Чувства наизнанку - Даша Коэн

пожалуйста, я уверена, что выслала вам совсем… совсем другую… презентацию.

Забуксовала я и затихла, потому что начальник вдруг опустил свои глаза и начал неспешно скользить ими по моей фигуре.

Вверх…

Вниз…

— Марк Германович? — замерла я как вкопанная, увидев, как он прикусывает нижнюю губу, а потом медленно облизывается.

— Заткнись, — долетело до меня одно единственное слово, сказанное отрывисто и категорично.

И я, решительно не понимая, что происходит, подняла глаза и слепо уставилась в стену перед собой с гулко бьющимся за ребрами сердцем.

А потом резко захлопнула глаза, чувствуя, как рука моего босса неожиданно прикоснулась к моему колену, погладила его и неспешно поползла выше.

И еще выше…

Пока его пальцы не добрались до ажурной резинки чулка, но и там надолго не задержались, а последовали дальше, обжигая своим касанием нежную, обнаженную кожу бедра.

Судорожный вздох. И рваный, сбитый выдох.

Боже!

Что это такое сейчас происходит, черт возьми?

Глава 1. О том, как я осталась без трусов…

Таня

По лестничным пролетам простой пятиэтажной хрущевки я даже не бежала, а взлетала. На шпильках, в узкой юбке-карандаш, с офисной сумкой в руках — пофиг. Разве это весомые причины замедлиться, когда за тобой гонятся адские гончие из воспоминаний? Вот и я думаю, что нет.

А потому на последнем этаже и у нужной квартиры я оказалась в рекордное время. А там и замерла, прижимая ладонь к груди, внутри которой металось перепуганной, полубезумной пичужкой мое сердце. Нажала на звонок, а затем еще раз. Нервно переступила с ноги на ногу. Тоненько пискнула и прикрыла глаза, а потом резко распахнула их, когда дверь передо мной открыла подруга.

Ее вопросительный взгляд был направлен на меня, мой в ответ — совершенно ошалевший. А дальше я просто отодвинула подругу со своего пути и прошла в квартиру, на ходу скидывая с уставших ног лодочки на экстремально высоком каблуке.

И на кухню.

К холодильнику.

Где тут же выхватила обещанное мне «успокоительное».

— Тань? — потянула из-за спины Ковалева, пока я в одно движение откупорила охлажденную бутылку.

— Что? — прохрипела я ей в ответ.

— Что это с тобой? — обошла она меня и попыталась заглянуть в глаза, но я тут же их отвела.

А потом прямо так из горла принялась хапать спасительное Просекко. Но руки все равно тряслись, а тело гудело как под напряжением. И все, из-за кого?

Из-за козла, что умудрился свалиться на мою буйную голову!

— О-о-о! — потянула Нина и шлепнулась на шаткую табуреточку позади себя.

— Будешь? — протянула я ей бутылку, когда запила первую волну напряжения и паники.

— Да уж, не откажусь, — кивнула подруга, но все-таки поднялась со своего места, чтобы поставить на стол два хрустальных фужера и тарелки с нарезками.

А когда закончила, уселась напротив меня, просверлила в моем лбу дырку, сурово нахмурилась и выдала:

— Выкладывай!

— А, может, не надо? — тоненько пискнула я и прикусила кулак.

— Надо, Таня, надо! — разлила Ковалева вино по фужерам и протянула мне мою порцию.

— Если вкратце, то это звездец, Нинусь, — вздохнула я.

— Что этот черт сделал на этот раз? — вспыхнула подруга и грохнула по столу кулаком так, что даже я вздрогнула.

— Он меня…

И замолчала, не в силах вымолвить больше ни слова.

— Что? Уволил? — насупилась Нина.

— Нет, — замотала я головой и застонала, — но лучше бы уволил, честное слово.

— Тогда что?

— Он… он меня…

— Ну что? Премии лишил, да?

— Нинусь, — поджала я губы и жалобно на нее глянула, не в силах рассказать то, что со мной приключилось. Это было слишком! Это до сих пор не укладывалось в моей голове, а уж как обличить все в удобоваримые слова, так я и вовсе не понимала.

И стыд все больше поджаривал меня изнутри!

— Вот же гад ползучий! Знает же, что тебе сейчас деньги позарез нужны, и все равно извращается!

— Извращается, — кивнула я и прихлебнула из бокала.

— Слушай, Тань, а может тебе плюнуть на все и уволиться, а?

— Гениально, Нин! И как я сама до этого не додумалась и правда? Только есть один нюанс. Малюсенький такой, — показала я соответствующий размер большим и указательным пальцами, — кредит ты за меня платить будешь?

— Мда, — поджала губы подруга, — за меня бы кто мои выплатил.

И на кухне после этих слов воцарилась практически гробовая тишина, нарушаемая только тиканьем часов на подоконнике, да мерным шумом вечернего мегаполиса за окном. Каждая из нас думала о своем. Нинка, наверное, о том, как ей катастрофически не везет на мужиков. А я о том, что мне во второй раз к ряду фортануло как утопленнику.

— Нинусь? — выдохнула я, — Что мы все обо мне, да обо мне. Ну, подумаешь, работа. Ну черт с ним, с этим Ханом проклятым. Ты лучше расскажи, как у тебя тут дела? Сколько мы с тобой не виделись, м-м?

И подруга вдруг встрепенулась, а потом залилась соловьем, рассказывая, что наконец-то вроде как встретила нормального парня и уже дважды сходила с ним на романтическое свидание. Я, конечно, же улыбалась в ответ на ее слова, а сама под столом отчаянно скрещивала за нее пальцы. Потому что, ах и ох, но сколько раз сидя на этой самой кухне, я слышала подобные восторженные рассказы, а вскоре услужливо подавала ей салфетки, когда она оплакивала очередного мудака.

Нинке было тридцать три, мне двадцать два, и один черт знает как так получилось, что мы сдружились. Но факт оставался фактом: она была одной из немногих, кого я считала близким человеком. Правда, даже ей я не могла открыться до конца, рискуя прийти к неутешительным для себя выводам.

Так и сидели мы на кухне, болтая обо всем, кроме сегодняшнего инцидента, а глубоко за полночь все-таки решили, что с нас хватит, и двинулись спать. Но перед тем, как лечь на разложенный и скрипучий диван-книжку, я впервые обратилась к подруге со странной просьбой:

— Нинусь, ты мне дай какую-нибудь пижамку, а?

— Пижамку? Нафига тебе пижамка, Сажина? На улице лето, жара вон какая, даже ночью шпарит. Да и ты всегда у меня в труселях спала и не выделывалась. Если так надо, то вон там в шкафу возьми какую-нибудь мою домашнюю футболку и дуй в постель. Пижамку ей, — хмыкнула Нинка.

А я еще раз отчаянно вздохнула.

Спать в трусах? Да я бы с радостью, если бы только они у меня были.

Были, да сплыли…

Таня

Подруга укладывается на свое привычное место у стенки и блаженно прикрывает глаза,