Ретроспектива - Марина Повалей

Не удивлюсь, если захотят пересмотреть торговые договора… сегодня мёд, вчера был виноградник. Что дальше?

Бросила ещё горсть зерна. Этим утром проказникам пришлось меня подождать. Впервые за шестнадцать лет я проспала рассвет. Только подумала, о ночи, как низ живота отдался пульсацией, голова закружилась. Если бы я могла подумать когда-то, что с мужчиной может быть так хорошо…

В замок Итвоз я приехала десятилетней девочкой, мой отец — кузен князя. Княжеская кровь в жилах обязывала составлять двор замка Итвоз. Через шесть лет я стала женой правителя Эстесадо.

Ни одна ночь, проведённая с мужем, не вызывала во мне таких чувств. Кажется, покойный князь даже никогда не касался моей груди, не говоря уж о том, чтобы снять с меня нижнюю рубашку.

Боль, неприязнь, брезгливость, необходимость терпеть.

Как я ни терпела, так и не понесла. Единственный плод скинула почти сразу, даже не успев свыкнуться с мыслью о материнстве.

Вьёрны дали ещё немного картин: монотонные, ветренные степи; шумные, величественные горы; яркие, сочные долины; тонкий, безлюдный перешеек, лишь он соединяет мой полуостров с материком; бесконечная морская гладь, которая видна с балкона. Моё предназначение — делать всё, чтобы картина, которую мне ежедневно передают птицы оставалась неизменной. Степи должны оставаться пустынными, горы высокими, долины богатыми на дары и жителей, на перешеек не должна ступать нога чужака, воды вокруг княжества обязаны не узнать вражеского корабля.

Доклады советников я снова пропустила… Глупая прихоть, нежелание развлекать правителя громадной державы… моё Эстесадо размером с захудалое герцогство в его Ондолии… не захотела быть скоморохом? — Теперь прячусь, как крыса в собственном дома. Кстати, о крысах…

Тулуп дремлет на постели, умостившись ровнёхонько в тени от балдахина. Я и не заметила, как он вернулся. Интересно узнать его доклад. Когда отдохнёт, разумеется.

Тулупчику сегодня пришлось поработать. Лазутничать не так легко, как может показаться, особенно, когда лазутчик приставлен к сильному магу. Тому обнаружить неучтённую душу — на раз-два. Интересно, какая магия у Файлирса… Вряд ли можно узнать. Порядки и условности в Ондолии, куда строже наших… Приличия, этикеты…

Мать-Земля! Ну сколько можно?! Гора из сероватой бумаги на столе в кабинете такая, что чернильницу не поставить — скатится. А мои мысли вместо княжих дел, крутятся вокруг чернявого короля!

К кабинету подошла нарочно топая. Хоть и немного проку от лёгких подошв, надеюсь, старик успеет проснуться, если задремал.

— Княгинюшка, — главный советник привстал, приветствуя.

— Доброго утра Верех! Ну, как там?

Последовал рассказ о приёме советников, листы, исписанные отчётами, летели на стол, рождая следующую стопку, грозящую догнать товарку…

Всё как всегда, кроме пожалуй что…

— Других вариантов нет, — заключила, смиряясь с неизбежным.

— Княгинюшка, ты б не бегла, не спешила так. Епископ-то той соврёт — недорого возьмёт. Молода ты шибко, бесхитростна, с тем лисом дружбы водить, — Верех задумчиво перебирает блёклую, седую бородку. — Та и надо ль оно нам? Ну што же делать, ежели такие тугоухие? Ну не хочуть они — хай дальше хлебают своё вино да пиво? Нам что за забота?

— Не понимаешь ты, советник, — я принялась водить пёрышком по бумаге. — Вредно это. Стократ вреднее воды. В чистой воде залог долгой жизни и здоровья! Хмельное это, только плоть сжирает, пусть и медленно, — поёрзала, поудобнее устраиваясь в кресле. — Это мои люди. Они ж как стадо, Верех! Вот овца в чащу идёт, пастуха не слышит, зайдёт, ту там волки задерут. Она и не заметит. А десять таких овец — уже стадо. Сотня — Итвоз наш, полный город. Смекаешь? Они моё стадо, я за них в ответе. И я заставлю их перестать бочками глушить хмель да брагу. Будут воду пить!

Невозможно объяснить крестьянину, который, кроме как землю пахать больше ничего не умеет, что можно теперь не бояться пить воду. Не морскую, конечно. Что вода из положенных источников безопасной стала, даже полезной. Люди веками пьют вино да пиво, ещё два года назад, открытый родник было не найти, а речная вода несла в себе тьму болезней.

Но теперь ведь всё изменилось! Двадцать три колодца только в Итвозе, из каждого по очереди бочки возят в княжеский дворец на глазах у всего народа. А они всё равно — не верю. Передают друг другу, что вино заразу бьёт, а вода разносит. Тьфу!

— Сговорюсь. Поторгуемся с Епископом, да договоримся. Тот, небось, тоже замаялся души провожать к своему создателю. Одна пойду.

— Княгинюшка! — попытался Верех стукнуть по столу.

— Ты, кстати, разницу мне не вернул.

— Якую-такую разницу?

Опять двадцать пять!

— Ты сегодня за пушниной ездил?

— Как есть, ездил, княгинюшка.

— В постоялый двор снедать заезжал?

— Заезжал, — вот же, хитрый старик. Всё знает, но до последнего мину держит.

— Ну так деньгами-то казёнными, за обед-то расплатился. Возмести, — указательным пальцем постучала по тому месту на столе, куда именно нужно возместить.

— Так княгинюшка, я ж и ездил по делам княжеским, и стол с тех денег уплатил…

— Возмести, Верех. Не то пойдёшь сам в том дворе столы накрывать. До казённых денег никому хода нет. Всё сказала!

Глава 2

Тесто завела ещё до ужина. Не то, чтобы была крепко уверена, но повод думать, что появится охотка повозиться присутствовал.

Лучшего способа занять голову, разложить шальные мысли по полочкам, заставить ноги не бежать, куда не надо, мне не ведомо.

Призадумавшись увлеклась с опарой. Как итог — почти полночь, а я всё мешу и катаю и леплю. Вопреки обыкновению, сладких пирогов у меня сегодня не приключилось. Всё сплошь сытные: картофельные, рыбные, мясные, луковые.

Завтра у поварихи выдастся славное утро.

Пирогов вышло много, на завтрак всем хватит.

Тулупчик сыто подрёмывает здесь же, на столе, в небольшом отдалении.

Молодец, заслужил. Всю ночь приглядывал за высокопоставленным гостем. Не хватало ещё, чтобы с ним приключилось чего, пока он у нас, да и вообще…

А приключиться могло. Когда я впервые разделила ложе с князем, тот сильный, но немолодой уже маг седмицу в беспамятстве. Я боялась, но была готова к тому, что такое приключится и с ондолийцем, но нет. То ли сильнее магически король оказался, то ли просто здоровее. И справиться не у кого. Матери девять лет, как нету, а пойти расспрашивать направо и налево о связях, что устанавливаются между магом и ведьмой, чревато.

Ведьм же не существует.

Залепила последний белый пирожок и ухмыльнулась.

Четыреста лет назад сожгли последнюю, с тех пор ни одну дочь Матери-Земли не отличишь от обычной магички, сам