Хроники Драгомира. Книга 1. За гранью сияния - Татьяна Лакизюк

Анита как могла прикрывала Луну от тети, но за многочисленными хлопотами ей не всегда это удавалось.

Любой день, даже выходной или праздник, начинался для двух сирот одинаково.

Просыпаясь рано утром, они должны были приготовить завтрак для всех домочадцев. Помимо тети Мари, ее мужа Руперта и сына Стефана в доме жили еще престарелые бабушка Фифи и дедушка Бу, родители Мари, обладавшие таким же сварливым характером, как и их дочь. Они доставляли девочкам даже больше хлопот, чем остальные члены семьи.

Каждый на завтрак предпочитал нечто особенное.

Бабушка требовала мягкий манный пудинг со сливовым или ежевичным джемом. Другое варенье она не признавала, и девочкам частенько приходилось отмывать синие пальцы от ежевики. Дедушка обожал молочную кашу со свежими булочками с корицей. Булочки должны были быть пышными и горячими, а каша теплой и жидкой, без единого комочка. Мари и Руперт обычно завтракали одинаково. Они страстно любили яичницу, огромную, как луна, с хрустящим беконом и помидорами. К яичнице полагалось подавать две большие кружки кофе с молоком. Ну а Стефан, сам круглый, как пончик, всей душой обожал выпечку. Всевозможные блинчики, оладушки, пироги – непременно с пылу с жару и обязательно с каким-нибудь вареньем. В отличие от бабушки Фифи, он не высказывал никаких предпочтений по поводу варенья. Годилось любое, лишь бы очень сладкое.

Первым по утрам раздавался скрипучий голос дедушки Бу:

– Эй вы там! Где моя еда?!

На самом деле его звали, конечно же, не Бу, да и бабушка была не Фифи. Но никто уже и не помнил толком, как их звали по-настоящему.

Свои прозвища они получили от Стефана. Бабушка и дедушка не любили его с самого рождения. Эгоистичные и сварливые, больше всего на свете они ценили свой комфорт и тишину. И страшно ревновали Мари, которая теперь занималась только сыном, а на их капризы не обращала внимания.

Поэтому стоило только Стефану случайно забежать к ним в комнату, как дедушка корчил страшную гримасу и громко вопил: «Бу-у-у-у!!!», до слез пугая ребенка.

Бабушка же при виде мальчика морщилась и брезгливо тянула:

– Фи-фи-фи… Мари – скорей сюда, забери его, кажется, он испортил воздух.

Стефан так и стал их звать – дедушка Бу и бабушка Фифи. А за ним – остальные домочадцы. Потом старики и сами привыкли и спокойно откликались на новые имена.

– Анита, Луна, быстрее! Что вы там копаетесь? Хотите, чтоб я умер с голоду? Нет, они точно решили меня уморить! – не унимался дедушка Бу.

«Началось, – думала Анита. – Ну, доброго всем утра и, конечно же, отличного настроения», – и, подобрав юбки, мчалась на кухню.

Сначала они с Луной готовили завтрак самым старшим членам семьи.

Водрузив на поднос кашу и пудинг, соусник со сливками, корзинку с булочками, растопленное масло в блюдце и две кружки чая, Анита, с ловкостью жонглера балансируя на узкой лестнице, взлетала на второй этаж. Стоило ей зайти в комнату, как начинались традиционные придирки. То каша холодная, то в пудинге комочки, то булочки не сладкие, а чай похож на жидкие помои или запаренную солому из коровника.

В это время просыпались дядюшка Руперт и тетушка Мари.

Аните бы бежать на кухню, но бабушка цеплялась как клещ за ее передник и заставляла выслушивать бесконечные жалобы и упреки. Дедушка не отставал и бубнил с ней в унисон. А жалоб у них было очень много. Они считали, что в этом доме их никто не любит, – и не ошибались. А еще – что все хотят их уморить. Это, конечно, было уже преувеличение. Хоть и небольшое.

За своим рационом и режимом питания бабушка и дедушка следили с тщательностью и дотошностью врачей. Они постоянно измеряли свои порции и считали кусочки хлеба и конфеты. Если, по их мнению, им чего-то не доложили, в доме начиналась самая настоящая буря. С причитаниями, руганью и проклятьями, которые сменялись проливным дождем слез и жалоб. Поэтому Анита, наоборот, старалась принести им намного больше, чем бабушка с дедушкой могли съесть. Прижимистая Мари не спорила. Она тоже не выносила скандалы с родителями. Ведь они были единственными во всем доме, кто совсем не считался с ее авторитетом. Не желая ронять свое достоинство в глазах мужа и сына, она мирилась с нерациональным использованием продуктов. Правда, с большим трудом.

Кое-как оторвав сухую руку бабушки от своего фартука, пятясь задом и бормоча извинения, Анита летела на кухню, сопровождаемая визгливой бранью тетушки Мари.

«Ну поехали, дурдом – часть вторая», – думала она, собирая второй поднос.

В это время Луна жарила яичницу на сковороде, чьи размеры поражали воображение. Здесь тоже существовало великое множество правил. Желтки обязательно должны быть целыми и жидкими, бекон следовало нарезать тонкими ломтиками, а помидор обязательно обдать кипятком, чтобы снять с него кожицу. Не забывая бдительно следить за яичницей, девочки ловко нарезали бекон, помидоры, чтобы добавить их в сковороду. Готовая яичница присыпалась сверху свежей зеленью. Налив две кружки кофе, разложив все по тарелкам, Анита вновь неслась на второй этаж.

Обычно тетушка уже стояла на пороге, багровая от гнева, а дядюшка Руперт, попыхивая трубкой, сквозь зубы ронял укоризненное «м-да».

При подаче второго завтрака сцена повторялась точь-в-точь как и в соседней комнате. Иногда Аните чудилось, что она слышит одни и те же фразы. По крайней мере, произносились они одинаково недовольным тоном.

– Яичница невкусная, недосолена или пересолена, кофе горчит или слишком слабый, бекон не хрустит…

Придиркам не было конца.

Из-за скверного нрава домочадцев, а также из-за вспыльчивости Луны, обострившейся в подростковом возрасте, Анита предпочитала сама разносить завтраки по комнатам. Она боялась, что у Луны не хватит терпения выслушивать вечные упреки и однажды чья-нибудь каша или яичница окажется у кого-то за шиворотом. Поэтому, пока младшая сестра присматривала за готовкой на кухне, старшая, как оглашенная, бегала с этажа на этаж. В общем, день только начинался, а у нее уже не оставалось никаких сил. А ведь еще предстояло готовить завтрак Стефану.

Стефан был, собственно, неплохим. На год старше Луны, долговязый, но неповоротливый и рыхлый из-за любви к булочкам и пончикам, которыми матушка потчевала его с утра до вечера. По природе своей незлой, Стефан, ежедневно наблюдая, как капризничают и бранятся взрослые, невольно копировал их вечно недовольный тон. Уже будучи довольно большим, он мог бы и сам приходить на кухню за завтраком. Но, подражая родителям, не вставал с кровати до тех пор, пока ему не сунут порцию утренних оладий прямо под нос.

Так и произошло в это злосчастное утро. Стефан, проснувшись еще на рассвете, упрямо лежал под одеялом в ожидании завтрака. А Анита сильно задерживалась. Она имела неосторожность вежливо поинтересоваться у бабушки Фифи, понравился ли той завтрак. В ответ на нее обрушилось целое извержение претензий, и девушка никак не могла вырваться из комнаты. Милая старушка бушевала больше получаса. «Пудинг как студень, водянистый, верно, молока пожалели… Джем не сладкий, конечно, для бабушки собрали самую кислую ежевику, сладкую, поди, сами слопали… А это разве чай? Где вы видели такой чай? Думаете, раз бабушка старенькая, она ничего не соображает и ей можно подавать испитый чай… Конечно, никому нет дела до несчастной старой женщины…»