Синдром Годзиллы - Фабрис Колен

«А почему мы просто не развернулись?» — подаю я голос.

«Потому что здесь нельзя просто развернуться. Даниэль, только не прикидывайся дураком, я тебя прошу!»

Ну, вот.

У нас всегда так.

Не скажу, что это прикольно, но и ничего особенно удручающего я в этом тоже не нахожу. Может, потому что я другого не знаю.

Отец биолог, специалист по морским организмам. Он аккредитован при каком-то Центре не то национальных научных исследований, не то международных научных исследований, не то мировых научных исследований, не то галактических… Ну, вы поняли. Занимается проблемами воспроизводства живых организмов в естественной среде обитания, конкретнее, репродукцией планктона, а также влиянием загрязнения окружающей среды на миграционное поведение животных, занесенных в Красную книгу.

Каждые полгода он переезжает от одного аквариума к другому. Каждые полгода мы собираем свои пожитки и двигаем к северу. С каждым разом, чем севернее мы оказываемся, океан становится все темнее и беспокойнее. Прям, как я.

Отец занят только своей работой. Каждый вечер он запирается у себя в кабинете и заполняет целые пачки бумаг какими-то отчетами, таблицами и графическими схемами. Это называется регистрировать результаты практических наблюдений. Утром, в шесть, отец уже на ногах. Он пьет кофе на кухне и одновременно штудирует свои справочники по специальности с блокнотом в руке.

В первый раз я встречаю его — на встречу это, правда, мало похоже, скорее, на открытие или откровение — в ту самую секунду, когда наша машина перестает сдавать назад.

Мы едем вдоль океанского пляжа, по набережной. Мимо пробегают чередой темные скамейки. Развернувшись, отец нажимает на педаль газа и въезжает на нужную улицу, ту, что мы пропустили. «Я так и знал! — говорит он. — Я же всегда знал, что это здесь, и проехал. Что вдруг на меня нашло?!»

И тут я вытаращиваю глаза. Там, на скамейке: там кто-то сидит!

Это человек!

Ведь льет же как из ведра…

Будь мы в другом, параллельном, идеальном мире, я бы сейчас повернулся и сказал отцу: «Эй, посмотри! Вон там, ты видел? Там кто-то сидит под дождем, совсем один!» Но в этом мире всегда есть вещи, о которых лучше промолчать, оставив все при себе. Не потому, что это необъяснимо. И не потому, что тебя не поймут. Просто у этого типа вместо головы бумажный пакет. Наверное, из-за дождя.

Я едва не сворачиваю шею, чтобы не потерять человека из виду. Заметно, что пакет протекает, промок, он дырявый, ничтожный. Странный человек сидит и не шевелится. Вокруг потоп, а ему нипочем.

План любого типичного городка наподобие Г. я могу нарисовать с закрытыми глазами. Я видел тысячи таких населенных пунктов, миллионы. Набережная-бульвар, ажурные оградки вокруг деревьев, жилые дома и небольшие магазины, фасадами выходящие на океан. Здания в четыре-пять этажей, не выше, с домофонами, довольно милые. В витринах лавок одежды футболки с надписями «Я слишком велика для Японии!», «Прости, что я так fucking привлекательна!», «Ты хочешь быть моим папочкой?». Рядом женские салоны-парикмахерские; убогие ресторанчики в ряд, пустующие по девять месяцев в году. Старушки, продавщицы цветов. Серые улицы, островерхие крыши, убитые окна, словно за железными занавесами. Церковь какая-нибудь, обычно старинная, редко современной постройки. Рынок и базарный день по средам. А бывает так, что и этого нет. Тогда надо срочно рулить в соседний городок. Ну и конечно, мелкие сувенирные лавочки со всякой местной ерундой. Например, водостойкими часы, которые не идут. Акульими зубами. Моделями штормовых буев в масштабе один к тридцати восьми. Деревянным корабликом с ртутным барометром и изображением капитана вместо индикатора, который улыбается в ясную погоду. Танцующими на подставках резиновыми рыбами, которые поют пошловатые попсовые песни. И всякие другие заведения в том же духе. Мастерские по ремонту электробытовой техники: «Мы починим ваш компьютер, а заодно и телевизор, с нами у вас не будет проблем, доверьтесь нам, так будет лучше для всех». Магазин, где продается все для виндсерфинга, водные лыжи. Газетный киоск.

И школа. Безликое здание в форме большого куба или теплохода со стеклянными дверями. Диковатые парни с блуждающими взглядами.

Девчонки ходят только компаниями. А мне плевать и на тех, и на других, потому что мне не придется завоевывать их дружбу. Бесполезно также стараться понравиться учителям — я говорю «здравствуйте», подразумеваю «до свидания». Не успеваю приехать, а уже знаю, что задержусь ненадолго.

Просыпаюсь.

Сумбур воспоминаний.

Мы опять переехали. Сегодня у нас что? Воскресенье?

И пошло-поехало, все снова завертелось. На моих часах 9:13.

С ночного столика за мной с мрачным укором следит фигурка Сотаро Канеды, юного предводителя группы байкеров из фильма «Акира»[3]. Память о Японии.

«Чего тебе?» — цежу я ему сквозь зубы. Встаю, принимаю душ. Отец уже на кухне. Он удостаивает меня кивком в качестве приветствия. «Если хочешь есть, — говорит он, — тебе придется идти в магазин».

Киваю в свою очередь.

«Ты будешь чего-нибудь?» — интересуюсь я у отца.

Он опускает газету и произносит со скептическим видом: «Чего-нибудь?»

«Ну, в смысле поесть».

Он отрицательно качает головой вместо ответа.

Я хватаю куртку в прихожей и выбегаю на холод.

Мы живем на маленькой улице, параллельной Океанской набережной. Во дворе нашего дома сквер с коваными решетками, с детской горкой, со скамейками, исписанными граффити, с молодыми каштанами и с песочницей, которой с одинаковым успехом пользуются и дети, и собаки. Дети как вымерли. Улица пуста. На проезжей части блестят лужи. Солнце застенчиво выглядывает из-за выплакавшихся туч.

Срезаю угол по направлению к набережной. Там тоже народу раз два и обчелся. Мне навстречу попадается старичок с сигаретой в зубах и круглой булкой подмышкой. Он идет мимо с таким видом, как будто я пустое место. Я оборачиваюсь, чтобы посмотреть, перейдет ли он улицу.

Внизу улицы меня ждет океан. Вчерашняя гроза сегодня не больше, чем смутное воспоминание. Океан как будто отдышался и пришел в себя.

И тут я невольно останавливаюсь на полпути. Вчерашний персонаж сидит на своей скамейке на прежнем месте как ни в чем не бывало. Такой же неподвижный. Но на этот раз я могу спокойно разглядеть его при свете дня. На голове у него новый бумажный пакет, каких полно в каждом магазине. В них кладут фрукты или свежие пирожки. Пакет неиспользованный, безупречно новый. У него их, наверное, целый запас.