Восхождение самозваного принца - Роберт Энтони Сальваторе

Джилсепони улыбнулась. Свернув за угол, она проскользнула в узкий проход к водосточной трубе, по которой было очень удобно забираться на крышу трактира.

Женщина полезла вверх с изяществом воина, в совершенстве владеющего искусством би'нелле дасада — эльфийского боевого танца с мечом. Оказавшись на крыше, она бесшумно скользнула к дымовой трубе и остановилась, прислонившись к ее теплым кирпичам. Повернувшись на восток, Джилсепони устремила взгляд в сторону залива Мазур-Делавал, где сквозь дымку проступали высокие мачты кораблей, похожие на стволы гигантских деревьев. Даже эти мачты пробуждали в ней воспоминания, ибо первые двенадцать лет жизни баронессы прошли в Тимберленде. Этот край славился своими лесами, высоченные сосны которых давали превосходный материал для корабельных мачт. В детстве она часто видела, как быки, пыхтя от натуги, волокли связки бревен из Дундалиса на юг. А как часто они с Элбрайном, бесшумно вынырнув из кустов, взбирались на какую-нибудь из связок и успевали неплохо повеселиться, прежде чем обнаруживший детей возница не сгонял их.

— Элбрайн, — с печальной улыбкой произнесла Джилсепони, и на ее глазах выступили слезы.

Это он прозвал ее Пони, и прозвище на много лет пристало к ней. Теперь никто не называл ее так; разве что Роджер He-Запрешь, да и то лишь с глазу на глаз. Что ж, она сама этого захотела. Когда не стало Элбрайна, имя Пони утратило свое прежнее значение.

А ведь со времени ее детства прошло всего-навсего двадцать лет. Неужели она когда-то жила весело и беззаботно? Сейчас баронесса с трудом в это верила. Вся ее взрослая жизнь прошла в тревогах и была полна впечатляющих событий.

Джилсепони сидела на плоской крыше, погрузившись в воспоминания. В воздухе пахло дымом от трактирного очага. Запах этот смешивался с ветром, приносившим соленое дыхание залива Короны. Картины прошлого проносились в сознании баронессы, и она окунулась в их бурлящий водоворот. Так незаметно прошел час. Ветер со стороны Мазур-Делавала стал холодным, но женщина едва обратила внимание на перемену в погоде. Она не боялась холода. Джилсепони пребывала сейчас там, где тихо и спокойно. В глубине ее существа находился островок, не тронутый ни ужасающими воспоминаниями прошлого, ни мыслями о ее нынешних — иногда казавшихся ей нескончаемыми — заботах и обязанностях.

Баронесса не заметила света фонаря, проплывшего внизу, и не услышала, как заскрипела водосточная труба под тяжестью карабкавшегося по ней человека.

— Вот ты где, — знакомый голос ворвался в сознание Джилсепони, резко прервав ее путешествие в прошлое.

Она повернулась и увидела рядом с собой улыбающегося человека, чье лицо с ямочками на щеках было окаймлено густой бородой. Наклонившись, Браумин Херд, а это был он, взял от того, кто следовал за ним, фонарь и поставил на крышу. Браумин был почти на десять лет старше Джилсепони. Его некогда темные волосы подернула седина, а в углах серых глаз появилось множество морщинок. «Следы от частых улыбок» — так он их называл. Браумин Херд всегда был плотным, широкоплечим мужчиной и ходил, выпятив грудь колесом, а за последние годы еще и заметно раздался в талии.

Вслед за Хердом на крышу поднялся его надежный друг и помощник, с которым его связывала многолетняя дружба. Магистр Виссенти Мальборо представлял собой полную противоположность Браумину: тщедушный, беспокойный человечек, непоследовательный, со множеством причуд. Однако его удивительный ум, способный видеть многие вещи совсем не так, как они представлялись другим, часто помогал Браумину Херду найти верное решение в затруднительных ситуациях.

Крыша трактира была излюбленным местом Джилсепони, и она предпочитала сидеть здесь в одиночестве. Появление двоих монахов выглядело вторжением в ее заповедный уголок. И все же баронесса была рада встрече со своими старыми друзьями. Оба монаха стояли плечом к плечу с нею и Элбрайном в последние мрачные дни правления отца-настоятеля Далеберта Маркворта. Оба знали, что в случае победы Маркворт не пощадит их, а он, как тогда казалось, был близок к победе… В дальнейшем в отношениях Джилсепони с Браумином Хердом и Виссенти Мальборо бывало всякое. Джилсепони негодовала, когда они, подобно остальным монахам абеликанского ордена, укрылись за стенами аббатства и отказались помогать жертвам розовой чумы. Но ее гнев остался в прошлом. Браумин и Виссенти оказали ей неоценимую помощь, когда Джилсепони приняла титул баронессы, а вместе с ним — обязанности по управлению большим городом. В ее ведении находилось все, что касалось светских сторон жизни Палмариса, духовные же заботы горожан лежали на плечах Браумина Херда, настоятеля аббатства Сент-Прешес. Никогда еще Палмарис не знал такого единодушия между церковью и светской властью — даже в те времена, когда хозяином Чейзвинд Мэнор был великодушный и справедливый барон Бильдборо, а Сент-Прешес возглавлял добросердечный аббат Добринион.

— А вам не приходило в голову, что мне иногда необходимо побыть наедине с собой? — спросила Джилсепони, однако ее недовольный тон смягчала улыбка.

— Конечно приходило, да и нам иногда такое не помешало бы! — ответил Браумин Херд, шумно переводя дыхание и усаживаясь рядом с баронессой.

Джилсепони лишь вздохнула и прикрыла глаза.

— Кстати, если будешь сидеть с закрытыми глазами, не увидишь паруса, — желая поддразнить ее, заметил Браумин.

— Паруса? — удивленно взглянув на него, встрепенулась баронесса.

— Ну да, паруса. Разве сейчас над нами не сияет весенняя луна, магистр Виссенти? — лукаво спросил Херд.

Маленький монах поднял голову, почесал подбородок и задумчиво изрек:

— Да, достопочтенный аббат, я полагаю, что это именно так.

Джилсепони понимала, что над ней подшучивают, и знала, на что намекает Браумин. Однако решила до поры до времени не подавать виду.

— Парусов вдали достаточно — вон сколько мачт на горизонте, — ответила она. — Но «Сауди Хасинта» капитана Альюмета сейчас идет вдоль побережья Лапы Богомола, а все прочие паруса меня не интересуют.

— Вот оно как, — протянул Браумин. — Значит, баронессу Палмариса нисколько не трогает, посетит ли король город, которым она правит?

— Бедный монарх, обреченный выносить подобное неуважение! — в тон ему продолжил Виссенти, картинно заломив костлявые руки.

Джилсепони поджала губы, однако на самом деле она не имела ничего против их шутливых подначек. Все знали, что король Дануб Брок Урсальский вознамерился провести это лето в Палмарисе. Так продолжалось уже в течение четырех лет, хотя первые два года королевский визит не достигал цели, ибо баронесса покидала подвластный ей город и отправлялась на север, в Тимберленд, чтобы провести лето со своими старыми друзьями. Затем Дануб стал заблаговременно сообщать о своем прибытии. В этом году Джилсепони также получила королевское уведомление. Все уже знали, что летом восемьсот тридцать девятого года Господня король Дануб снова почтит своим присутствием Палмарис. В Урсале и во всех городах и селениях между столицей королевства и Палмарисом было известно и то, что Дануба не ждут в Палмарисе первостепенные государственные дела. Он отправлялся на юг даже не для того, чтобы удостовериться, насколько успешно молодая баронесса правит городом. Нет, король лето за летом отправлялся в Палмарис ради встречи с Джилсепони Виндон.