Тьма и пламя. На бескрайней земле - Степан Кайманов

– Свадьба лишь поторопила его, заставила ускорить приготовления к побегу. Мой сын все равно бы сбежал. Как будто ты не знаешь Габриэля. Разве не ты двое суток искал его в шахтах на острове Ледяных слез, сорвав голос? Габриэль хочет увидеть мир, а тут, увы, я бессилен. Семь островов стали для него слишком тесными.

– Но ты же мэнж! Неужели у тебя не найдется какого-нибудь хитрого зелья, способного заставить Габриэля не покидать острова. Если нет, я сплаваю на Безымянный остров. Наверняка у моего полухорошего полузнакомого лекаря найдется что-нибудь для такого случая.

– Хм… и это мне говорит житель Семи островов. Если бы ты чуть больше интересовался магией, то знал бы, что эффект от такого зелья будет временным. Да я бы никогда и не стал играть с разумом собственного сына. А пожизненное внушение – такой же миф, как и то, что раскаленные печи Дарквы топят людскими трупами.

– А разве нет? – с сомнением спросил Гром.

Аладар ничего не ответил, недовольно буркнув что-то себе под нос. Волшебный фонарь на полу замигал, предупреждая о своей грядущей кончине.

– Да чтоб тебя! – Гром нагнулся к фонарю, приподнял и сильно потряс, сбивая лихорадочное моргание, после чего вернул его на пол.

Фонарь перестал мигать, но свет, бьющий сквозь стеклянные стенки, ослабел.

– Скоро потухнет, – задумчиво сказал Гром и посмотрел на Аладара. – Однако я пока лишь понял, почему Габриэль хочет сбежать. И так и не выяснил, зачем ты позвал меня.

– В этом деле я могу рассчитывать только на тебя. Потому что ты будешь его охранять.

– Габриэль никогда не согласится, чтобы я сопровождал его в походе. Именно поэтому он заблудился в шахтах на острове Ледяных слез, провалился в охотничью яму Эрсэльского леса и едва не утонул в водоворотах реки Вибэк. И это без учета укуса шипохвоста и падения с толстобрюхого дерева… Двух падений с толстобрюхого дерева.

– Моего сына кусал шипохвост?

– Ты не знал? О, не переживай, он был слишком молод, чтобы отравить храброго мэйта Семи островов. В противном случае я бы его и близко не подпустил к шипохвосту.

– Теперь я понимаю, почему Габриэль тебя так любит. Ты многое ему позволяешь и слишком хорошо его знаешь.

– И я знаю, что он никогда не согласится на няньку.

– Конечно, не согласится, если будет о ней знать. Но ты должен сделать так, чтобы он о ней даже не подозревал. Если Габриэль все-таки решит отправиться в Грэйтлэнд, ты пойдешь по его следам. А если ты такой умелый следопыт, как о тебе говорят, то тебе не составит труда держаться в тени, чтобы он тебя не замечал, но и не упускать его из виду. Но смотри, – Аладар погрозил пальцем, – не смей его потерять.

– Интересно, кто в это время будет охранять твою бесценную голову?

Аладар молчал. Он опять загрустил, ссутулился, уткнувшись взглядом в потускневший фонарь. Горестно вздохнул, шурша бархатной темно-зеленой туфлей по щербатому полу.

– Когда-то я тоже мечтал о путешествиях и приключениях, – тоскливо изрек Аладар. – Хотел увидеть бессмертного мудреца из Бэй-Цэнга, попробовать на вкус милис из пивоварен Далии и пощупать прекрасных пышногрудых девиц в столице Карендорфа. Но война…

– Да, война… Но не переживай, ты не так уж много потерял. Сладкое пиво – невиданная дрянь, годится только для того, чтобы как следует прочистить желудок. Пышногрудость и красота карендорфских девок сильно преувеличена их же искусными, влажными языками. А мудрец из Бэй-Цэнга, по слухам, питается дерьмом летучих мышей и убивает всякого, кто ему не по нраву.

– Что ж, надеюсь, когда Габриэль поймет, что собой на самом деле представляет Грэйтлэнд, ему больше не захочется покидать острова. Никогда.

– А если он не вернется ко дню свадьбы? Такой позор. Сапиэнос из друга может превратиться во врага. В опасного врага.

– Значит, ты должен позаботиться о том, чтобы Габриэль вернулся в срок. Но… прежде я запру его в главной башне, чтобы он не сбежал.

– Кх, если бы я сейчас ел, то непременно бы поперхнулся. – Гром выставил указательные пальцы перед собой, развел их в стороны, а потом скрестил у кончика носа, разглядывая так, словно они были чужими. – Когда я чего-то не понимаю, начинаю нервничать. Когда я нервничаю, становлюсь буйным. А когда я становлюсь буйным, мне страсть как хочется ввязаться в драку. Но мэнжа бить – богов гневить. Поэтому пожалей посетителей ближайшего трактира, а? Ты хочешь, чтобы твой сын сбежал, но при этом собираешься запереть его в башне?

Аладар тихо засмеялся.

– Мой друг, я, не раздумывая, доверил бы тебе собственную жизнь. И доверяю жизнь собственного сына. Но я бы никогда не поставил тебя во главе армии. Ты лихо рубишь головы, но в стратегии и тактике ничего не смыслишь. Только в том случае, если Габриэль сумеет выбраться из башни, я поверю, что он действительно хочет попасть в Грэйтлэнд. И лишь тогда его отпущу.

– У-у, какое коварство. Мне нравится. Один вопрос. – Гром поднял указательный палец. – Допустим, ему удастся сбежать из башни. Допустим, он даже сумеет добраться до Безымянного острова и там сесть на корабль до Крабового берега. Но как, имея магию в крови, он пройдет портовых сверов?

– Но ты же как-то их проходишь?

– Хо! Я – другое дело.

– А по-моему, нет. – Аладар бросил на Грома оценивающий взгляд. – Две руки, две ноги, пара глаз… – Он загадочно улыбнулся. – Да и одежды, выстиранные в соке аннам-травы, должны помочь.

– Кхм, об этом я не подумал.

– В отличие от Габриэля… У тебя есть другие вопросы?

– Сколько у меня времени?

– Ночь.

– Эта ночь? Он сбежит уже завтра?

– Завтра его зачарованные одежды подсохнут…

– Ну, завтра так завтра. – Гром поднялся. – Я все-таки надеюсь, что он не сможет покинуть башню.

– Не обижай меня. Он же мой сын. Утром я зайду к тебе. Необходимо еще обдумать некоторые детали. Полагаю, тебя не нужно предупреждать, чтобы о нашем разговоре не узнала даже твоя самая страстная любовница.

– Ты тоже меня не обижай. Ладно, пойду готовиться. Слушай, а может, мне… – Гром провел рукой по бороде, по усам, по волосам. – Ну, чтобы он меня не узнал. Да и есть мнение, что без бороды я выгляжу моложе.

– Неплохая мысль. Но я не настаиваю.

Гром открыл дверь и, переступив порог темницы, повернулся.

– А если твоего хромоногого братца все-таки того… Мне будет не так страшно за тебя, когда я стану топтать грязь в Грэйтлэнде.

– Пошел вон. – Аладар, улыбаясь, замахал руками. – Пошел вон.

– Как скажете, ваше мэнжество. Я удаляюсь, ваше мэнжество. – Гром, отвешивая неуклюжие поклоны, постепенно исчезал во мраке тюремного коридора.

Габриэль Альтирэс, старший сын достопочтенного мэнжа Семи островов, не отрывал взгляда от карты. Огромная карта, вставленная, точно картина, в золоченую раму, висела напротив кровати, встречая его своим великолепием, своей грандиозностью каждое утро и провожая в сумерки снов каждую ночь.