Восхождение самозваного принца - Роберт Энтони Сальваторе

Эльфы не умеют просто говорить о чем-то, сдвинув брови, думал Эйдриан. Им обязательно надо наставлять и поправлять, поправлять и наставлять. И они никогда не отступают от своей манеры. То'эль Даллия была второй наставницей Эйдриана. Сколько раз мальчику хотелось заглянуть ей прямо в глаза… или заглянуть в глаза самой предводительнице эльфов госпоже Дасслеронд и крикнуть им обеим, чтобы его наконец оставили в покое! За последний год эти слова неоднократно были готовы сорваться с его губ. Единственное, что удерживало Эйдриана, заставляя вовремя прикусить язык, — это мысль о жалких десятках лет отпущенной ему жизни. Глупо ссориться с эльфами, когда его срок на земле столь недолог, а ему нужно еще многому у них научиться.

Тем не менее мальчик, уже считавший себя почти взрослым человеком, далеко не всегда играл по правилам своих наставниц. Вот и сегодня он ослушался их строгого приказания держаться подальше от этого поля. Испытание при свете луны и факелов предназначалось только для самой Бринн, и наблюдать за ним могли лишь эльфы тол'алфар.

И все же Эйдриан находился здесь, притаившись в густой траве на крутом склоне холма. Он прекрасно усвоил уроки эльфов, учивших его незаметно подкрадываться и надежно прятаться. Мальчик уже не раз хвалил себя за успешное овладение этими навыками.

Впрочем, вскоре он перестал думать о собственной ловкости. Эйдриан увидел, как Джуравиль и То'эль отошли от оседланной лошади, а Бринн ловко вскочила на спину своего любимца. Бринн Дариель была единственным человеком, проходящим обучение у эльфов, с кем Эйдриан общался все эти годы. Он видел, как девушка приняла удобную позу в седле, устраиваясь в нем чуть дольше обычного. То было единственным признаком, говорившим о ее волнении. Взмахнув головой, Бринн откинула с лица длинные волосы. Она была совсем не похожа на Эйдриана, и это немало удивляло его. В глазах мальчика большинство эльфов выглядели совершенно одинаковыми, и прежде он думал, что и люди тоже походят один на другого. Но если сам он был светлокожим, светловолосым и голубоглазым, в чертах Бринн проявлялось ее тогайранское наследие. Кожа девушки была золотисто-коричневого цвета, похожего на цвет твердого дерева квиола, волосы соперничали по глубине цвета с вороновым крылом, а глаза были черными и отличались от светлых прозрачных глаз Эйдриана даже по форме, напоминая две большие капли.

В фигурах Эйдриана и Бринн тоже не было сходства. Годы постоянных физических упражнений придали его мышцам крепость и рельефность, тогда как фигура Бринн оставалась тонкой и с виду даже хрупкой, да и ростом девушка ему уступала. Эйдриан особенно гордился своими руками, казавшимися ему мускулистыми руками взрослого мужчины. Эльфы и эльфийки внешне мало чем отличались друг от друга, ибо все они были худощавыми, если не сказать — костлявыми. Бюст у эльфиек, разумеется, присутствовал, но совсем не походил на те упругие полушария, что проступали под одеждой Бринн.

Когда Эйдриан смотрел на девушку, с его телом и душой происходило что-то непонятное. Прежде они с Бринн виделись редко, но за последние два года, в основном благодаря стараниям Джуравиля, тогайранка стала его близкой подругой. С некоторых пор он часто раздумывал, почему в присутствии Бринн его ладони становились влажными или почему ему хотелось как можно глубже вдохнуть исходящий от ее кожи свежий горьковатый запах…

Мысли эти мгновенно вылетели из головы Эйдриана, лишь только Бринн резко натянула поводья, отчего лошадь под ней, громко заржав, встала на дыбы. Затем с быстротой и внезапностью молнии девушка развернула своего скакуна и понеслась к дальнему концу поля. Там к ней приблизился эльф, подавший тогайранке лук и колчан со стрелами. Только теперь Эйдриан заметил, что вдоль противоположной кромки поля установлены шесть мишеней, высотой и очертаниями напоминавшие людей в белых развевающихся одеяниях.

Мальчик закусил нижнюю губу. Гарцующая на коне Бринн представляла собой изумительное зрелище — девушка и скакун становились одним целым, сливаясь телами и разумом. Эйдриан еще не видел, как Бринн стреляет из лука. Но из разговоров Джуравиля и Дасслеронд, которые он не раз слышал — точнее, подслушивал, — следовало, что стреляет она превосходно.

Эйдриану показалось, что лес вокруг затих: не было слышно ни крика ночных птиц, ни стрекотания сверчков. Даже пламя факелов словно замерло, знаменуя мгновение величайшего напряжения.

Только теперь юному Эйдриану стала понятна вся торжественность этой ночи и дерзость его вторжения туда, где ему присутствовать не полагалось. Нет, эльфы не просто устроили проверку мастерства и ловкости Бринн. Тут было что-то еще, находящееся за пределами обыкновенного испытания. Эйдриан подозревал, что обучение девушки приближается к завершению.

Зрелище настолько поглотило мальчика, что ему пришлось напоминать себе о необходимости дышать.

Бринн видела мишени, силуэты которых белели в лунном сиянии и свете факелов. Ее поразило, что эльфы сделали мишени похожими на фигуры бехренских ятолов — заклятых врагов народа тогайру. Девушка помнила, как ее родители их ненавидели. Они не могли смириться с завоеванием восточным соседом их государства и вмешательством ятолов во все верования, обряды и традиции кочевников-тогайранцев, за что и поплатились жизнью. Ятолы служили Чезру — верховному правителю Бехрена. Молва называла Чезру бессмертным, ибо когда очередное его тело старело и дряхлело, дух вождя покидал его и вселялся в тело бехренского мальчика, которому вскоре предстояло родиться. Тогайранцы, верные заветам своей родины, ненавидели нынешнего Чезру ничуть не меньше, чем его предшественника, пославшего свои войска на завоевание их родины.

Бринн помнила о своем долге перед соплеменниками. Судя по всему, эльфы тоже о нем знали.

Девушка заглянула в колчан. Из него торчало восемь стрел. Она вспомнила последние слова напутствующего ее Джуравиля:

— Все — за один проход.

Тогайранка дотронулась до тетивы своего лука. Это изящное оружие, видом напоминавшее темнолистый папоротник, изготовил для нее искусный эльфийский мастер. Тетива оттягивалась легко и плавно. Девушка не сомневалась, что ее стрелы полетят в цель с надлежащей скоростью и точностью.

Она вновь проверила стрелы. Все они были изготовлены на редкость искусно, но одна показалась ей особенно совершенной. Бринн наложила эту стрелу на тетиву.

— Ты готов, Сумрак? — спросила она негромко.

Конь заржал, словно понял ее слова, и Бринн улыбнулась вопреки своим опасениям, черпая успокоение в своем верном спутнике.

Девушка глубоко вздохнула и слегка пришпорила лошадь. Сумрак рванулся с места и понесся по нолю. Конечно, можно было бы начать не так стремительно, и тогда она сумела бы еще до первого поворота выпустить несколько стрел. Однако сейчас тогайранка целиком полагалась на свои ощущения. Ей так хотелось показать свое мастерство; Бринн было просто необходимо удивить госпожу Дасслеронд, Джуравиля и всех остальных. К тому же она была рада выплеснуть свою ярость на проклятых бехренских ятолов.

Первую стрелу девушка выпустила на полном скаку. Взмыв в воздух, стрела вонзилась в центр мишени. Всадница, припав к шее Сумрака, сразу же пустила вторую. Едва вторая стрела поразила цель, с тетивы лука Бринн сорвалась третья.