые рассказы, и она выстраивает типовую конструкцию…