Смерть на брудершафт - Борис Акунин

Поскольку последовательность движения литерных неизвестна, для репетиции Зепп выбрал более трудный вариант: первым идет «Б», вторым — «А». В этом случае на всё про всё будет полчаса.

Членам группы было сказано, что условное время прохода поезда «Б» одиннадцать сорок пять, потому что состав с полушубками должен оказаться здесь примерно в четверть первого.

Стрелка карабкалась вверх по циферблату, отсчитывая последние секунды.

Есть! Будем считать, что литерный «Б» с грохотом пронесся мимо.

У боевиков не более четверти минуты, чтобы сделать свое дело, воспользовавшись шумом уходящего состава и тем, что солдаты (известно от наблюдателей) после прохода поезда обязательно поворачиваются посмотреть ему вслед. Понятное человеческое любопытство. Служивые тоже ведь не знают, царь это был или не царь?

Вот пока слух и зрение часовых сконцентрированы на уносящемся вдаль составе, и нужно их снять.

Все четверо кинулись вперед с пятисекундным интервалом, только Финн чуть-чуть, некритично припозднился. Каждый достиг своего шеста с приемлемой быстротой. Огнестрельное оружие, естественно, исключалось. Всяк сам выбрал, чем уложит подопечного: Маккавей — гирей, Финн — молотком, украинец нашел заостренный камень по руке, романтический Кмициц насадил на дубинку железный подшипник и получилось что-то вроде булавы. Со своим тупым орудием каждый управляется отлично, это проверено.

Двенадцати шестнадцати еще не было, когда место шестов занял зепповский «интернационал». Согласно уговору, все надели жандармские шапки.

— Марш! — махнул майор Балагуру и Тимо.

Внизу остался один китаец, утонув носом в поднятом воротнике. Зепп стал насвистывать песенку про гусей — Вьюн сразу встрепенулся.

Что потом, после крушения? Найдут среди вагонного месива трупы часовых с проломленными головами, размышлял Теофельс. Подозрительно, конечно. Но очень вероятно, что на покойниках будут и другие повреждения — от слетевшего с рельсов состава полетит всякая дрянь. А кроме того, как известно из опыта, российские следователи в подобных случаях предпочитают закрывать глаза на неудобные детали. У них ведь расследованием трагической гибели помазанника будут заниматься те же органы, которые его не уберегли. Какой им резон выносить сор из избы? Гораздо выгоднее свалить всё на железнодорожное начальство, плохо следившее за состоянием полотна.

«Интернационал» будет в полном жандармском обмундировании, чтобы не вызвать подозрений у паровозной бригады литерного — в нее входит впередсмотрящий из дворцовой полиции. Ему, конечно, покажется странным, что несколько человек из оцепления вдруг побегут прочь от приближающегося поезда, но будет уже поздно. С этим вроде бы тоже нормально.

Размышляя и прикидывая, Зепп продолжал следить за циферблатом.

До насыпи «ремонтники» добежали за двадцать пять секунд. С первым болтом провозились целых полторы минуты — много. Со вторым — минуту с маленьким хвостиком, это лучше. Потом пошло совсем хорошо. Управились за без малого девять минут.

Установлено, что непосредственно перед проходом поезда никто из жандармского начальства цепь дозорных уже не проверяет. А всё внимание охраны сконцентрировано на периферии, не на железнодорожном полотне.

Гудок паровоза донесся из чащи на семь минут раньше расчетного времени — машинист не жалел угля в ожидании премиальных. А ничего страшного, всё уже было готово.

Бедолаги, мимоходом пожалел Зепп поездную бригаду. Не видать им обещанных пятидесяти рублей. Еще три невинные жертвы войны среди миллионов прочих. Хоть с пользой для дела.

«Ремонтники» подбежали к дереву. Толстяк вспотел и задыхался, а железному Тимо хоть бы что.

— Всё лючем виде, — блеснул он новозазубренной фразой. — Что ми делать далше?

— Ничего. Находиться в стратегическом резерве главного командования.

Теофельс припал к биноклю, выглядывая поезд. Вот меж деревьев задвигалось что-то низкое, длинное, темное — и мгновение спустя на конце дуги, со стороны Кмицица, выкатился паровоз, таща за собой вереницу товарных вагонов.

«Интернационалисты», пригнувшись, побежали от насыпи к зарослям, попадали.

— А ну как не сковырнется? — раздался снизу голос Балагура. — Ставлю сто рублей против десятки. Рискнешь?

— Сто руплей за что? — переспросил тугодумный Тимо. — «Ковирнется» это что?

— Думай живей, оглобля! Если поезд не свалится, получишь в утешение сотню. А свалится — ты мне десятку…

— Это надо тумать…

Но думать времени не осталось.

Зепп стиснул зубы. Верен расчет технического отдела или нет?

Паровоз пролетел критическое место, первый вагон тоже, но со вторым что-то случилось. Он подпрыгнул, будто взбрыкнувшая лошадь. За ним вздыбился третий, состав качнуло, кинуло вбок…

Есть!

Коричневые прямоугольники один за другим посыпались под откос, утянув за собой и черную тушу паровоза. По лесу прокатился тошнотворный скрежет и лязг. Вверх взметнулось облако белого пара.

— Давай, Вьюн, давай! — азартно крикнул Зепп.

Но китайца внизу уже не было. Он петлял между деревьями, легкий, как комарик.

— Эх, жалко поспорить не успел, — говорил Балагур, пока майор спускался со своего насеста. — Товарный слетел, литерный тем более не удержится. У него вагоны потяжельше деревянных.

— За мной, бездельники!

Спрыгнул Зепп на землю, помчался вперед. Сзади грохотала тяжелая кавалерия. Тимо, как велено, держал в руках железный лом.

Вьюна они, конечно, не догнали, но видели, как маленькая фигурка взлетает по насыпи. Китаец сбросил куртку, остался в черном, плотно обтягивающем трико.

Согласно законам физики, товарняк сверзся по ту сторону путей, на внешнем обводе дуги, поэтому, когда Вьюн спускался, Зепп на несколько секунд потерял его из виду.

— Второй, второй! — бормотал майор, карабкаясь по щебенке.

Поднявшись, увидел, что Вьюн не перепутал — метался возле второго вагона, лежавшего на боку. На земле валялись тюки с полушубками, обломки, щепки. Но как проникнуть внутрь, китаец не знал — двери хоть и треснули, но остались на месте.

На такой случай имелся Тимо со своим ломом. Он воткнул железяку между досок, выворотил одну, другую. Точно так же он поступит с пуленепробиваемыми стеклами царского вагона, если они не вылетят от удара.

Балагур остался наверху с «маузером» наготове. Его функция — смотреть, не вылезет ли из руин какой-нибудь чудом уцелевший телохранитель.

Пока подбегут ближние жандармы, пройдет несколько минут. Это с учетом потрясения, первоначального испуга, а главное, плохой видимости. Там, как и сейчас, в воздух поднимется огромная туча пыли, драгоценной союзницы. К тому же солдаты сначала будут суетиться у концов разбитого поезда — возле паровоза и последнего вагона.