Индукция и дедукция - Юстус Либих

Боэргав определяет химию только как ars docens exercere certas physicas operationes (искусство учащее производить физические опыты).

Наука и искусство существенно различаются между собою по своим целям: цель искусства есть изыскание и открытие фактов, цель науки — объяснение их. Само собою разумеется, что здесь идет речь не об изящных искусствах. Искусство стремится к достижению известной цели, искусство экспериментальное ищет самый предмет, оно хочет из частного создать целое; наука, напротив, ищет основания, от целого она исходит к его частям до самых корней.

Так как художник ничего не знает об основании и это основание не может ему оказать никакой помощи, то очевидно, что происходящий в его уме процесс не есть собственно умственная деятельность.

Существенный характер его мышления заключается в том, что он вдумывается в чувственные явления; подобно тому как разум проверяет понятия, равномерно оценивает их содержание и придает им определенность и неизменяемость, так что они делаются пригодными для дедуктивной работы, так-же точно действует и индуктивный художник. Он ощущает явление всеми своими чувствами и, направляя свою, возбужденную волею, способность суждения последовательно па известное качество предмета, известную особенность явления, каждый раз с исключением всех других сторон, создает воображением резко ограниченное изображение всего предмета, подобное отвлеченному понятию, исчерпывающему всю сущность предмета или явления. Синее, черное или желтое окрашивание, образование белого осадка, который растворяется или не растворяется в известных кислотах и щелочах — вызывают в уме химика понятия железа, йода, калия, магнезии, серной кислоты, соляной кислоты и проч., идеального железа, йода и проч., совершенно отличного от представления, связываемого с этим предметом в обыденной жизни.

Комбинируя верные понятия, разум доходит до заключений, истинность которых может быть признана только духовно; комбинации идей художника, напротив, образны или способны быть осязательными для чувств.

В этой особенности процесса мышления, в котором воображение играет главную роль, существенно заключается понятие, связывающееся для меня со словом индукция, и я не думаю, чтобы оно было в противоречии с понятием Аристотеля.

Не легко дать ясное представление о сущности умственной работы экспериментального художника; она основывается, как мы уже говорили, на комбинации фактов или явлений, находящихся между собою в той-же зависимости, в какой находятся логические понятия, путем которых разум доходит до своих заключений. Из известных ему фактов или явлений, он заключает о существовании новых, до сих пор неизвестных, и его заключение есть опять-таки факт или явление. Ближе всего, может быть, можно сравнить мышление физика или химика с особенною способностью композитора, думающего в звуках.

В точном исследовании логика объяснения явления или вывод доказательств известного мнения основывается на фактах, которые находятся между собою в зависимости, подобно кольцам или звеньям цепи. Всякий, читавший физические или химические исследования, знает, что большинство фактов, послуживших исследователю для объяснения или доказательства, не существуют в природе, но изобретены или открыты самим естествоиспытателем. За неимением фактов, необходимых для умственной работы, то есть дедукции, он вынужден отыскивать их путем индукции, т. е. путем комбинаций своего воображения; и труд его состоит в том, что он, по правилам экспериментального искусства, заставляет влиять друг на друга те средства или предметы, которые повидимому находятся в связи с его целью; из происходящих вследствие этого реакций или явлений он выводит заключение о существовании или несуществовании искомого факта. Он делает ряд опытов, которые своим конечным результатом дают направление его дедукции.

Затруднения состоят для него в том, что ему совершенно неизвестен путь к искомому факту, потому что будь он ему известен, умозаключения сделали бы свое дело. По этому он вынужден придерживаться единственно тех явлений, которые ему представляют его опыты, потому что они руководят его фантазию в ее комбинациях.

Замечательное открытие озонированного кислорода, сделанное Шёнбейном химическим путем, представляет один из простейших примеров индуктивного процесса.

Шёнбейн нашел, что, при пропускании электрической искры через атмосферный воздух, последний получает новые свойства, из которых наиболее замечательное состоит в сильном увеличении степени сродства его кислорода; в таком воздухе окисляются очень многие тела (напр. серебро), на которые вовсе не действует кислород неэлектризованного воздуха.

Каким образом пришел за тем Шёнбейн к заключению, что фосфор, при своем медленном горении на воздухе, может привести его в такое-же состояние, в какое приводит его электрическая искра? Этот вывод основывался на сходстве запахов фосфора в воздухе и электризованного воздуха, а это пахучее в воздухе, как нашел Шёнбейн, и обладает способностью производить описанное действие. Сходство чувственного качества, — запаха — привело к заключению об образовании и существовании одного и того-же вещества — озона — среди двух, совершенно различных по своей природе, обстоятельств. Если бы при этой связи идей, руководящая роль была предоставлена разуму, то-по всей вероятности, он помешал бы открытию, потому что до него (открытия) разум не мог бы связать обоих фактов образования вещества с в высшей степени окисляющими свойствами посредством или рядом с телом, которое, как фосфор, само в высшей степени способно к окислению.

Одно из величайших открытий Фарадея дает другой пример более сложной индукции.

Ерштедт воспроизводил магнетизм в металлических палочках, пропуская сквозь них электрический ток. Задача, которую поставил себе Фарадей, была обратная: получить посредством магнита электрический ток или искру; она была направлена к воспроизведению явления, и так как закон или путь к достижению этого был неизвестен, то она могла быть решена только путем художественным, то есть индуктивным. Только явление, уже изученное во всех отношениях может сделаться предметом дедуктивного исследования, и отсюда ясна противоположность между индуктивной работой Фарадея и дедуктивным трудом Вебера. Фарадей искал, если можно так выразиться, предмет, Вебер — основание или закон. Я слышал, как математики-физики жаловались на непонятность сочинений Фарадея о таких предметах, они говорили, что их едва можно читать и что они скорее похожи на выдержки из записной книжки. Но причина этого непонимания лежит в них самих. На физиков, дошедших до физики путем химии, сочинения Фарадея производят впечатление, подобное впечатлению прекрасной, чудной музыки.

Открытия электрической машины, электрофора, лейденской банки, вольтова столба, три кеплеровские закона, — все это сделано комбинациями воображения. Тоже самое можно сказать и о способах добывания металлов, которые, как добывание железа из железной руды, серебра—из серебряной, меди—из медной и проч. принадлежат к самым запутанным процессам. Преобразование железа в сталь, меди в бронзу, жира в мыло, поваренной соли в соду, выделка кожи и тысячи подобных важных открытий