Старый магнитофон - Клара Рутт

подмога. Да и здесь новые умы не помешают. Мы уже составили списки.

— Что? Списки? — я так и поперхнулся. — Я думал, сначала звонок, собеседование, вступительный тест на профпригодность, и потом уже, может быть, списки…

— Сейчас не то время, Ванек, да и мы себя не афишируем, все-таки профиль у нас немного нестандартный. Ну да ладно, — Серега усмехнулся. — Мы промониторили рынок труда и уже нашли тех, кому это может оказаться интересно. Вот их адреса, — он подал мне папку. — Твоя задача просто бросить эти листовки в почтовый ящик. Они сами к нам придут, вот увидишь.

— Что это за люди? — я покосился на папку, но открывать не стал. Все-таки я не совсем верил в чудеса новых технологий. Зато Серега знал все наперед.

— Разные. В основном, исследователи, лаборанты — те, кто хоть как-то связан с наукой. Но есть и простые рабочие, строители. Да много кто. Не грузись.

Он отвернулся и посмотрел как-то отстраненно. Я открыл, наконец, папку. Ничего особенного: таблица из трех столбцов: ФИО, адрес, специализация. Кто-то и вправду был ученым, кто-то грузчиком, а кто-то и вовсе работал в буфете. Но это раньше. Сейчас, вероятно, эти люди остались без работы. А может быть, и без чего-то большего. Как я.

— Хорошо. Я возьмусь за это прямо сейчас.

* * *

Мерзкий снег валил не переставая. Старый двор на Уралмаше занесло нехило. Ржавая качель подо мной кренилась. В наушниках уже четвертый раз крутилась “Любимка”, в свое время жутко бесила. Но с тех пор так ничего годного и не выпустили, приходилось слушать “самое новье” — хиты далекого 2020-го.

Мне было плевать — лишь бы хоть что-то заглушало эту холодящую тишину. Если бы еще хоть один фонарь освещал мрачный двор, цены бы этому дню не было. Но окна трех домов, что возвышались над детской площадкой, почти не горели. Мало кто жил на окраинах. Все старались перебраться ближе к центру — места хватало каждому даже с троекратным соблюдением дистанции.

Работа по раздаче листовок продвигалась медленно. Как назло, все кандидаты рассредоточились по разным районам — ерунда в былое время! А теперь ни тебе такси, ни электричек, ни трамваев. Приходилось двигаться на своих двоих.

Да, многие компании закрылись, многие люди остались без работы, а те единицы, что оставались трудоустроены, перемещались не далее, чем на один квартал от дома. Так безопаснее, так надежнее, так нет права выбора.

Серега считал, что скоро народ не выдержит, и пойдет новая волна восстаний: все-таки ты не виноват, что в квартале от тебя находится обувная мастерская, а ты в душе строитель небоскребов. Стройка идет на другом конце города, но извини — так безопаснее. Зато останешься жив.

На прошлом корпоративе, изрядно перебрав пивка, высокие умы “ПИВ-КО” вещали, что правительство готовит целый законопроект “о безопасном местоположении трудящихся”. Мы еще тогда дружно посмеялись, мол, нас это уж точно не коснется — мы днями и ночами напролет пропадали в офисе. Но это был наш выбор. За идею.

— Пау-пау! — я так и подскочил на месте. Подумал уже, что песня ожила. Однако последовало продолжение. — Ложись! Ты умер!

Я стянул наушники и осмотрелся. Двор так же и оставался пустым, но среди снежной баррикады, развеваясь под порывом зимнего ветра, в воздух взмыли две косички. Только детей мне под вечер не хватало. Я поднялся с качели и повернулся к девчушке:

— Маленьким девочкам нельзя гулять так поздно! Уже темно.

— Я так не играю! Ложись! Я в тебя стреляла…

Она нырнула за баррикаду, и я замер. Странный холодок пошел по спине, словно со мной поздоровался призрак прошлого. Даже в 2020-м дети уже играли в стрелялки на телефоне. А сейчас тем более встретить ребенка на улице было практически нереально.

— Эй! Где твой скафандр? — почему-то это вырвалось само. Ну не спрашивать же, где ее родители, хотя…

— Где твои родители? — я, на всякий случай, обернулся, но никого, кроме нас, во дворе не появилось.

— Я потеряла своего папу и решила поиграть, — девочка осторожно показалась из-за баррикады. Она была одета в обычный детский полушубок и вязаную шапку, что мне на миг показалось, будто я уже вернулся в 2020-ый, а, может быть и вовсе еще раньше. — Мы с ним постоянно играли.

— А где ты видела его в последний раз?

— Не знаю, может… там? — она указала куда-то между домов. Туда, где когда-то пролегала дорога.

Я даже приподнял стекло скафандра, чтобы глянуть, но ничего не изменилось — бывшая дорога была по-прежнему окутана снегом. И по-прежнему пустовала. И как можно потеряться в пустом городе? Теперь даже понятия “час-пик” не существовало, а в вечернее время и подавно. Ну, хорошо, пойдем другим путем.

— Где ты живешь? Давай, я отведу тебя до дому?

— Не-ет, — она заулыбалась. — Вот — мой дом, — она указала за спину. Один кандидат из моего списка жил здесь. И уже третий день я не мог до него достучаться. — Сто тридцать девятая квартира.

И тут до меня дошло:

— Григорий Зорин? Ведущий инженер ГРЭС? Он — твой отец? Я ищу его, можешь передать ему это? — на радостях я протараторил и протянул девчушке листовку. — Он вообще бывает дома?

Я полез за ручкой обвести кружком очередную фамилию, но ответа не последовало. Лишь подняв голову, я вновь обнаружил пустой двор. Листовка уже кружила хоровод с разыгравшейся метелью.

— Эй? Девочка? — я вновь огляделся по сторонам. Никого. Только еще темнее стало от неприветливых окон. — Странно…

Я поднял листовку с земли и спрятал обратно в карман. Если общественность еще не готова принять нашу организацию, лучше не оставлять таких явных следов. Но жирную точку напротив фамилии “Зорин” все же поставил. Либо Серега ошибся, либо инженер уже давно сменил место жительства. Хотя меня это никак не должно волновать. Эти дурацкие листовки приближают меня к новому изобретению, и я готов ради этого терпеть что угодно. Что ж, приду завтра после работы.

Я убрал папку в наплечную сумку и глубоко вздохнул. Снег по-прежнему кружил в морозном воздухе, но теперь он показался до боли родным, что ли… теплым. И я хотел касаться его.

Но в горле запершило, и я опустил стекло скафандра. Все-таки предписания — есть предписания. В воздухе инфекция, и неизвестно, будет ли она для меня опасна. Это такой смертельный рандом, русская рулетка — повезет-не повезет. Однажды я уже поплатился за свою оплошность самым дорогим, и теперь у меня нет права на проигрыш.

Я поплелся в сторону дома, и налипший