Невидимый город - Моника Пиц

Лина включила кран на полную мощность. Ледяной поток воды обрушился на Фиону. Вода пропитала футболку и брюки, просочилась в ее новые ботинки. Младшая сестра истерично закричала.

В этот момент дверь с грохотом распахнулась.

Тетя Соня возникла в проеме. В руке она все еще держала отвертку, с помощью которой открыла дверь.

– Мама! – крикнула Фиона, тайком стирая видео. – Лина угрожает мне. Она хочет отобрать у меня телефон.

Лина жевала кукурузные хлопья. Она решительно зачерпывала сухие хлопья ложкой, пока ее рот не наполнился настолько, что хруст во время жевания заглушал споры за завтраком. Кукурузные хлопья предназначались для плохих дней, хрустящие тосты – для обычных, а йогурты – для самых лучших. С тех пор как отец Фионы и Шарлотты бросил семью, пришли дни кукурузных хлопьев. Лина каждый день старалась вести себя как можно незаметнее, чтобы не причинить тете Соне лишних страданий. После развода с Хьюго ее приемная мать похудела, стала ранимее и была подвержена хроническому стрессу. Раньше она уже за завтраком спорила с Хьюго о деньгах, затем о долгах, но уже несколько недель даже этого не случалось.

– Забери наконец свои вещи, – потребовала она, когда он пришел забрать на время Фиону и Шарлотту. – Иначе я поручу это сделать мусорщику.

Если тетя не работала и не делала звонки, она закидывала Лину и сестер риторическими вопросами:

– Неужели музыка должна быть такой громкой? Вам нечем больше заняться, кроме как валяться на диване? Как можно быть такими грязными? Не могли бы вы хотя бы отнести белье вниз, выключить свет в ванной, вынести мусор?

Иногда Лина завидовала Фионе и Шарлотте, когда Хьюго забирал их и с легкостью тратил на них день- ги. Он никогда не спрашивал, хочет ли Лина пойти с ними.

Сегодня даже три столовые ложки кукурузных хлопьев не помогли заглушить пронзительный голос тети.

– Тебе постоянно нужно ссориться со своей младшей сестрой? – спросила Соня, набивая промокшие ботинки Фионы газетной бумагой, чтобы вернуть им форму. В ее голосе звучали усталость и постоянное разочарование. Фиона, не обращая внимания на наставления Сони, бросила на Лину торжествующий взгляд. Шарлотта тем временем беззаботно рисовала геометрические узоры на своем бутерброде с «Нутеллой», делая вид, что находится на Марсе. Восьмилетний ребенок держался в стороне от ссоры. Но Лина знала, как сильно Шарлотта мечтала получить роль во влоге Фионы.

Лине хотелось встать и высказаться в свою защиту. Усталые глаза Сони заставили ее промолчать. Не жалела ли тетя, что взяла ее к себе после несчастного случая? Шарлотта и Фиона были желанными детьми, а Лина доставляла одни неудобства. Когда Лина была младше, она воображала, что инопланетяне забыли ее на планете Земля. Каждую ночь она поворачивала настольную лампу к окну и направляла свет на улицу, чтобы инопланетяне могли найти ее, когда будут парить в своем НЛО по ночному небу. В какой-то момент Соня убрала лампу и прочитала ей длинную лекцию о тратах на электричество и здоровом сне. Соня ничего не знала об инопланетянах, а Лина не осмеливалась посвящать в это тетю. Взрослые зачастую мыслят слишком ограниченно, когда дело касается необъяснимых вещей.

– Девочка забивает голову странными мыслями, – жаловалась Соня подругам по телефону. – Слишком богатое воображение.

Звучало так, словно у Лины была страшная болезнь. Хор голосов в ее голове, который должен был комментировать всех и вся, тоже сыпал соль на рану. «Ты странная, – говорили голоса. – Ты не принадлежишь их семье. Ты им не нужна. Может быть, тебе лучше исчезнуть».

Лина чувствовала себя чужой в собственной семье. Ее подруга Бобби утверждала, что это происходит со всеми пятнадцатилетними.

– Ты вообще меня слушаешь? – возмущенно спросила Соня.

Ее глаза искрились от раздражения. Шарлотта и Фиона едва осмеливались дышать. Эти проклятые голоса. Они постоянно вмешивались своей болтовней, из-за них Лина упускала самое важное.

– Я постараюсь, – испуганно пообещала она. Это всегда был верный ответ.

– Постараешься? – вырвалось у Сони. – Тебе нужно вытянуть на пятерку.

Видимо, от ссоры сестер Соня плавно перешла к школьным оценкам Лины и предстоящей контрольной по биологии. «Перевод в старшую школу под вопросом», – значилось в ее последнем табеле.

– Как можно из-за одного предмета быть в таком шатком положении? – спросила Соня. Рассердившись, она бросила посуду в посудомоечную машину. – С меня достаточно, Лина, – со всей серьезностью сказала она. – Если ты завалишь биологию, можешь забыть про гандбол[1]. Ты должна наконец научиться концентрироваться на главных вещах в жизни.

С детского сада ее постоянно кто-то призывал концентрироваться. Взрослые не понимали, что концентрироваться она способна прекрасно. Это не проблема. В жизни Лины было слишком много вещей, о которых она должна была думать одновременно. Что она могла поделать с тем, что извилины в ее мозге все время были в напряжении? В голове Лины гудело, как в улье: постоянная смена вопросов и идей, лукавых мыслей и глупых затей, воспоминаний и планов, страхов и желаний. Ее тетя не могла себе представить, как утомительно слушать столько голосов. Они даже не пытались прийти к согласию. Для ее тети было уже загадкой то, как можно слушать музыку и в то же время зубрить английскую лексику. Соня не понимала, почему Лине обязательно нужно было во время просмотра телевизора переписываться в WhatsApp и одновременно играть в Candy Crush. При этом она сама постоянно зависала в смартфоне. Даже во время еды.

– Для меня это работа, – сказала она. – Это другое.

Для взрослых существовали собственные правила. Соня запрещала Лине во время еды отправлять сообщения Бобби. Впрочем, сама она тут же оставляла тарелку, если кто-нибудь из ее подруг звонил, чтобы обсудить драму в своих отношениях.

Любовь у взрослых, видимо, попадала в категорию работы. Несмотря на этот труд, брак Сони с Хьюго был неудачным.

– Я серьезно, Лина, – повторила Соня. – Гандбол слишком тебя отвлекает. Это для твоего же блага.

Лина озабоченно кивнула. Бывали дни, когда даже с кукурузными хлопьями ничего нельзя было поделать.

– Ты спятил? – крикнула Лина.

Лишь резкий прыжок в сторону спас ее от того, чтобы превратиться в кашу на пешеходной дорожке перед школой. Дуновение воздуха полоснуло ее по щеке, когда Йонас на полной скорости пронесся мимо нее. В любую погоду – ветер, дождь и снег – ее одноклассник пересекал город на оранжевом шоссейном велосипеде, в котором не было ни переключения передач, ни фонарей, ни щитка, ни звонка, ни даже тормозов. Йонас находился на грани столкновения с Линой, жесткого нарушения правил дорожного движения и выговора директора, который запрещал такие велосипеды в школе. Правил Йонас придерживался редко. Даже его средней длины каштановые волосы восставали против каждой стрижки и беспорядочно торчали во все стороны. Парнишка, проехав мимо, повернул голову, одарив Лину обезоруживающей улыбкой и сложив руки в извиняющемся жесте. Его темные глаза сияли теплым коричневым светом, словно кто-то их раскрасил. Сердце Лины подпрыгнуло от внезапного порыва счастья.