Противостояние фюреру. Трагедия руководителя немецкого Генштаба. 1933-1944 - Вольфганг Ферстер

«...То, что мы все без исключения пережили в последние недели, столь чудовищно, что еще будет являться нам во сне. В самый тяжелый момент войны заранее подготовленная революция – в чем я сейчас ни мгновение не сомневаюсь – нанесла нам удар в спину. Это произошло в тот самый момент, когда армия и правительство должны были напрячь все свои силы, чтобы помешать прорыву и снизить опасность положения, которое могло бы привести к неслыханной военной катастрофе. С тыла мы были полностью беззащитны, полностью! Именно этим вначале характеризовался проход революционеров. Я не знаю ни одной революции, которая была бы проведена столь подло и которая, что гораздо хуже, сильно увеличила тяжелую нужду, в которой мы находимся уже давно, что, возможно, приведет к полной гибели. Это безумие – проводить революцию в государстве, которое с напряжением всех сил и полным сохранением всего своего очень сложного организма должно было превратить поражение в терпимый мир и здоровое мирное хозяйство. Как правильно пишет «Кельнская газета», это почти то же самое, как если бы человек, страдающий от заболевания легких, захотел бы провести операцию на слепой кишке. Этого не вынесет даже самый лучший организм.

Конечно, есть множество причин для резкой смены настроений, растерянности и отчаяния. Об этом нужно думать проще и не обижаться на народ, который после четырех лет страданий и лишений на время потерял самообладание. Но то, что эта реакция примет такие формы, мы предугадать не могли. Я не считаю это проявление результатом краха, я считаю его вступлением в силу давно принятых решений, которые лишь ждали благоприятного момента для своего осуществления. Я, после того как примерно за два года до этого получил возможность поближе ознакомиться с причинами, еще больше укрепился во мнении об исходе войны, с небольшим отличием – нам нужно было искать взаимопонимание. Это мнение совпадает с суждениями начальника штаба и кронпринца. Мнения этих людей я могу приводить сотни раз, некоторые из этих суждений зафиксированы документально и еще не раз станут известны. Но с «диктатором» Людендорфом, порядочным, умным и энергичным человеком, никто не сравнится. Он мог уйти лишь по собственному желанию. Если бы кто-либо осмелился преждевременно его сместить и если бы этим кем-то оказался кайзер, то народ объявил бы его инициатором поражения, которое вскоре должно было последовать, и «побил бы его камнями». Слишком глубоко доверие народа и армии к Людендорфу. Лишь немногие с тревогой смотрели в будущее и видели приближающуюся беду. Но, несмотря на это, Людендорф был одним из величайших людей своего времени, за время нашего общения я очень хорошо его узнал и искренне им восхищался. Он – одна из самых трагических фигур нашей истории.

Но все это, и даже еще большее количество причин, не объясняет нашего теперешнего положения. На нашу армию на родине в течение нескольких месяцев революционеры систематически оказывали влияние, именно этим и объясняется большая часть наших неудач после 15 июля. Некоторые войска не устояли, и не потому, что не хотели, нет, а потому, что не смогли. Тут не помогло сопротивление других храбрых войск, весь организм был уже нездоров. Слишком много было переносчиков инфекции. Но при совместной работе мы легко снова встали бы, чтобы дать отпор, на короткой линии – Антверпен – Мец или Люттих – Мец и поставили бы нашего противника перед выбором: мир или продолжение войны до 1919 года. И враг тоже был на грани. При всем уважении к французской армии должен заметить: то, что Фош был великим полководцем, – это лишь молва, и ничего более. Если бы он им был, то нас бы ждало совсем другое поражение, а не то, что произошло.

История когда-нибудь расскажет, как мы, в течение многих недель сражаясь на обширном фронте без резерва, имели множество дыр в нашей обороне, и все же полководец Антанты не прорвался. Наши войска, наши офицеры и наше правительство – все они, каждый на своей должности, делали невозможное.

Поэтому сейчас особенно неприятно, когда люди, которые ни разу не слышали выстрелов, которые не знают, какого ужасного напряжения, самоотречения и других качеств требовала война от каждого на фронте, – когда эти самые люди создают противоречия между офицером и обществом. Ведь худшее, что они могут сделать, – это подорвать офицерский авторитет, а это приведет к анархии. Люди, которые совершили это преступление, должны взглянуть на французскую армию, которая по меньшей мере в течение нескольких лет переживала тяжелые времена, когда все, а особенно Клемансо, действовали более чем решительно, когда мятеж часто наказывался смертной казнью. Сегодня французская армия – самая дисциплинированная в мире. Для офицеров, таких как я и многие другие тысячи, которые это переживают, закат нашей армии является чем-то ужасным...»

Это обстоятельное письмо является не только показателем тогдашнего суждения Бека о немецком крахе 1918 года. Оно также представляет собой изложение той точки зрения, которой он, более чем 20 лет спустя, был верен и во время Второй мировой войны. С годами мнение Бека о событиях 1918 года не изменилось или изменилось незначительно. Он всегда помнил этот удар кинжалом в спину армии. Правда, не той армии, которая (как позже будут старательно утверждать легенды) тем самым была лишена победы и которая, израненная и истекающая кровью, приблизила поражение, а той армии, у которой отняли последние силы к сопротивлению. Нужно помнить об этих взглядах Бека, чтобы потом оценить его роль в заговоре против главы государства. Потребовался ужасный наглядный урок, который Гитлер преподал немецкому народу и всему миру, чтобы понять Бека, истинного патриота, выросшего в священных традициях, и оценить условия, в которых открытый протест против преступного тиранства становился высочайшим моральным долгом и насущной государственной и политической необходимостью.

После краха 1918 года Бек остался преданным своей профессии – служил в маленькой стотысячной армии Веймарской республики. Его служба шла параллельно как в армии, так в Генеральном штабе. После службы в Бадене и Силезии 1 октября 1920 года Бека переводят в столицу Вестфалии – Мюнстер. Там он вначале получает назначение командиром дивизиона 6-го артиллерийского полка, а спустя два года, уже в звании подполковника, возглавляет вспомогательные военные курсы в штабе 6-го военного округа. Находясь на этой должности, он не только с большим успехом организовал подготовку будущих офицеров Генштаба, но и снискал любовь и уважение своих подчиненных. Вот небольшой пример этого.

Во время учебной поездки верхом Бек из-за столкновения с легковым автомобилем упал вместе с лошадью. Один из его учеников, тогда старший лейтенант, а позже генерал Хоссбах, пишет об этом в одном из своих писем: «...Все произошло очень быстро: я услышал визг тормозов машины и в ту же секунду увидел залитого кровью Бека. Он лежал на земле. Ты не представляешь, как больно мне было видеть это и как прекрасно держался этот человек, несмотря на боль. Ни одного стона не услышали мы от него. Вначале он спросил о своей лошади и лишь потом позволил отнести себя в машину (которая и была причиной его падения) и отвезти в лазарет в Мюнстере. Во время нашего возвращения мы, к нашей великой радости, узнали, что врачебное обследование не выявило никаких опасных для жизни повреждений. Чтобы порадовать Бека, сегодня мы подарили ему цветы, а в скором времени хотим доставить ему и другую радость. Завтра утром мы хотим по очереди посетить его...»