Резидент - Евгений Сухов

— Кто нашел труп? — глухо спросил Романцев, распрямившись.

— Я, товарищ капитан, — вышел из-за спины офицеров невысокий худенький солдатик.

— Как тебе удалось его увидеть? Ведь с дороги сразу и не заметишь.

— Тогда солнце ярко светило, а я по этой стороне дорожки шел. Думаю, что там такое в траве блестит? Подошел, а там старший лейтенант лежит… На руке у него часы, и зеркальце на них поблескивало, — объяснил боец.

— Понятно. А ты никого тут поблизости на дороге случайно не видел? Может, кто-то подходил или мимо проходил?

— Нет, никого, — уверенно ответил боец. — Хотя… — В его голосе послышалось некоторое сомнение. — Не совсем близко, правда, это было… Вон из-под той пихты офицер вышел.

— Не рассмотрел, как он выглядел?

— Лицо не разглядел, но по званию майор был, это точно! Помню, подтянутый такой, высокий. Строевой офицер, их сразу видно!

Склонившись, Романцев внимательно осмотрел место преступления. Ни клочков бумаг, ни стреляных гильз, ничего такого, что могло бы помочь в расследовании. Но ведь что-то же должно быть!

— Что думаете о произошедшем, товарищ капитан? — спросил майор юстиции. — На бытовую ссору не очень-то похоже.

— А кто сказал, что это бытовая ссора?..

— Ну-у, версия такая возникла. Что-то не поделили, и вот…

— Думаю, что старший лейтенант Григоренко был убит диверсантом, проникшим в наш тыл, — уверенно произнес Тимофей. — Посмотрите… Один удар, и точно в сердце! Это не случайность, это их отличительная черта. Рука хорошо поставлена, таким приемам учат в диверсионной школе.

— Возможно, что так оно и есть. Он ведь был вашим другом? — В голосе прокурора прозвучало сочувствие.

— Все так, был…

— Будем работать сообща, мы — по своему ведомству, а вы — по линии военной контрразведки, может быть, что-то и удастся выяснить. Будем делиться информацией. Почему он пошел именно сюда, как вы думаете?

— Для меня это тоже большой вопрос, — озадаченно ответил Романцев. — Мы с Прохором должны были встретиться с час назад, но я его так и не дождался.

— Может, он где-то здесь живет?

— Нет. Квартировался рядом со штабом. Так удобнее. При нем были какие-то документы?

— Только его военный билет. Он у меня. Возьмите. — Прокурор расстегнул планшет и вытащил из него залитый кровью документ.

Какое-то время Тимофей держал его в пальцах. Кожу обжигало свежей кровью. Не удержавшись, он раскрыл билет. С фотографии на него смотрел Прохор Григоренко. Еще живой. Уголки губ слегка приподняты, словно он улыбался. В действительности таковым он был даже в самые серьезные минуты — некая особенность лицевых мышц, встречаемая у очень светлых людей. Аккуратно завернув в лист бумаги военный билет, Тимофей положил его в планшет. Нужно будет переправить его матери. Тяжелая останется память, но по-другому нельзя.

Перевернув Прохора на спину, капитан увидел в его стиснутых пальцах небольшой клочок бумаги. Держал он его крепко, буквально мертвой хваткой. И только когда Романцев коснулся его ладони, пальцы тотчас разомкнулись, будто Прохор знал, кому отдает свою добычу.

— Это клочок от военного билета диверсанта. Пятая страница… Видно, Григоренко каким-то образом понял, что имеет дело с врагом, и стал проверять у него документы. Удар ножом в грудь произошел неожиданно для Прохора и в тот самый момент, когда он перелистывал пятую страницу. Вот кусочек от нее и остался у него в пальцах, — заключил Романцев.

— Нужно дать описание билета с испорченной пятой страницей, может, патрульным удастся его отловить, — сказал молодой прокурор.

— Да. Это мы сделаем.

— Только я одного не пойму, почему Григоренко без сапог?

— Попробуем понять.

Присев, Романцев увидел на влажной земле отчетливые следы от сапог и следы волочения. Значит, Григоренко был убит в другом месте. Диверсант ударил старшего лейтенанта ножом в грудь и оттащил его в кусты, подалее от возможных свидетелей. Действовал решительно и быстро, ведь место не пустынное, могли бы заприметить.

— Его убили не здесь, а где-то там, — пояснил он, — следы уходят от дороги к кустам.

Тимофей продолжал всматриваться в неглубокие кривые борозды. В одном месте трава была примята больше обычного — очевидно, убийца положил Григоренко сначала здесь, но потом решил оттащить труп поглубже в лес.

— Здесь убили Григоренко, — показал он подошедшим офицерам на небольшой истоптанный пятачок травы. — Посмотрите, следы от двух пар сапог. Земля влажная, их хорошо видно… На одних сапогах подошвы подбиты в два ряда аккуратными гвоздиками с квадратной шляпкой, а на другой паре — в один ряд. А еще на вторых сапогах форма подошвы более округлая и подковки набиты. Первые отпечатки — это след от немецких офицерских сапог, а вторые принадлежат старшему лейтенанту Григоренко. Могу предположить, что он увидел отпечаток следов диверсанта и понял, что перед ним враг. Стал проверять документы, а тот его убил. Потом оттащил труп подальше от дороги, снял с убитого сапоги… И надел их! Вот на этом поваленном дереве он переобувался. Вот посмотрите… Сначала к дереву идут отпечатки следов от немецких сапог, а вот отходят уже другие — следы от сапог Григоренко. Уверен, если мы сейчас поищем вторую пару сапог, то найдем их. Они принадлежат диверсанту.

Аккуратно, стараясь не наступать на оставленные следы, офицеры разошлись по сторонам. Ждать пришлось недолго — повезло майору юстиции.

— Нашел! — громко произнес он.

Подошедший Романцев внимательно осмотрел сапоги — вне всякого сомнения, они с ноги диверсанта: тот же самый размер и два ряда гвоздиков на подошве. А кожа добротная, мягкая. Ногам в таких сапогах очень удобно.

— А ведь боец прав, — посмотрел Тимофей на красноармейца, стоявшего в сторонке. — Диверсант прошел именно в сторону пихты лесом, а потом, оказавшись на достаточном расстоянии, вышел снова на дорогу. Вот только никак не думал, что его все-таки могут распознать.

— А это кто там еще? — вдруг спросил молодой прокурор.

Повернувшись, Романцев увидел, как со стороны хутора к ним бежала какая-то девушка.

— Где он? — воскликнула она в отчаянии.

— Послушайте, — попробовал задержать ее белокурый капитан. — Сюда нельзя! Здесь следственно-разыскные действия.

— Пустить мене до нього! — заголосила девушка, вырываясь из его крепких рук. — Як же це так?! Чому так несправедливо? Пустите мене!!![1]

Молодое красивое лицо скривилось от навалившегося горя. Смотреть на чужую скорбь было неловко и больно.

— Пусть подойдет, — остановил крепыша Романцев. — Мы уже все посмотрели. Общая картина ясна!