Шеломянь - Олег Аксеничев

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 84
Перейти на страницу:

– Садко Сытинич, – с мольбой в голосе заговорил молодой. – Не надо здесь оставаться, опасно. Киевляне вернуться могут.

– Молчи, Гюрята! – прикрикнул Садко. – Что ты за новгородец, если видишь выгоду и не хочешь рискнуть ради нее! Доспех боярский не одну гривну стоить будет. Да и боевые кони не каждый день без хозяев остаются. Смени уздечку, протри коня от крови, и можно назад.

Садко быстро и привычно расстегнул кольчугу на обезглавленном теле боярина, стянул ее и, аккуратно скатав, засунул в седельный мешок. Затем туда же последовали сапоги – кровушка, она смывается, а кожа знатная. В поясной кошель-калиту с почтением были отправлены снятые со скрюченных пальцев перстни. Гюрята к этому времени уже успокоил боярского коня, заменил перерубленные поводья другими.

Тихий стон оторвал новгородцев от обирания мертвого. Сбитый князем Игорем с коня молодой киевский дружинник пришел в себя, с трудом перевернулся со спины на живот, собирая на доспех остатки прошлогодней травы, и попытался встать на колени. Садко потянул меч из ножен. Дружинник мутным взглядом поглядел на новгородца, сложился едва ли не пополам и зашелся в приступе рвоты. Садко убрал меч обратно.

– Грех брать на душу не будем, губить жизнь христианскую ни к чему, – решил Садко. Но благочестия хватило у новгородца только на это. – А вот лошадку его заберем. Гюрята! Взгляни, у него на шее вроде гривенка серебряная, так и ее тоже захватим. Гривенка дешевле жизни, что мы ему оставляем, пускай платит.

Гюрята с опаской подошел к дружиннику, ногой прижал к земле его правую руку и потянулся к серебряной полоске, блестевшей на шее киевлянина. Оказалось, что это не гривна, а толстая плоская цепь с приклепанным к ней крестом. Гюрята не смог найти замка цепи, поэтому сильно дернул за звенья, разорвав их. Потревоженный дружинник захрипел, и очередная порция рвоты залила Гюрятины сапоги. Садко захохотал.

– Это Господь наказывает за непочтение к его святыне, – пояснил он Гюряте. – А на Господа сердиться грех.

Оставив киевлянина приходить в себя на взбитом копытами и залитом кровью поле битвы, новгородцы, часто оглядываясь, направились в сторону своего лагеря. На поводу они вели с собой захваченных или украденных – это уж кому как покажется – коней.

На пути в лагерь пришлось огибать большой овраг, по дну которого текла неглубокая безымянная речушка. Выбрав достаточно пологий склон, Садко слез с коня и бросил поводья Гюряте:

– Здесь ждать будешь, пока не вернусь. И не трусь, здесь уже киевлян быть не должно. За мной не ходи, а то вдруг разминемся.

Садко потянул за собой коня дружинника, и Гюрята удивился зачем.

Когда Садко скрылся за излучиной оврага, юноша воткнул в не по сезону сухую весеннюю землю рогатину, привязал к древку коней и решился проследить за своим спутником.

Садко стоял в жиже у самого края речушки, пристально глядя в мутную, уже зацветшую воду, и что-то негромко бормотал себе под нос. Затем он вытащил засапожный нож и сильным ударом перерезал шею коню. Несчастное животное забилось в агонии, а Садко, прежде чем ноги коня подогнулись, с явным усилием обеими руками подтолкнул его в воду. Во все стороны полетели брызги воды, смешанной с кровью.

И здесь Гюрята закричал. Из тихой маленькой речушки поднималось нечто большое и мерзкое. Существо это напоминало проведшего не одну неделю в воде утопленника, с покрытых слизью конечностей падали куски прогнившей смердящей плоти, открывая отвратительное розовое нутро. Рост существа не превышал человеческого, но перепуганному Гюряте он казался гигантом.

Существо обернулось на крик, и этого оказалось достаточно, чтобы истлевшая шкура с треском лопнула. Вода в реке сменила оттенок, бледно-зеленая ряска брезгливо отступила перед ядовито-зеленым гноем. Нечто розовое поднялось со дна и ударило в лошадиную тушу. Умирающий конь поднялся на разъезжающихся ногах и захрипел.

Лошадиное брюхо раздулось, как бывает, только если падаль пролежит не один день на жаре.

Затем конь исчез.

Гюрята уже не мог кричать, только рот у него открывался и закрывался, как у выброшенной на берег рыбы. Во взбаламученную воду рухнул костяк коня, отсвечивающий белым, чистый, лишенный кожи, мяса и внутренностей.

А со дна поднялся радужный пузырь, раздуваясь на глазах. Он лопнул, распространяя зловоние, и на его месте оказался голый человек.

Он был молод и прекрасен, юноша, возраст которого едва ли превышал годы Гюряты. Обнаженное тело всем сплетением мускулов говорило о силе, тонкие длинные пальцы обещали женщинам ласку и негу. Но в серых глазах юноши читалась усталость. Они были старыми, словно видели на этом свете уже все. И может, не только на этом, такое томление, тоска и, пожалуй, безумие затаились в них.

– Привет тебе, Ярило! – негромко сказал Садко, склонившись перед юношей. – Благодарю, что не отверг требу. Как видишь, я верен слову.

Ярило вяло, но милостиво махнул рукой. Казалось, что он еще не пришел в себя после чудесного рождения из реки.

– Жарко, – сказал Ярило.

Он наклонился к воде и начал пить. Вскоре уровень воды в реке явно снизился, но Ярило не отрывался до тех пор, пока не показалось илистое дно.

– Жарко, – повторил Ярило. – Напои меня, человек.

Садко остановившимися глазами смотрел на языческого бога, только что выпившего реку.

– Здесь больше нет воды, – осмелился сказать он.

– Я не люблю воду, – пожаловался Ярило. – Я люблю жертвенную кровь. У тебя ведь еще есть конь…

Это было утверждение, но никак не вопрос. Садко закивал, пятясь назад, к подъему из оврага. Здесь он и наткнулся на Гюряту.

– Подсматривал?

– Садко Сытинич, да я…

– Да ты… мертвый, – сказал Садко, перерезав юноше горло тем самым засапожным ножом, которым недавно принес в жертву коня. Кто же оставляет в живых свидетелей такого?

– Жажду, – прошипел Ярило, оттолкнул Садко и приник к кровавому источнику, которым стало горло Гюряты. Садко стал тихо пробираться к брошенным наверху коням. Конь Гюряты смог опрокинуть древко рогатины и пасся у края оврага, выбирая пробивавшуюся зеленую траву. При появлении окровавленного Садко конь прижал уши и отошел в сторону, словно чувствуя, что этот человек сделал недоброе его хозяину.

Садко даже не попытался поймать беглеца, запрыгнул в седло своего коня, схватил повод боярского скакуна, хлестнул плетью и помчался к лагерю Ольговичей.

Садко не видел, что произошло в овраге несколько позднее, когда Ярило, до капли осушив страшный жертвенный сосуд, изящным и небрежным движением руки сорвал голову с обезображенного трупа Гюряты. Безумные глаза бога при этом засветились неземным фиолетовым светом, светом ирия, мира мертвых. Все, попавшее под взгляд Ярилы, рассыпалось в трухлявую пыль, все, кроме тела Гюряты и остова жертвенного коня. Они завертелись в вихре, не менее безумном, чем воскресший бог, и слились в одно.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 84
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?