Герцогиня-дурнушка - Элоиза Джеймс

Они оба тяжело дышали, но отец пыхтел, как разъяренный бык; багровые пятна на его щеках ярко горели над белоснежным галстуком.

Пальцы герцога сжались еще крепче на серебряном стержне подсвечника.

– Только бросьте его – и я швырну вас через всю комнату, – произнес Джеймс, добавив после небольшой паузы: – Ваша светлость…

Герцог опустил руку и отвернулся, уставившись в стену.

– А что, если и потерял? – пробормотал он со вздохом. – Да, я действительно потерял все. Но канал – это одно, а виноградники… Я думал, что виноградники – верное дело. Как я мог предположить, что почва Англии – рассадник черной гнили, губительной для этих растений?

– Ну и глупец! – выпалил Джеймс и резко развернулся, собираясь уйти.

– Стаффордшир-мэнор принадлежит нашей семье уже шесть поколений, – проговорил герцог. – Ты обязан спасти его. Твоя мать пришла бы в отчаяние, увидев, как его продают. А что до ее могилы… Ты об этом подумал? Ведь кладбище примыкает к часовне, как ты знаешь…

Сердце Джеймса бешено колотилось в груди, и ему потребовалось время, чтобы ответить, не сомкнув при этом пальцы на шее отца.

– Это низко. Даже для вас, – произнес он наконец.

Герцог не обратил внимания на слова сына.

– Ты готов допустить, чтобы тело твоей матери было продано?

Джеймс вздохнул и задумался. Потом проговорил:

– Я готов рассмотреть возможность поухаживать за какой-нибудь другой наследницей. Но я ни за что не женюсь на Дейзи. – Теодора Саксби, известная Джеймсу исключительно как Дейзи, была его близкой подругой с самого детства. – Она заслуживает лучшей участи.

В комнате воцарилась тишина. Настолько ужасная и настораживающая, что Джеймс… Он пристально посмотрел на отца.

– Нет, вы не могли этого сделать. Неужели вы…

– Я думал, что сумею все возместить за несколько недель, – сказал отец. Внезапно краски покинули его щеки, и он побледнел как полотно.

Мгновенно ощутив слабость в ногах, Джеймс оперся о косяк двери.

– Как много вы потратили из ее состояния?

– Достаточно. – Ашбрук потупил глаза, выказав наконец некоторые признаки стыда. – И если она выйдет замуж за кого-то еще, то я… я предстану перед судом. Правда, не знаю, смогут ли они привлечь к суду герцога. Палата лордов я имею в виду. Но добром это не кончится.

– О, они прекрасно могут отдавать герцогов под суд! – с гневом произнес Джеймс. – Вы промотали приданое девушки, вверенной вашему попечению с младенчества. Ее мать была женой вашего близкого друга. Саксби на смертном одре попросил вас позаботиться о его дочери.

– И я о ней заботился, – пробормотал отец. – Растил ее как родную.

– Да, верно. Вы растили ее как мою сестру. – Джеймс пересек комнату и снова сел. – И все это время вы обворовывали ее.

– Не все время, – возразил его отец. – Только последний год. Или около того. Бóльшая часть ее состояния вложена в государственные ценные бумаги, и я не мог их тронуть. Я только… только одолжил, то есть немного позаимствовал. Мне чертовски не везло последнее время – это факт. Но я был абсолютно уверен, что до этого не дойдет.

– Не везло? – переспросил Джеймс голосом, полным отвращения.

– Теперь девушка уже получила предложение или два. У меня нет времени возместить все. Ты должен на ней жениться. И не только для того, чтобы сохранить поместье и этот дом. Если разразится скандал, наше имя будет опозорено. Даже если я верну то, что позаимствовал у нее, продав поместье, – это все равно не покроет моих долгов.

Джеймс ничего не ответил. Единственные слова, которые приходили ему на ум, были откровенно кощунственными.

– Было проще, когда твоя мать была жива, – продолжал герцог, немного помолчав. – Она помогала, ты ведь знаешь… У нее была светлая голова. Она была на редкость рассудительной женщиной.

Джеймс не смог заставить себя ответить и на этот раз. Его мать умерла девять лет назад. И меньше чем за десяток лет его отец умудрился разорить обширные владения, простиравшиеся от Шотландии до Стаффордшира и Лондона. И присвоил состояние Дейзи.

– Ты заставишь ее влюбиться в тебя, – сказал отец, опускаясь в кресло напротив Джеймса. – Она уже обожает тебя. Всегда обожала. Нам повезло, что бедняжка Теодора страшна как смертный грех. Все, кто просил ее руки, были настолько очевидными охотниками за приданым, что ее мать даже не рассматривала их предложения. Но с продолжением сезона все изменится. Она весьма милая и обаятельная малышка, если узнать ее поближе.

Джеймс заскрежетал зубами.

– Она никогда в меня не влюбится. Она видит во мне своего брата, друга. И она отнюдь не тупица.

– Не будь дураком, Джеймс. Ты похож на меня. А твоя мать всегда говорила, что я – самый красивый мужчина своего поколения.

Джеймс прикусил язык, чтобы сдержать язвительное замечание, и со вздохом проговорил:

– Мы можем рассказать Дейзи о том, что случилось и что вы натворили. Она поймет.

Отец насмешливо фыркнул:

– Ты думаешь, ее мать это поймет? Мой старый друг Саксби не знал, во что впутался, когда женился на этой женщине. Она ужасно сварливая, эта мегера. Настоящая фурия.

В течение всех семнадцати лет, что миссис Саксби и ее дочь провели в семье герцога, им с Ашбруком удавалось поддерживать сердечные отношения главным образом потому, что его светлость никогда не позволял себе каких-либо выпадов в сторону вдовы. Но Джеймс сразу же понял, что отец прав. Если мать Дейзи заподозрит, что опекун дочери растратил ее наследство, целая армия стряпчих будет колотить в дверь их лондонского особняка еще до наступления вечера. При этой мысли у Джеймса желчь поднялась к самому горлу.

Его отец, напротив, приободрился. Он относился к тому типу людей, мысли которых с легкостью порхают с одного предмета на другой. Его ярость бывала сокрушительна, но недолговечна.

– Несколько стишков, может, поэма – и Теодора свалится в твои объятия, как спелая слива. В конце концов, эта девушка слышала не так уж много льстивых заверений. Скажи ей, что она прекрасна, и она будет у твоих ног.

– Я не могу этого сделать, – заявил Джеймс, не потрудившись даже вообразить себя говорящим что-либо в этом роде. И дело не в том, что ему не хотелось произносить перед Дейзи подобные глупости. Просто он не терпел ситуаций, в которых мог бы оказаться в неловком положении – как, например, в бальном зале. С начала сезона прошло уже три недели, а он еще ни разу не побывал ни на одном балу.

Но отец, неправильно истолковавший его отказ, проговорил:

– Конечно, тебе придется лгать насчет этого, но такого рода лжи джентльмен не может избежать. Возможно, она не самая красивая девушка на ярмарке невест и определенно не так восхитительна, как та балерина, с которой я видел тебя как-то вечером, но это не должно тебя смущать. – При этих словах из горла отца вырвался легкий смешок.