Волнующее приключение - Барбара Картленд

Именно мать пригласила его в качестве учителя музыки десять лет назад. И все эти десять лет Заза не уставала восхищаться этим замечательным человеком.

Было бы очень трудно урвать для доверительного разговора с профессором хоть минутку, если бы не еще одна слабость «железной» графини Гликсбург. У нее начисто отсутствовал музыкальный слух, из-за этого любая музыка наводила на нее тоску, а так как уроки обычно проходили после обеда, то графиня пребывала в соответствующем настроении.

И профессор и Заза — оба знали, что если они активно поупражняются на фортепиано первые десять минут, то графиня непременно впадет в сон, и они смогут беседовать на любые интересующие их темы, не опасаясь, что будут услышаны.

Профессор был не только добрым и великодушным человеком, он еще был блестяще образован и остроумен. В прошлом он проявил себя как способнейший ученик великих европейских маэстро и, кроме того, был автором двух книг по философии. Себя он с чуть иронической улыбкой называл «свободным мыслителем».

— Я убежден, что свобода — величайшее благо для человека, — постоянно говорил он девочке. — Я имею в виду не только свободу личности, но, прежде всего, свободу мысли.

Заза пренебрегала советами своего учителя литературы, выбор книг целиком предоставила своему профессору, и тот прекрасно руководил ее кругом чтения. Они горячо, с большим энтузиазмом обсуждали прочитанное под храп придворной графини, и перед девочкой открывались заманчивые горизонты. Если б не профессор, какой бы невежественной и робкой выросла бы Заза.

Ее мать знала об увлечениях профессора и одобряла их.

— Профессор — замечательнейший человек во всех отношениях, — говорила она дочери. — Ты многое можешь почерпнуть из бесед с ним, но не пренебрегай и музыкальными уроками. Ты обладаешь большими способностям, и будет жаль, если они пропадут.

Профессор обучал Заза игре на фортепиано, а также на скрипке — своем любимом инструменте. Но главное, чему он научил девочку, — это умению мыслить независимо и раскованно. Он казался ей очень старым и очень мудрым и за шестьдесят пять лет жизни успел приобрести множество знаний и богатый опыт. В последнее время он заметно сдал.

Заза понимала, что причиной этому является его одинокая жизнь и то, что он совершенно не заботился о своем здоровье и поддержании сил. Часто профессор даже забывал поесть, потому что ум его был занят более высокими материями — музыкой или какими-либо новыми идеями, о которых он узнавал из газет и журналов или из писем своих многочисленных друзей, рассеянных по всему миру.

Месье Дюмон состоял в переписке с самыми выдающимися мыслителями того времени, которые в большинстве своем обитали в Париже. Профессор часто говорил, что этот славный город является истинной культурной столицей Европы.

Только от профессора Заза могла узнать о том, что творится в огромном и неспокойном мире за пределами герцогского дворца. Учитель рассказывал ей о новых веяниях в музыке, литературе и философии.

— Наступает новый век, а с ним и новая эпоха — Возрождения, — уверенно говорил он, — все мои друзья в Париже предсказывают, что это будет прекрасная эпоха.

Заза смотрела на профессора с воодушевлением.

— Расскажите мне об этом, прошу вас, — умоляла она. И профессор, так же воодушевленный, рассказывал ей, как группа молодых художников восстала против холодной академической живописи и ее канонов.

Воображение девочки рисовало картины этой бесприметной схватки, и она жадно ловила каждое его слово в повествовании об импрессионистах, а потом профессор переходил к рассказу о символистах, которые боролись за право художника и поэта выражать на полотнах и в словах свои самые скрытые душевные переживания.

Она не была уверена, что до конца понимает, чего добиваются эти дерзкие смельчаки, но ей было ясно, что профессор глубоко верит, что будущее именно за ними и что символизм — это враг рабскому скучному копированию реальной действительности. Что поэзия символистов пробуждает те же чувства, что и музыка, у людей, которые могут и умеют ее слушать и понимать.

— В Париже, — говорил профессор, — собралось столько гениев, сколько звезд в галактике. В истории живописи и литературы не было еще такого блистательного периода.

Заза смотрела на него широко открытыми глазами, а потом робко просила принести ей какую-либо книгу стихов символистов, чтобы она могла разобраться, в чем же смысл их борьбы с академизмом.

Каждый урок привносил в ее сознание что-то новое, потому что профессор всегда был одержим какой-то новой идеей.

— Сегодня я получил письмо от своего друга из Марселя, — обычно начинал он, — и вот что он мне пишет…

И дальше он зачитывал послание друга и разъяснял Заза то, что было ей в нем непонятно, и, затаив дыхание, она слушала его, пока движение графини, дремавшей в кресле, не заставляло их спохватиться и тут же бойко начать играть в четыре руки какие-то сложные пассажи.

Звуки рояля незамедлительно оказывали на графиню благотворное воздействие — дама снова оказывалась в объятиях Морфея, а учитель и ученица возвращались к своей увлекательной беседе.

К сожалению, когда время урока истекало, в голове столь приверженной к точному распорядку графини словно звенел будильник, и она, пробудившись, громко объявляла конец занятиям.

— Огромное спасибо вам, месье, — произносила Заза беспристрастным тоном и покидала музыкальную комнату в сопровождении своей воспитательницы. Иногда она добавляла:

— Сегодняшний урок принес мне огромную пользу.

— Ваше высочество очень добры, — кланялся он в ответ. — Несомненно, с каждым занятием вы совершенствуетесь в мастерстве.

Девочка смотрела, как он склоняет перед ней свою седую голову с прекрасным высоким лбом мыслителя, и ей хотелось ободрить его понимающей улыбкой или даже подмигнуть заговорщицки, но она опасалась, что графиня это заметит. С грустью Мария-Селеста следовала со своим цербером по длинным коридорам дворца, где ее ждали гораздо более скучные уроки.

Сегодня же графини рядом с ней не было, и она предвкушала удовольствие слушать профессора весь отведенный на урок час, а кроме того, и у нее были важные новости, которыми ей не терпелось поделиться с учителем. Сердце ее сжималось от волнения, она ощущала нечто подобное страху перед предстоящим разговором, хотя обычно Заза не отличалась особой робостью.

Еще на подходе к музыкальной гостиной она услышала, как профессор мощно и самозабвенно играет на рояле какую-то незнакомую ей сонату. Исполнение его было великолепным.

Как музыкант он в молодости пользовался огромным успехом в Париже и в ряде других европейских столиц, но потом его охватила, словно болезнь, неуемная страсть к путешествиям, и он уже не мог подолгу оставаться на одном месте. Музыкант странствовал по городам и странам, где люди о нем никогда не слышали, редко давал концерты, а накопленные сбережения щедро тратил.