Место, названное зимой - Патрик Гейл

Санитары пришли к нему, как обычно, после завтрака; он уже смирился, что бесконечные, выматывающие душу попытки утихомирить его с помощью воды продолжались снова и снова. Холодное обёртывание он все же предпочитал полноценной ванне, но только потому, что оно проводилось в палате поменьше, где царили желанные тишина и покой, где он твёрдо знал, что не станет кричать в приступе паники. Во всём остальном эта процедура была ещё хуже ванны: его туго заворачивали в простыню, смоченную холодной водой, сверху наматывали ещё две простыни, резиновый коврик и одеяло, а потом оставляли его, привязанного к каркасу кровати, иногда часа на три, тихо истекать сначала водой, затем по´том.

Но в тот день лечить его не стали.

– Вы отправитесь в путешествие, – сообщил ему один из санитаров. – Молодой мистер Ормшо выбрал вас, чтобы вы помогли ему в научном исследовании, поэтому ведите себя хорошо и смирно.

Они закатали рукав его пижамы и ввели инъекцию – очевидно, сильное успокоительное, потому что, к тому времени как ему выдали носки, вернули старые ботинки и пальто, в голове у него так помутилось, что он не мог задать ни один из вопросов, толкавшихся в его мозгу.

С одной стороны его маленького домика была затенённая терраса, одна из тех, что, пристроенные полукругом к бревенчатому дому, вызывают в памяти мысли о тирольских шале, так что Гарри не удивился бы, появись на ней хор девушек, одетых в народные платья, с венками бумажных цветов в руках, распевающих песни о любви и весне.

Да, была весна, поэтому река так сильно и вышла из берегов. Зеленеющие леса позади дома наполнились птичьим пением, и, сидя на террасе, Гарри наблюдал, как птицы, бурундуки и белки носятся в траве туда-сюда, озабоченные трудными весенними делами – нагуливанием жира и поисками пары.

Он не знал, где находится, как далеко они с молчаливым санитаром уехали. Необходимость ехать поездом вызвала у него столь бурный протест, что пришлось вколоть ему вторую дозу успокоительного, поэтому большую часть путешествия он проспал пьяным сном. Остальное скрыла тьма. Всё, что он запомнил, – как его запихнули в кровать, простыни которой были прохладны от морозного горного воздуха, и какое облегчение он ощутил, оказавшись в своей собственной кровати, слушая лишь своё прерывистое дыхание, а не крики и рыдания других.

Из главного корпуса раздались звуки гонга. Гарри вздрогнул, ожидая, что сейчас идиллию нарушат санитары или медсёстры, но, оглянувшись, увидел лишь девушку в простой униформе, стоявшую у открытой двери. Заметив его, девушка подняла руку в знак приветствия, ещё несколько раз ударила в гонг, словно исключительно ради Гарри, и вновь скрылась в главном корпусе. Дверь соседнего домика распахнулась, и оттуда вышла стройная блондинка, прилично, но старомодно одетая.

– Доброе утро. – Её голос был высоким, и Гарри поднялся, чтобы поздороваться. Когда она протянула ему маленькую руку в кружевах, он заметил, что женщина значительно старше, чем он предположил сначала, окинув взглядом её фигуру.

– Приятно познакомиться, – сказал он.

– Идёте завтракать?

– Я… думаю, да.

– Вы наверняка проголодались после долгой поездки. – У неё был голос маленькой девочки, за которым часто скрывается напористый характер. – Мы слышали, что вы приехали, но нам строго-настрого велели вас не беспокоить. Я – Мейбл. Мы зовём друг друга по именам, никаких фамилий и должностей. Хороший врач в своих предпочтениях – квакер, – она нервно рассмеялась.

– Я – Гарри, – сказал он.

– Очень приятно. Гарри, позвольте проводить вас на завтрак.

– Это больница? – начал было он, но женщина вновь рассмеялась.

– Это слово у нас тоже под запретом. Да я вижу, вы бунтарь! Это сообщество. Терапевтическое сообщество. А вот и Бруно.

Из третьего домика вышла мужеподобная женщина в строгом костюме. Пожав Гарри руку, она сразу же засыпала его вопросами о том, как прошла поездка, на которые он был не в состоянии ответить, поскольку даже не мог точно сказать, откуда прибыл. Мейбл мягко укорила её за это, Бруно не обиделась, и все вместе продолжили путь. Открывались всё новые двери, выходили всё новые люди, и вскоре их стало восемь. Кроме Мейбл и Бруно, больше женщин среди них не было. Чернокожий мужчина, по предположению Гарри, прислужник, сразу же почтительно отошёл в сторону, никем не замеченный, и терпеливо ждал, пока пройдут остальные.

Когда они дошли до главного корпуса, открылась дверь ближайшего к нему домика и вышла высокая женщина-кри[2] в ненавязчиво элегантной национальной одежде. Поймав взгляд Гарри, она быстро опустила голову, продемонстрировав каскад густых чёрных волос. Мейбл чуть слышно кашлянула, вновь переводя его внимание на себя.

Здесь было две комнаты, обе с видом на реку, – уютная библиотека, на которую Гарри взглянул лишь мельком, и столовая, хозяин которой пожелал всем доброго утра, прежде чем поприветствовать новичка.

Гарри увидел в нём одного из тех врачей, что время от времени проводили опросы в психбольнице. Это был высокий, темноволосый молодой человек, его густые усы привлекали внимание к грустным, влажным глазам. Гарри инстинктивно напрягся.

– Всё в порядке, Гарри. Вы в кругу друзей, – сказал врач и, зажав его руку в ладонях, выразительно потряс. – Удалось выспаться в оглушительной тишине?

– Да, спасибо, доктор… мистер Ормшо.

– Называйте меня Гидеоном, Гарри. Дайте-ка подумать… – он взглянул на карманные часы. – В десять часов приходите, пожалуйста, в мой кабинет.

Завтрак стоял на столике – целый ряд дымящихся блюд.

– Никакого мяса и алкоголя, – шепнула Мейбл. – Гидеон считает, они выводят из равновесия.

– Слава богу, хоть кофе можно, – добавила Бруно. Заметив, что Гарри так и стоит, уставившись на блюда, она спросила:

– Всё в порядке?

– Разве мы… – Он запнулся, и Бруно ласково посмотрела на него.

– Не торопись, – пробормотала она.

– Разве мы сами едим? – выговорил он наконец.

– Ну да.

– А где… а где санитары?

– Господи помилуй, нет здесь никаких санитаров.

Они спокойно, без лишних формальностей, выбрали, кому где сесть. К удивлению Гарри, краснокожая женщина и негр тоже к ним присоединились. Как и следовало ожидать, ели они в одиночестве. Один из мужчин нервно хихикал. Мейбл не переставала болтать, даже когда никто с ней не разговаривал. Гарри задумался, почему она так себя ведёт, если больше никто не поддерживает столь оживлённую беседу. Бруно подобострастно повторяла за ней каждое слово, но Мейбл не замечала её, явно не слишком высоко оценивая внимание женщины.

Мужчины в красивых весенних костюмах, не лишённых элегантных деталей – там шёлковый платочек, тут карманные часы, – сбившись в кучу в конце стола, кого-то напомнили Гарри. Только в конце завтрака, когда они сняли салфетки, он вспомнил кого. Хор Гайети-театра. В Лондоне. Целую вечность назад.