Элеонора. Мои поцелуи вкуса крови - Злата Линник

— Записывай: Черемухин Павел Викторович, восьмидесятого года рождения, прописан по адресу… Что искать-то будешь, не имел ли потерпевший привычки бродить ночью по кладбищу?

— Черт его знает, может, у нас в руках и вправду оказалась ниточка, которая к чему-то да приведет. Между прочим, старые нераскрытые преступления только так и выплывают наружу. А нет — просто покручу в мозгах, как головоломку, а то достало уже слушать, как разбирают пьяные драки и расследуют кражу веника с коммунальной кухни. Так и в самом деле отупеть — как нечего делать.

— Идеалист ты все-таки, Игореха, можешь с этим даже не спорить. Ладно, нароешь чего — звони, а если и вправду там окажется кое-что посерьезней, имей в виду, с тебя пиво.

— Погоди, ты мне вот чего объясни: это что, мода нынче такая, ну, клыки себе делать? И как, по-твоему, в какой клинике могли выполнить такую работу?

— Вот это я понимаю — сразу быка за рога. Насчет клиники — да где угодно, в любой стоматологии, вон их сколько, частных, развелось, только деньги плати. А женские причуды для меня вообще темный лес, глядишь, скоро не только клыки — хвосты себе наращивать начнут. Так что мой тебе дружеский совет — никогда не женись!

— А в моей конторе это вообще дохлый номер. У нас все либо разведенные, либо вот-вот со своими разбегутся. Ни вечеров, ни выходных толком, такое далеко не всякая выдержит. Родители уже плешь на голове проели, внуков им, видите ли, охота… Ладно, бывай, если чего — за мной не заржавеет.

* * *

Я — дома. Стаскиваю и аккуратно убираю платье под коврик для аэробики. Надо же, насколько неискоренимы старые привычки, и как неожиданно они просыпаются в людях… и не-людях тоже. Вот уже больше пятнадцати лет, как я не живу у тетки, где «шаг влево, шаг вправо», как правило, был чреват грандиозным скандалом, а вот, поди ж ты… Ладно, пусть полежит пока. Влезаю в любимые домашние джинсы и умопомрачительную кофточку в фолк-стиле. Она просто замечательная: сплошные оборки, кружева и заплатки. На днях шла мимо одного недешевого молодежного магазина и буквально услышала, как какая-то девица прикидывает, с кого из своих кавалеров она сдерет деньги на эту клевую шмотку. Вещичка, и вправду, оказалась ничего: жаль, что я по-прежнему не могу видеть себя в зеркале, но, если учесть, какой меня увидели девочки-продавщицы…

Мне не нужно покидать свою комнату, чтобы знать, что муж еще не вернулся домой. Муж… Вот уже несколько месяцев, как мы с Сергеем спим в разных комнатах. С некоторых пор мне стал невыносим вид спящего человека. Ночь так прекрасна, почему хотя бы не полюбоваться ею из окна, если не способен на большее?! А он не находит ничего лучше, чем сопеть, завернувшись в одеяло, не говоря уж о других занятиях, которые традиционно происходят в ночное время. Между прочим, я работаю не меньше него, иногда даже и пообедать не успеваю, обхожусь стаканом гранатового сока. Глупо было бы предполагать, будто я не знаю, что одна глупышка из отдела делопроизводства строит Сергею глазки и не менее усердно строит планы на будущее. Тоже мне соперница: пытается завоевать его пошлым сметанным тортом и носками собственного производства. А Сергей… он смотрит на меня тоскливо, как собака, которую хозяин несправедливо обидел. Наверно, раньше мне было бы жаль его, а сейчас это меня только злит: какой же ты мужчина, если не можешь самостоятельно разобраться в своих проблемах?

Ну вот, пробирается на цыпочках с черного хода и желает изо всех сил, чтобы я спала и не узнала, что он притащился так неприлично поздно. Пойду-ка, встречу муженька. Старательно изображаю сердитую и немного встревоженную жену — такую, какой должна быть нормальная женщина в подобной ситуации.

— Где ты был? Между прочим, четвертый час!

— Извини, я только что из филиала в Зеленогорске, пришлось самому съездить, возникла одна серьезная проблема. Я звонил тебе на сотовый, но он оказался выключен.

— Да… разрядилась батарея. Надеюсь, не произошло ничего серьезного? Я уже начала беспокоиться.

— Все в порядке, дорогая. Извини, что заставил тебя поволноваться.

— Тебе нужно как следует отдохнуть, сегодня нелегкий день.

— Да, я пошел, а ты?

— Спасибо, я лучше еще раз просмотрю бумаги… До чего отвратительно изображать из себя благонамеренную супругу из идиотского дамского романа! Неужели он забыл, что я могу читать его мысли, как открытую книгу? Да он просто светится чувством вины, как неоновая реклама, и жалеет себя, вынужденного разрываться между двумя женщинами, одну из которых он боготворит, а к другой вроде как тоже привязался. И неужели самому не видно, что я нагло вру ему в глаза, что я не сидела дома весь вечер и вообще вспомнила о нем десять минут назад. Я была в ночном клубе, том самом, о котором недавно писали в желтой прессе. Да от меня на километр несет коньяком, сигаретами, в которых был не только табак, и… нет, не хочу об этом думать. Это получилось совершенно случайно, просто совершенно случайно! И что самое противное — он не хуже меня чувствует обман и продолжает старательно обманываться. Нет, не могу больше: если я еще хоть минутку останусь в этом доме, то я просто задохнусь! Прыгаю через всю комнату и, оказавшись на подоконнике, делаю шаг в пустоту. Как приятно полузабытое ощущение полета! Прохладный ночной воздух омывает меня, я — легкая, я — легче пушинки, ветер несет меня, куда ему вздумается… Приземляюсь, как кошка, на все четыре конечности. Моя тень, которая падает на посеребренный луной газон, способна сейчас напугать кого угодно.

Некоторое время я просто забавляюсь, перемещаясь по саду. Когда я хочу, то могу двигаться настолько стремительно, что движения не будет заметно ни на одном экране монитора. Мальчики из охраны останутся в полном неведении о ночных развлечениях хозяйки. Несколько раз перепрыгиваю клумбы с осенними крокусами, просто так, для удовольствия. Наверно, нечто подобное чувствует хищный зверь, который бросается на свою жертву. Жертву… У меня во рту до сих пор привкус крови того типа из ночного клуба. Я не смогла сдержать себя: это был лохотронщик, а значит, моя законная добыча. До чего восхитительный вкус! Кажется, теперь я понимаю, чего мне так не хватало все это время.

…И что же мне теперь делать, не записываться же на прием к психоаналитику? Я, видите ли, вампир, но уже много лет как веду благонамеренный образ жизни. Недавно у меня случился рецидив, подскажите, как с этим бороться. Нетрудно предположить, чем закончился бы этот визит… Я — одна, наедине с более чем серьезной проблемой, одна, как это было в ранней юности, и никто не способен мне помочь. Некому даже рассказать о том, что я сейчас чувствую. Обсуждать все это с Сергеем отчего-то не хочется; пусть дальше развлекается со своей курочкой-рябой. А с кем еще я могла бы поговорить о том, что меня тревожит? А не с кем! Никто на свете не в состоянии сделать хоть что-то.

…Так вот куда я забрела — на свою заветную полянку. Мраморная фигура волка посреди клумбы мелких красных цветочков. Они так и называются: «капля крови». Наставник, как жаль, что ты покинул меня так рано. Как мне тебя не хватает! Эта полянка — то немногое, что я смогла сделать, чтобы память о тебе не исчезла окончательно. Где-то в Европе на стене фамильного склепа, наверно, висит табличка с твоим именем — с тем именем, которое ты носил, будучи человеком. Но тебя нет ни среди покойных родственников, ни здесь. Если бы ты знал, как мне плохо: все, что происходит днем, кажется мне все более плоским и скучным, а общество людей — только в тягость. Наверно, ты не одобрил бы такого поведения, велел бы немедленно взять себя в руки. Но я не могу, я чувствую, как откуда-то изнутри поднимается что-то такое, с чем я вряд ли смогу справиться. И чему вряд ли захочу сопротивляться. Только тебе я могу честно признаться: мне страшно. Да, наставник, я боюсь того, что со мной происходит, и того, чем я становлюсь.