Лираэль - Гарт Никс

— Я буду служить, — сказала женщина.

Но в ее голосе не было силы, а только высокомерие. Хедж заметил, как она задрожала, произнося эти слова. Он улыбнулся и поднял руку.

— Камни Хартии подошли слишком близко к холму. Ты должна их разрушить.

— Да, — согласилась женщина, склонив голову.

— Ты была чародейкой, — продолжал Хедж. Много лет назад Керригор призвал всех чародеев Королевства себе в помощники. Многие погибли во время падения Керригора или, спустя годы, от рук Аборсена. Некоторые спаслись. Но эта женщина была слугой Керригора.

— Очень давно, — подтвердила она.

Глубоко под мехами и бронзовой маской Хедж видел слабое мерцание Жизни. Эта колдунья была старой, очень старой. Для чародея, идущего в Смерть, это не было преимуществом. Эта холодная река была особенно притягательной для тех, кто избегал ее когтей все эти годы.

— Тебе придется снова взяться за колокольчики, ибо для той работы, что ждет тебя, понадобится много Мертвых.

Хедж отстегнул свою перевязь и осторожно передал ей. С времен хаоса, что наступил после поражения Керригора, у него остался еще один набор из семи колокольчиков от какого-то младшего чародея. Доставать их сейчас было бы небезопасно, потому что главную часть Королевства давным-давно оккупировал Король и его Королева Аборсен. Но сейчас волшебные колокольчики не были нужны Хеджу, да он и не смог бы взять их с собой туда, куда намеревался пойти.

Женщина взяла колокольчики, но не надела перевязь. Вместо этого она протянула правую руку ладонью вверх. Крохотная искорка блеснула на ладони; это было металлическое зернышко, светившееся белым огнем. Хедж вытянул руку, и зернышко, скользнув по ней, пропало под кожей, не оставив ни единой отметины. Хедж поднес руку к лицу, чувствуя силу металла. Он медленно сжал пальцы и улыбнулся.

У Хеджа были особые планы относительно этого зерна. Он знал самую плодородную почву, где оно могло бы принести наибольший урожай. Но, похоже, пройдет еще много лет до того, как Хедж сможет посадить зерно там, где оно больше всего навредит.

— А ты? — спросила женщина. — Что теперь будешь делать ты?

— Пойду на юг, Клорр Маски, — ответил Хедж, называя колдунью по имени (а он знал о ней гораздо больше), — на юг в Анселстьерру, за Стену. В страну, где я родился, хотя мой дух — не порождение ее бессильной земли. У меня много дел и там, и в самых дальних краях. Но я дам знать о себе, когда мне это понадобится. Или если услышу плохие новости.

Он повернулся и молча удалился. Ведь хозяину не обязательно прощаться со слугами.

Старое Королевство.

Четырнадцатый год правления Короля Тачстоуна I

Сквозь глубокий сон Лираэль почувствовала, как кто-то трогает ее лоб. Мягкое, осторожное касание, прохладная рука на коже, пышущей жаром лихорадки. Она улыбнулась, ей было приятно это прикосновение. Затем сон стал другим, и брови нахмурились. Прикосновение теперь было не мягким и приятным, а грубым и тяжелым. Больше не прохлада, а обжигающий жар…

Лираэль проснулась. Мгновение спустя она поняла, что сдернула простыню и лежала лицом прямо на кусачем шерстяном матрасе. Подушка валялась на полу. Наволочка сползла во время очередного кошмара во сне и теперь свисала со стула.

Лираэль оглядела небольшую комнату, но других признаков ночных беспорядков не заметила. Ее простой платяной шкаф из оструганной сосны был закрыт на тяжелую стальную щеколду. Стол и стул стояли на своих местах. Учебный меч в ножнах висел на двери.

Прошлая ночь, пожалуй, была относительно спокойной. Иногда во время ночных кошмаров Лираэль ходила, говорила вслух и разбрасывала вещи, но при этом никогда не покидала своей комнаты, своей дорогой, любимой комнаты. Лираэль не могла вынести даже мысли о том, на что стала бы похожа жизнь, если бы ее снова заставили переселиться в общие семейные помещения.

Она закрыла глаза и прислушалась. Снаружи было тихо, а это означало, что пробуждающий колокол ударит еще не скоро. Колокол звонил в одно и то же время каждый день, заставляя семью Клэйр вылезать из постелей и вместе встречать новое утро.

Лираэль крепко зажмурилась и попыталась уснуть. Ей хотелось вновь почувствовать прикосновение нежной руки к своему лбу. Это прикосновение было единственным, что она помнила о своей матери. Не лицо и не голос — лишь прикосновение ее прохладной руки.

Сегодня ей отчаянно необходимо было это прикосновение. Но мать Лираэль давным-давно умерла, забрав с собой и тайну ее рождения. Она ушла, когда Лираэль было всего пять лет, без единого слова, без объяснений. Лираэль вообще никогда ничего не объясняли. Только передали известие о смерти матери, путаное сообщение с далекого Севера, которое пришло за три дня до ее десятого дня рождения.

Если она подумала об этом, значит, надежды заснуть уже нет. Лираэль еще раз попыталась заставить себя погрузиться в дрему, но, не выдержав, широко раскрыла глаза и несколько минут смотрела в потолок. Камень на потолке был все такой же холодный и серый, с маленькими розовыми вкраплениями.

Освещающий знак Хартии тоже поблескивал там, на фоне камня он казался теплым и золотым. Когда Лираэль проснулась, знак стал ярче, и сияние все усиливалось по мере того, как она спустила ноги с постели и принялась искать тапочки. Залы дома Клэйр обогревались паром от горячих источников и при помощи магии, но каменный пол всегда оставался холодным.

— Сегодня мне четырнадцать, — прошептала Лираэль. Она надела тапочки, но так и осталась сидеть на кровати.

Дни рождения не радовали ее с тех самых пор, когда накануне одного из них пришло известие о смерти матери.

— Сегодня мне четырнадцать! — еще раз произнесла вслух Лираэль. Одна мысль об этом причиняла глубокую боль. Ей четырнадцать лет, а значит, по законам внешнего мира, находящегося вне Ледника Клэйр, она уже могла считаться женщиной. А здесь ей все еще полагалось носить синюю детскую тунику. Ведь в семействе Клэйр переход ребенка в мир взрослых происходил не в соответствии с возрастом, а благодаря Дару Зрения.

Лираэль вновь зажмурила глаза, изо всех сил пытаясь увидеть Будущее. Все девочки ее возраста уже обладали Даром Зрения. Да и не только ее одногодки, но и многие из тех, кто помладше, имели этот Дар. Поэтому им разрешалось носить белые одежды и ожерелья из лунного камня.

Лираэль открыла глаза, так ничего и не увидев. Очертания комнаты расплывались перед глазами. Она смахнула слезы и встала с постели.

— Ни матери, ни отца, ни Зрения, — сказала она сама себе, открыла шкаф и достала полотенце. Эти слова она произносила чаще других, хотя они вызывали в ее душе взрыв боли. Как будто трогаешь языком больной зуб.

Может быть, скоро она услышит обращенный к ней голос Глашатая Стражи Девятого Дня. И тогда в утешение она скажет: «Ни матери, ни отца, зато у меня есть Дар Зрения».