Ядовитая связь - Ана К. Блэклейс

перекосило. Она только сказала мне, чтобы я ей доверилась. И я доверилась. Я всегда ей доверяю.

Окошко на двери открывается с резким металлическим звуком, и между прутьями появляются глаза вышибалы. Узнав меня, он захлопывает его, и тяжелые замки начинают щелкать один за другим. Никогда бы не подумала, что почувствую такое облегчение, войдя сюда. Музыка грохочет в ушах, световые вспышки разрезают темноту, заставляя глаза слишком быстро привыкать. Направляюсь в раздевалку.

Ночь только начинается, клиенты пока еще расслабленно потягивают свои первые напитки, вяло шляясь по залу. Через час картина будет совершенно другой.

Девчонки замирают, когда я захожу. Одна застывает с помадой в руках, другая — поправляя маску на лице, а третья — натягивая сетчатые чулки. Они наверняка знают, что я собираюсь сделать сегодня. Уверена, Снейку и в голову не пришло скрывать, что он готовит свою Королеву ночи.

Я сажусь за туалетный столик, снимаю бейсболку и утыкаюсь взглядом в свое отражение в зеркале, обрамленном лампочками. Оно освещает мое лицо драматичным светом, а передо мной раскиданы несколько коробочек с косметикой. Не то чтобы я пользовалась чем-то, кроме помады и блесток. Все, что мне нужно, лежит в ящике стола. Я тянусь к нему, открываю и достаю маску, усыпанную кристаллами Swarovski.

Тяжесть ложится на грудь, пока я держу ее в ладонях и просто смотрю на нее. Легкая рука ложится мне на плечо.

— Это высокая цена, Адди, но это цена за свободу, — произносит сладкий голос.

Я поднимаю глаза и встречаюсь с ее взглядом в зеркале. В нем отражается бесконечная мудрость.

Миссис Лавгуд больше не танцовщица. Когда-то она была прима-балериной, звездой манхэттенского неба, пока не сломала лодыжку на сцене. Это конец для любого танцора. В отчаянии она оказалась в лапах Снейка — и уже не смогла выбраться. Спустя годы он перестал нуждаться в ее выступлениях в клетке, теперь она помогает ему управлять этим местом. Лавгуд заставила его зависеть от нее во всех вопросах организации, но это не принесло ей желанной свободы. Наоборот.

Все девчонки знают, что мне придется сделать ради своей свободы. И знают, почему так мало из них вообще отсюда выбирались. Не каждая сможет унизиться настолько, чтобы разорвать свои цепи. Большинство не могли заставить себя стать Королевой ночи, потому что ни одна женщина не пойдет на такое, если ей нечего терять.

Но я должна избавиться от своего прошлого, чтобы идти вперед. Девчонки это понимают. Ни одного осуждающего взгляда я на себе не ловлю.

— Мы все понимаем, зачем ты это делаешь, Адди, — мягко подтверждает миссис Лавгуд. — Ты любишь его, и он отвечает тебе тем же. У тебя есть шанс на счастье, и было бы смертельным грехом упустить его. Никогда не жалей о том, что собираешься сделать сегодня ночью, потому что это жертва, которая того стоит, если такая вообще существует.

Девчонки кивают, шепот прокатывается по раздевалке. Они не знают, ради кого я все это делаю, ведь лицо Джакса остается анонимным, но им и не нужно его видеть, чтобы понять.

У меня дрожит подбородок, и я почти готова разреветься, но это заставляет их обнять меня тесным кругом, укутывая, словно коконом. Они шепчут слова поддержки, пока тепло не заполняет мое сердце. Затем они отходят только для того, чтобы помочь мне натереть кожу маслом, придавая ей нужный оттенок загара для клубных огней, и дают мне переодеться в кожаное бикини, закрепляя ремни на бедрах.

Когда я влезаю в платформы и надеваю сверкающую маску, я полностью превращаюсь в Аду-Роуз.

Мои плечи расправляются, спина выпрямляется, а в движении бедер появляется новая, уверенная раскачка. Маска всегда делает свое дело. Она не превращает меня в кого-то другого, но надежно запирает Адалию Росс вместе с ее страхами и комплексами, выпуская на волю мою дикую сторону. Сегодня ночью та, кого когда-то отвергли в Джульярде, в последний раз станет демонессой ночи.

Аплодисменты взрываются, как только я выхожу под грохот басов и вспышки света, двигаясь, как настоящая соблазнительница. Мужчины свистят, в воздухе уже летают долларовые купюры, хотя я еще даже не вошла в клетку. Все знают, что будет происходить этой ночью. Снейк позаботился о том, чтобы разрекламировать это своим лучшим клиентам.

Я буду танцевать в закрытой клетке до полуночи, когда клуб заполнят ароматные клубы пара, и начнутся торги. К тому времени мужики будут уже в хлам пьяные или обдолбанные, безумно сражаясь за право сделать меня королевой своей ночи — прикасаться ко мне в зависимости от того, сколько они отвалят за свои желания.

Ни один из постоянных извращенцев не упустил шанс появиться здесь сегодня. Вот и фанат шпилек на месте, и тот, кто годами умоляет меня задушить его своими "огромными МИЛФовскими сиськами". Последний уже облизывает губы, его лицо блестит от пота и переполняется возбуждением. Он обдолбан в хлам. Остальные откупоривают бутылки шампанского, ржут во весь голос, пока пенная жидкость переливается через край, их настроение на подъеме.

Я помню, как впервые увидела, как мужики теряют контроль. Тогда я чуть не окочурилась от страха. Но за пять лет в этом месте меня уже мало что может выбить из колеи, даже мускулом не дерну. И все же сегодняшняя ночь будет совсем другой. Это реально может попасть в топ самых тяжелых испытаний в моей жизни — даже труднее, чем подписать тот контракт с Джаксом Воном, который практически сделал меня его личной шлюхой.

Я глубоко вдыхаю. Нет, Ада-Роуз не знает, что такое стыд или сожаление. Она избавилась от этого давно, чтобы ее душа могла выжить здесь. Она превратила стыд и страх в удовольствие, заставляя этих мужиков становиться бормочущими идиотами, которые не способны сдерживать себя. Лишать их контроля — это как держать их на поводке.

Медленно покачиваясь с ноги на ногу, я хватаюсь за прутья клетки и закрываю глаза, позволяя музыке проникнуть в мои вены. Ритм вскоре полностью захватывает меня, тело сливается с ним, превращаясь в сам этот бит. Недолго проходит, прежде чем Ада-Роуз начинает извиваться с плавной грацией, отдавая все, что я когда-то так любила отдавать на сцене.

Каждую ночь, когда я танцую в этой клетке, тот день, когда профессор Хейнирх Рассел из Джульярда отверг меня, перестает существовать. Я становлюсь прима-балериной, вытягиваясь в медленные, ленивые шпагаты.

Через некоторое время я уже устраиваю шоу, ради которого сюда пришли. Парень, который сует язык между прутьями, чтобы меня лизнуть, и тот, кто пихает в клетку горлышко бутылки шампанского, крича, что