Последняя миссис Пэрриш - Лив Константайн

– Прекрасно. – Она вытащила из сумочки визитную карточку с ее именем и адресом. – Вот, держите. Комитет встречается у меня дома, утром в четверг, в десять часов. Сможете?

Эмбер расплылась в улыбке. Она изо всех старалась делать вид, будто не думает ни о чем, кроме кистозного фиброза.

– Ни за что не пропущу!

Ритмичное покачивание субботнего поезда из Бишопс-Арбора до Нью-Йорка убаюкало Эмбер. Она погрузилась в блаженные раздумья, невероятно далекие от жесткой дисциплины ее рабочей недели. Она сидела у окна, откинувшись на спинку кресла и лишь время от времени открывая глаза, чтобы полюбоваться пейзажем. Она вспоминала о том, как впервые поехала на поезде – ей тогда было семь лет. Июль в штате Миссури – самый жаркий и душный месяц лета, а кондиционер в вагоне работал кое-как. Эмбер без труда представила себе свою мать, сидевшую напротив нее в черном платье с длинными рукавами – строгую, неулыбчивую. Прямая спина, чопорно сдвинутые колени. Ее светло-каштановые волосы были, по обыкновению, стяпгуты в пучок, однако сегодня она надела сережки – маленькие жемчужные «гвоздики», которые она берегла для особых случаев. Эмбер так поняла, что похороны матери ее матери – это особый случай.

Когда они сошли с поезда на обшарпанном вокзале Уорренсбурга, оказалось, что воздух снаружи еще более сжатый и душный, чем был в поезде. Их ожидал дядя Фрэнк, брат матери Эмбер. Они кое-как устроились в кабине его видавшего виды грузовичка-пикапа. Ярче всего Эмбер запомнился запах – смесь пота, грязи и сырости, а еще – потрескавшийся кожзаменитель на сиденье. Краешки каждой трещинки впивались в ее кожу. Они проезжали мимо бесконечных полей кукурузы и маленьких фермерских хозяйств с унылого вида деревянными домами и дворами, заполненными ржавой сельскохозяйственной техникой, старыми машинами, стоящими на блоках шлакобетона, шинами без ободьев и разбитыми металлическими корзинами. Это выглядело еще более угнетающе, чем те места, где жили они, и Эмбер пожалела, что ее не оставили дома, с сестрами. Мать сказала, что они еще слишком маленькие, чтобы брать их на похороны, а Эмбер достаточно взрослая для того, чтобы выказать подобающее уважение. Почти всю эту жуткую неделю она старательно стерла из памяти, но одного забыть не могла – отвратительной нищеты и разрухи, окружавшей ее – скучную гостиную в доме деда, где все вокруг было коричневым и грязно-желтым, жесткую бороду деда, восседавшего в кресле-качалке со слишком пухлой обивкой. Дед был в ношеной фуфайке и грязных штанах цвета хаки. Здесь Эмбер воочию увидела, откуда у ее матери такой безрадостный характер и такое бедное воображение. Именно тогда, в нежном возрасте, у Эмбер родились мечты о чем-то ином, лучшем.

Эмбер открыла глаза, когда сидевший напротив нее мужчина встал и случайно задел ее краем портфеля, и поняла, что поезд прибыл на Центральный вокзал Нью-Йорка. Она торопливо взяла сумочку и пиджак и влилась в плотный поток выходящих из поезда пассажиров. Ее никогда не утомляло расстояние от платформы до великолепного главного зала. Какой это был разительный контраст с давней унылой станцией[1]. Эмбер неторопливо шла мимо сверкающих витрин вокзальных магазинов, служивших прекрасной прелюдией к красотам и звукам города, ожидавшего снаружи. Выйдя из здания вокзала, Эмбер прошла несколько кварталов по Сорок второй улице до Пятой авеню. Это ежемесячное паломничество стало таким привычным, что она могла бы проделать свой путь с завязанными глазами.

Первой остановкой для нее всегда был главный читальный зал публичной библиотеки Нью-Йорка. Она садилась за один из длинных читальных столов. Солнце проникало в большие высокие окна, и Эмбер упивалась красотой росписи на потолке зала. Сегодня ее особенно радовали корешки книг, стеллажи с которыми возвышались вдоль стен. Они напоминали ей о том, что к ее услугам – все знания мира. Здесь она могла сидеть и читать, и узнавать обо всем, что поможет ей отточить планы. Двадцать минут она просидела тихо и неподвижно, мысленно готовясь к тому, чтобы вернуться на улицу. А когда вернулась, пошла по Пятой авеню.

Она медленно, но целеустремленно шла мимо роскошных магазинов – мимо «Версаче», «Фенди», «Армани», «Луи Вуиттон», «Хэрри Уинстон», «Тиффани», «Гуччи», «Прада» и «Картье». Они сменяли друг друга – самые престижные и дорогие бутики. Эмбер побывала в каждом из них, она вдыхала ароматы кожи тончайшей выделки и экзотических духов. Она втирала в кожу бархатистые бальзамы и дорогущие кремы, упакованные в красивые дразнящие тестеры.

Она продолжала свой путь. Миновала «Диор» и «Шанель» и остановилась, чтобы полюбоваться прекрасным черно-серебристым платьем на стройной фигурке манекена в витрине. Она смотрела на платье и воображала себя в нем – с высокой прической, идеальным макияжем, входящую под руку с мужем в бальный зал и вызывающую зависть у всех женщин, мимо которых они проходят. Эмбер шла дальше на север, пока не поравнялась с магазином «Бергдорф Гудман» и вечным отелем «Плаза». У нее возникло искушение подняться по устланной красным ковром лестнице в главный вестибюль, но было уже значительно больше девяти утра, и ей хотелось поесть. Она взяла из дома кое-что, чтобы перекусить, поскольку не могла себе позволить потратить деньги и на поход в музей, и на ланч на Манхэттене. Эмбер пересекла Пятидесятую улицу, вошла в Центральный парк, села на скамейку лицом к оживленной улице и вытащила из сумочки контейнер с маленьким яблоком и пакетиком изюма и орешков. Она медленно жевала, поглядывая на торопливо проходящих мимо людей, и, наверное, в сотый раз думала о том, как это прекрасно – то, что она избежала унылого прозябания своих родителей. Мать никогда не понимала стремлений Эмбер. Говорила, что Эмбер хочет прыгнуть выше себя и что такие мысли только доведут ее до беды. А потом Эмбер показала себя – все бросила. Ну, может быть, не совсем так, как собиралась.

Она доела свой ланч и прошла через парк к Метрополитен-музею. Там она собиралась провести вторую половину дня, чтобы потом сесть на вечерний поезд и вернуться в Коннектикут. За последние два года она исследовала каждый дюйм «Мета». Разглядывала картины, посещала лекции, смотрела фильмы о произведениях искусства и их создателях. Поначалу отсутствие знаний угнетало ее, но она шла вперед со свойственной ей методичностью, шаг за шагом. Брала в библиотеке книги и прочитывала их от корки до корки, узнавая все, что только можно было узнать о живописи, художниках, истории искусства. Вооружаясь новыми знаниями на протяжении месяца, она снова приходила в музей и смотрела своими глазами на то, о чем прочла в книгах. Теперь она знала, что способна завести учтивый и умный разговор с любым знатоком живописи кроме разве что самых просвещенных искусствоведов. С того самого дня, когда она покинула тесный дом в штате Миссури, она старательно создавала новую, улучшенную Эмбер – такую, которая сможет без труда общаться с богачами. И пока что все у нее шло по плану.