Несколько световых лет - Кэсс Морган

Сто лет назад владельцы шахт с Три и поставщики металлов прибыли на Дэву, заявляя свои права на землю. Они выстроили огромные пузыри вокруг своих комфортабельных домов, защищаясь от ядовитой атмосферы, и стали путешествовать на особых скоростных кораблях, оснащенных дополнительной системой фильтрации воздуха. Построили они и башни для сотен тысяч работников, которых заманили на Дэву, обещая высокую зарплату и возможность начать с нуля. Башни располагались так близко к шахтам, что рабочие могли ходить туда пешком, пробираясь сквозь ядовитый розоватый туман в газовых масках, любезно предоставленных им работодателем. Маски эти, разумеется, не обладали дополнительной системой фильтрации.

А потом, около двадцати лет назад, разработчики обнаружили на Шетире файрон, еще более стойкий металл, и добыча терраниума пришла в упадок. Большинство шахт просто закрыли, но того времени, что шахтеры провели в них, хватило, чтобы нанести непоправимый урон их здоровью. Отец Кормака скончался в возрасте тридцати девяти лет, заработав куда больше опухолей в легких, чем денег.

Что-то сверкнуло впереди, на горизонте. Патрульный корабль. Кормак выругался и резко повернул вправо, съезжая с дороги на пустырь, весь в рытвинах и колдобинах. Ничего противозаконного он не делал – во всяком случае, ничего, что можно засечь с воздуха, – но за полицейскими водилась привычка останавливать каждого, чье лицо не пришлось им по вкусу. Если они остановят его и обнаружат краденую воду – ему крышка. На Дэве не выносили приговоров и не предавали нарушителей суду. Они просто навсегда исчезали.

Кормак ускорился и направил свой байк по наиболее прямому маршруту к каньону – множеству тоннелей, когда-то вырытых шахтерами. Для патрульного корабля они были слишком узкими и темными, чтобы там сработал алгоритм распознавания лиц, особенно издалека.

Сквозь гул двигателя он отчетливо слышал жужжание патрульного корабля. Усилием воли Кормак выровнял дыхание. Маска способна фильтровать лишь ограниченное количество воздуха за раз.

«Остановитесь и покиньте свое средство передвижения, – раздался громкий голос сверху, – вы проникли в закрытую зону и должны показать ваше удостоверение».

Заднице моей расскажи. Вот уже два десятилетия каньон не считался закрытой зоной. Просто очередной дерьмовый повод для обыска. Кормак наклонялся еще ниже, пытаясь выжать максимальную скорость из своего мотоцикла. По обеим сторонам от него вздымалась красная пыль, и, если ему случалось наехать на булыжник или выбоину, байк подлетал в воздух.

Впереди замаячил въезд в каньон – узкая щель в красном холме. Патрульному кораблю точно туда не протиснуться. Если Кормак успеет туда добраться, прежде чем полицейские настигнут его, им придется оставить погоню.

«Остановитесь и отойдите от средства передвижения, – приказал голос. – Это последнее предупреждение».

До каньона оставалось не больше сотни митонов. Уже девяносто. Кормак мчался все быстрее и быстрее. Семьдесят! Он оглянулся и выругался. Почему они не поворачивают?

Вот уже виден въезд в каньон. Он всего в сорока митонах. В тридцати. Ширины его – около семи митонов – не хватило бы и для двух мотоциклов, не говоря уж о корабле. Полицейские скоро остановятся. Должны остановиться.

Внезапно Кормака едва не сбил с байка мощный поток воздуха. Корабль резко сбросил высоту и теперь двигался примерно на одном уровне с ним. «Стоять!» – рявкнул полицейский.

Вместо ответа Кормак лишь пригнулся еще ниже, стараясь выжать из мотоцикла максимальную скорость, на которую тот был способен. Затаив дыхание, он мчался ко въезду в каньон, отчаянно надеясь, что полицейский не попытается обогнать его и преградить ему путь, что грозило гибелью им обоим.

Лишь когда он нырнул в темноту и его обступили стены каньона, Кормак рискнул оглянуться и успел заметить, как патрульный корабль резко вильнул влево. Еще пара секунд – и до него донесся металлический скрежет и отзвук глухого удара.

Кормак затормозил так резко, что не справился с управлением и влетел в стену каньона. Он лежал неподвижно и тяжело дышал, ощущая тупую пульсирующую боль в ребрах. Увидев, как полицейский выбирается из покореженного корабля, он с облегчением выдохнул. Теперь им его уже не догнать. Он поднялся и завел мотор, посмеиваясь над яростными воплями полицейского, которые эхом отдавались в лабиринте.

* * *

К тому моменту, когда Кормак вернулся в Башню Б, уже наступил полдень, что означало, что на сон перед обратной дорогой у него оставалась лишь пара часов. Как только за спиной у него захлопнулся шлюз, он сдернул свой шлем, разбрызгивая капли пота. Пристегнув байк, Кормак начал взбираться по лестнице на тридцать первый этаж, не проверив даже, заработал ли наконец лифт.

Ему удалось добраться до своей квартиры, не встретив никого из соседей, – хвала Антарам. После смерти Рекса прошло уже слишком много времени, чтобы выражать Кормаку соболезнования, но, даже обмениваясь с ним парой дежурных слов, они испытывали неловкость. Казалось бы, здесь, в Секторе 23, где несчастья словно витают в бесконечно фильтрующемся воздухе, люди должны знать, как справляться с горем. Он не знал ни одной семьи, которую несчастья обошли стороной.

Как и всегда, крохотная гостиная умудрялась выглядеть полупустой и захламленной одновременно. Пустые упаковки от питательной массы разбросаны по полу и потертому дивану, со стульев свисает грязная одежда. При Рексе их неказистое жилище оставалось безукоризненно чистым. Он был старше Кормака всего на три года, но зачастую казался ему отцом, а не братом. После смерти их отца именно на Рекса легли все заботы, связанные с квартплатой, именно ему пришлось отважно воевать с капризной газовой плитой, чтобы состряпать на ужин что-нибудь горячее; он один пытался убедить Кормака выполнять домашнее задание, когда даже учителя махнули на него рукой.

Кормак закрыл глаза, и привычная боль охватила его. До тех пор, пока ему не сообщили об аварии, он и не подозревал, что Рекс работал в шахте в пустоши Хоубарт. Днем Рекс трудился привратником в аэропорту, а по ночам готовился к вступительным экзаменам в летную школу. Зачем жертвовать своей надежной и безопасной работой ради одноразового заработка в самом опасном регионе на Дэве? Лишь самые отчаянные соглашались идти в Пустошь – огромный кратер, где нередко случались землетрясения, из-за которых обрушивались шахты, а клубы горячего пара вырывались из трещин в поверхности.

Поначалу Кормак не ощущал никакого беспокойства. Рекс частенько брал двойные смены, и им случалось не видеть друг друга по нескольку дней. Но прошло четыре дня, и Кормака охватила тревога. А на седьмой день он узнал новость, которая разбила его сердце на тысячу осколков. Рекс погиб. Никогда больше Кормак не услышит его дурашливый звенящий смех – единственный звук, способный заглушить непрестанное дребезжание системы очистки воздуха. Никогда не будет закатывать глаза в ответ на одну из тщетных попыток Рекса изобразить кого-то из их соседей – все они в его исполнении казались совершенно одинаковыми. Никогда больше брат не положит руку Кормаку на плечо, успокаивая его и говоря: «Все будет в порядке». Слова, которые всегда наполняли Кормака теплотой. Слова, в конечном итоге оказавшиеся чем угодно, только не правдой.