Истинный борец - Александр Сергеевич Мильченко

себе. Он всеми силами души хотел удержать свое всегда приподнятое настроение, но другое неизвестное и неприятное чувство мало-помалу овладевало им. Он не понимал что это за чувство. Непонимание порождало страх.

Никита стал еще больше обращаться к Богу.

Появившийся страх настолько затуманил его рассудок, что он перестал замечать за собой грубость в общении с близкими людьми.

Одним вечером его мать прямо сказала ему:

– Ты так говоришь со мной, точно ненавидишь!

Эти слова задели Никиту за живое и привели в замешательство.

«Ненавижу?.. Но я не могу ненавидеть кого-либо. Этого не может быть! Все люди братья мне… – думал Никита. – Я всех люблю»

Он так испугался того, что его вера вот-вот рухнет, и жизнь его снова станет бессмысленной, что весь вечер провел в молитве и чтении Евангелия.

Хотя он не прекратил внутреннего обращения к Богу, он как будто чувствовал, что Он мало-помалу покидает его. Больше всего Никиту пугало то, что он не мог найти причину этого его отдаления от Бога. Он искал ее где-то извне, вместо того, чтобы заглянуть внутрь себя.

В течении нескольких месяцев Никита старался снова обрести Бога, никак не замечая того, что от этого поиска он становился только злее и требовательнее к окружающим.

В один из таких дней, когда он перечитывал Евангелие, желая найти в нем ответ о своем внутреннем состоянии, его посетило такое резкое и сильное желание выпить, что от неожиданности он лег на кровать и застыл в оцепенении. Только глаза выдавали всю катастрофичность его положения. Все его тело пульсировало и обжигало, его лихорадочно трясло, холодный пот выступил на лбу; Никита покраснел от нехватки воздуха. Его переполняло сильнейшее в его жизни желание выпить. Сознание его совершенно помутнело: он не мог ни противиться этому сильному чувству, ни противостоять ему усилием воли.

Он безоговорочно сдался, не проявив ни малейшего усилия. В его осознании время от времени появлялись вспышки света. Но ничто не могло спасти его от падения. Проявив слабость, он в слезах просил у Бога прощения.

Глава 3

«Как? как я мог это совершить?» – неустанно думал Никита. Он ежеминутно укорял себя в этом поступке, оскорблял себя, молился и каялся Богу в совершенном зле, обещая больше этого не повторять. Этот проступок поставил под сомнение всю его веру, и свел на нет все его добрые дела.

Никита был противен себе. Он не мог скрыть от себя своего же сокрушительного падения.

«Что мне люди?.. – говорил он сам с собою. – Я упал в глазах Бога… Для меня это хуже и больнее всего»

Никите действительно стало все-равно, что о нем подумают. Ему было только важно любить Бога и ближнего, служить Ему делом любви. Но то, что он совершил было выше его понимания, и как бы отодвинуло центр тяжести от того, что было для него действительно важно, в какую-то другую неизвестную сторону. Никита сам не замечая того, с каждым новым днем переставал служить Богу добрыми делами, и все больше думал о том, почему он так поступил, почему он снова запил. Чем больше он думал об этом, чем больше нравственно корил и обвинял себя, тем ему становилось дурнее. Упав в своем всегда спокойном и счастливом расположении духа, он понемногу сделался тем, чем боялся сделаться больше всего на свете, – он сделался раздражительным и, в некоторой степени, злым человеком. Он стал грубить близким, резко отвечать им, находил в них что-то несовершенное, указывая на их ошибки, и всегда ходил в недовольном настроении. Он стал невыносим сам себе, но никак не мог остановиться осуждать.

Подолгу Никита думал о том страшном, не контролируемом и чрезвычайно сильном для него чувстве, которое посетило его, и как будто приказало сделать зло.

Теперь он больше всего на свете боялся этого чувства. Боялся он его потому, что не знал как противостоять ему.

Наступила зима. Никита стал употреблять все средства, которые считал нужными, для усмирения плоти. Вначале он стал обливать себя водой, потом вовсе стал ходить на босую ногу по снегу. Вначале все это было очень холодно, и приносило невыносимые страдания телу. Но Никита радовался этим страданиям, зная, что они помогут ему избежать того страшного чувства. Помимо обливания он отказался от всего сладкого, и того, что приносило телу удовольствие. Все дальше уходя в умерщвление плоти, он стал поститься. Сначала он постился один день, потом два и, наконец, принимал одну порцию еды в сутки в течении нескольких дней. Все это было невыносимо мучительно. Если в первый день все проходило успешно, то остальное время, он неустанно думал о еде, сильно мучаясь болями в желудке. Его переполняли мысли о самой вкусной еде; воображалось, как он будет есть ее и наслаждаться ее вкусом. Никита никак не мог противостоять этому мыслительному потоку, который обрушился на него.

Однажды постясь, Никита пришел к выводу, что жизни нет, когда он не ест; она как будто останавливается для него. Вот как только положит кусок хлеба в рот, так сразу она наполняется красками, обретает смысл, и все становится как прежде, – все становится хорошо. Только он пришел к такому выводу, не теряя времени он пошел и покушал. Но сделав это, Никита сделал еще кое-что. Он сходил в магазин, купил водки и выпил ее, нисколько не жалея о содеянном.

Глава 4

Только после, хорошенько одумавшись и придя в себя, Никита вновь принял себя за негодяя и даже преступника. Он неустанно молился Богу, но все зря. Никакие мольбы не помогали устранить отвращение перед самим собой, и помочь избавиться от порока.

Никита часто вспоминал то прекрасное время, когда он впервые почувствовал себя живым и разумным существом, прочувствовав всем своим сердцем Бога в своей душе. «А сейчас что? – думал он. – Пустота и мрак…»

Каждый день ему становилось беспричинно страшно. Он начинал усиленно молиться Богу, и страх вроде бы утихал. Особенно ему становилось страшно и его посещали прежние ужасные воспоминания именно тогда, когда он выпивал. Он чувствовал, что совершал самое страшное зло в своей жизни, но никак не мог остановиться.

Никита считал себя никому не нужным стареющим человеком. Он чувствовал себя как никогда одиноким. Одиночество его было странным, непривычным и тяжелым.

Он часто гулял. Гулял он преимущественно вечером, перед сном. Походы на свежем воздухе помогали отвлечься от угнетающих мыслей. По наступлению позднего часа он возвращался домой с надеждой быстро уснуть. Только он переступал порог, его сразу посещало желание выпить. Оно было