Двойной сюрприз для блудного папочки - Валентина Гордова

Минин Егор Денисович.

Отец моих двойняшек.

Я словно безумная качаю головой, пытаясь избавиться от подсунутого сознанием изображения. Это неправильно. Этого не может быть.

Но Егор стоит там, в десяти шагах от меня, всё такой же высокий, в безупречном сером костюме и с обаянием, что мягкими упругими волнами расходится вокруг него. Даже с этой смесью самых противоречивых чувств на лице он продолжает оставаться чертовски очаровательным.

Он не изменился. Ни капли. Кажется, даже его тёмные ухоженные волосы не отрасли ни на волосок за эти полгода.

У него всё такие же широкие брови под цвет волос, нос с горбинкой и щетина на щеках и квадратном «тяжёлом» подбородке. И бронзовый загар с тёмными чётко очерченными губами и выпирающим кадыком. Родинку на правом виске не видно, но я уверена, что и она на своём законном месте.

Я чувствую себя выброшенной на берег рыбой, потому что стою, смотрю на него распахнутыми глазами и не могу вымолвить ни слова, будто кто-то закрыл мой рот невидимой рукой.

Частенько я представляла нашу встречу. Расписывала в подробностях, как я буду выглядеть и как будет потрясён он, когда мы случайно где-нибудь столкнёмся. Я была спокойна, потому что точно знала: это просто маленькие глупые мысли. Мы с ним не можем столкнуться вот так – случайно и стремительно.

Голова идёт кругом от складывающейся ситуации. Как в каком-нибудь дурном фильме: она залетела после одной ночи, а он ни сном, ни духом.

Когда я немного отхожу от потрясения, единственное моё желание – развернуться, уйти и больше никогда не появляться в этом здании. Понимаю, что это банальная трусость, но практически не могу сопротивляться этому порыву.

К несчастью, Егор возвращает себе самообладание быстрее, чем с этим справляюсь я. Пересекает коридор быстрым широким шагом, останавливается вплотную от отступившей меня и, нависая сверху вниз грозным воплощением самого себя, хмуро говорит:

–Здравствуй, дорогая. Или будет правильнее сказать «дорогие»?

Просто: о-ху-еть.

Это подарок судьбы, не иначе. Девушка, с которой полгода назад мы провели весёлую ночь, сейчас стоит передо мной… и нервно поглаживает заметно увеличившийся живот.

Судьба, извини, что не верил в тебя. Теперь я обязан тебе по гроб жизни.

Конечно, существует неплохой шанс того, что дети внутри Варвары – не мои, но врождённая интуиция шепчет об обратном. Можете считать это чуйкой, отцовским инстинктом, да хоть экстрасенсорным озарением.

Я практически уверен: они принадлежат мне.

И это не может не радовать.

На самом деле, наше расставание было чистой случайностью. Просто одна не в меру наглая особа взяла и сбежала на утро, оставив меня одного. В то утро я понял, что чувствовали все те оставленные мною в номерах дорогих отелей девушки. Должен признать, непередаваемые ощущения.

Она сбежала, оставив мне только своё имя и явно случайно забытый кружевной бюстгальтер. Я мысленно усмехаюсь, вспоминая ящик комода, в котором продолжаю хранить чужое бельё. Я себя даже маньяком первое время чувствовал.

И вот она передо мной. Сбежавшая красавица, таинственная незнакомка, неизвестная Варвара. Да ещё и с подарком!

Не знаю, как у всех нормальных мужиков происходит процесс переосмысления жизненных ценностей. Год назад меня просто шарахнуло по башке пониманием: хочу карапузов. И женушку-красавицу.

Задрало появляться дома раз в пару дней, чтобы тупо поспать. Достала эта звенящая тишина и гуляющая по коридорам пустота. Хочу слышать детский смех в своём доме, спорить с женой, чья очередь сменить подгузники, а потом сидеть и выбирать: борьба для сына и пение для дочери или, может, наоборот? Почему бы и нет.

И всё бы ничего, нашёл себе жену, завел детей и живи счастливо. Так бы я, наверно, и поступил, но ворвавшаяся в мою жизнь полгода назад незнакомка накрепко прикипела к образу моей будущей жены. Очаровательной большеглазой и златовласой жены.

Внутри которой мои дети. Сразу двое. Мне не нужны слова и даже анализы, я просто уверен.

Но на всякий случай всё равно щурюсь, пытаясь не улыбаться так довольно, и подчёркнуто грозно спрашиваю:

–Ты всё-таки подрезала ту резинку?

Она вспыхивает и за две секунды краснеет вся – от проколотых ушек до вздёрнутого кончика носа. С шумом тянет носом воздух и смотрит на меня со сверкающим в глазах возмущением. Она ужасно маленькая и очаровательная со своими длинными медовыми косами и – особенно – с выпирающим животом. Он просто огромный, и сначала я подумал, что она вот-вот родит, но потом подслушал их с Дианой разговор и немного успокоился.

Её реакция на мои слова сейчас лишь подтверждает очевидное:

–Они мои, – провозглашаю то, в чём и так не сомневался, награждаю Варю победным взглядом и улыбаюсь, уже представляя, как этот сопящий колобок будет путешествовать по комнатам моей квартиры.

Но она снова удивляет. Громко фыркает, а потом поднимает руку и суёт мне прямо под нос свой миниатюрный кулачок.

Где же ты пряталась от меня эти шесть месяцев, очаровашка?

Мысли в голове путаются, словно кто-то погрузил их в густое ягодное желе.

Мне сложно осознать происходящее. Что он только что сказал? Почему он уверен, что дети его? И почему от воспоминаний о том, как собственнически звучало его «они мои», у меня внутри разливается что-то странное и совершенно точно неправильное?

Нет. Просто нет. Во мне говорит ревнивая мама, но это мои дети. Хочется закрыться руками от окружающего мира и особенно от Минина, лишь бы он не заявлял никаких прав на моих детей.

Его детей.

Наших.

Я знаю, как растут дети в семьях таких, как он. И я знаю, кем они потом вырастают.

Поэтому моя реакция вполне адекватна:

–Извините, – я опускаю руку, отворачиваюсь от Минина, фальшиво улыбаюсь девушке за стойкой и стягиваю свою папку, – вы мне не подходите.

Делаю шаг обратно к лифту, следом ещё два торопливых и вздрагиваю, едва на плечо ложится тяжёлая мужская ладонь. Егор не позволяет мне скинуть её, а после ещё и обходит меня, намертво загородив своей фигурой путь.

Боже, почему он такой высокий?

–Варь, а ты куда? – Спрашивает он грозно, но я вижу, как подрагивают уголки его губ в улыбке и как сверкают светло-голубые, небесного цвета глаза.

–Домой, – отвечаю заторможено, чувствуя себя на его фоне какой-то непривычно маленькой и беззащитной. Но мне почему-то не страшно, скорее даже наоборот.

–К нам домой? – Вскидывает он бровь.

Почему-то вместо негодования я ощущаю лишь смущение и страх, подбивающий меня как можно скорее унести отсюда ноги. Вот только тонкий голосок где-то под черепной коробкой шепчет о том, что так просто меня никто не отпустит.