Кактус. Никогда не поздно зацвести - Сара Хейвуд

– О, бухгалтер, милый мой бухгалтер! Сьюзен, как раз хотел сказать – я создал офисную группу в «Фейсбуке», теперь можно чатиться и обмениваться новостями. Киньте мне запрос на добавление в друзья, я вас добавлю!

– Сразу видно, что вы у нас недавно, – через силу проговорила я, пока вода с утробным бульканьем наполняла мой стакан. – Все знают, что меня нет в «Фейсбуке».

– Реально? А как же вы общаетесь с людьми, по «Инстаграму» или через «Вотсап»? Могу там группы создать.

– Меня нигде нет. Я давно сделала открытие, что если снять телефонную трубку или отправить эсэмэс, общение тоже происходит.

– Да, но это впору скорее вашей маме… А как же вы поддерживаете связь с бывшими одноклассниками или однокурсниками? Как организуете свою социальную жизнь?

У меня не было настроения развивать тему. Глаза отчего-то защипало – наверное, от резкого света потолочных ламп. Я отрезала, что у меня нет желания поддерживать связь с теми, с кем довелось мимолетно пообщаться много лет назад, и я не желаю усложнять свою жизнь. Я довела до сведения Тома, что если ему обязательно информировать меня об офисных собирушках или делиться важной производственной мудростью, пусть пишет мне на электронную почту (яснее ясного, что он в состоянии сделать пятнадцать шагов от своего стола до моего, но мне не хотелось наводить его на эту мысль).

В начале второго я нехотя жевала белый хлеб с маслом, который надеялась удержать в желудке, без особого успеха отгоняя обуревавшие меня мысли. Меня немало раздражала Лидия, наша недавно разведенная сотрудница тридцати с чем-то лет, которая расхаживала по периметру зала, поминутно взглядывая на браслет. Мне пора было приступать к работе – анализировать цифровую таблицу, распечатанную еще до краткого перерыва на обед, но моцион коллеги делал это невозможным.

– Лидия, вы намеренно выводите меня из себя? – взорвалась я, когда она в четвертый раз продефилировала мимо. Лидия ответила, что ей на день рождения подарили фитнес-браслет, и теперь она делает по десять тысяч шагов в день. Нужно входить в форму, раз она снова «на ярмарке» (не те слова, которые я выбрала бы для характеристики нашего с ней общего статуса незамужних женщин). На пятом круге я поинтересовалась, почему Лидия не ходит по улице, как нормальные люди. Оказалось, никак нельзя: у нее вечером свидание вслепую, и она не желает покрыться пóтом и копотью от шастанья по городу. На шестом круге она заявила – если меня так волнует ее занятие, я могу походить вместе с ней. Я отказалась. На седьмом круге мне захотелось ее задушить. От отчаянного желания тишины и спокойствия, необходимых мне в этот изуверский день, я предложила Лидии ходить вверх и вниз по лестнице – так она быстрее уберет лишние фунты с задницы.

– Намек понят, – фыркнула она, изменив направление и протопав через распашные двери. Уверена, не только я испустила вздох облегчения.

Еще часа через два Том, соперничавший с Лидией за звание самого невыносимого сотрудника дня, подкрался к моему столу. Я старалась не обращать внимания, но он твердо вознамерился торчать рядом, пока я не подниму глаза.

– В следующем месяце я устраиваю индивидуальный тур по пабам в благотворительных целях и вот хотел спросить, не станете ли вы моим спонсором, – сообщил он. – Ссылку, куда перечислять средства, готов сбросить вам на «мыло», раз вы не собираетесь в ближайшее время признавать, что на дворе двадцать первый век.

– А на какие благотворительные цели пойдут собранные средства? – осведомилась я, швырнув ручку.

– Я еще не решил, но вообще я горю желанием употребить себя на важные дела. Может, на спасение панд – мне панды нравятся, или на остановку глобального потепления, потому что вот сейчас оно меня реально волнует. Ой, да столько целей вокруг, откуда-то надо парню начинать! – Том скроил скорбную мину.

– Говорят, ассоциация по профилактике инсультов делает много полезного, – вырвалось у меня. Отчего-то глаза снова защипало.

– Ну тоже идея, но это же несексуально, к тому же один мой приятель в прошлом году сбрил бороду в поддержку жертв инсульта. А я хочу попробовать что-то новое.

– Тогда подойдете, когда что-нибудь надумаете, – отрезала я, отворачиваясь от него на стуле.

Сейчас в нашем офисе средства собирают все кому не лень. Раньше благотворительные мероприятия проводились один или два раза в год, но теперь буквально каждый день просьбы: дай на то, проспонсируй это. Ходьба, бег, заезд на велосипедах, заплыв, покорение горных вершин, дюльфер, поход по горам, пеший марш по грязи… Поймите, я не брюзжу – я всей душой на стороне людей, которые пекутся в первую очередь о других (не считая попутно извлеченной пользы своему здоровью и репутации), однако не могу не отметить, что личное общение, ставшее неотъемлемой частью благотворительных затей, серьезно подрывает производительность отдела. Я решила обязательно поговорить об этом с моим непосредственным руководителем Труди, хотя сегодня мне как никогда не до разговоров, – и сразу пожалела: Труди оказалась очередным источником раздражения. Она пришла сюда на работу в тот же день и на такую же должность, что и я, а сколько лет назад это было, и не спрашивайте. Сперва она зазывала меня то на чашку кофе, то на ланч, то на бокал вина после работы, но быстро поняла, что попусту тратит время. Сейчас Труди вскарабкалась на головокружительную карьерную высоту супервайзера, попутно четыре раза сходив в отпуск по беременности и родам. Фотографии конечного продукта этих интерлюдий были гордо расставлены на ее столе во всей своей веснушчатой красе и с заячьими передними зубами. Когда я вошла, Труди развалилась в кресле со снисходительной улыбкой. Я объяснила, как полезно для эффективности труда выделить один день в месяц, когда сотрудникам разрешалось бы рекламировать свои благотворительные акции, искать спонсоров и собирать вполне реальные деньги. С потугой на остроумие Труди ответила, что для повышения эффективности работы отдела лучше выделить один день в месяц, когда мне будет дозволено вносить рацпредложения по повышению производительности труда. Она засмеялась. Я – нет. Видимо, Труди почувствовала мое неудовольствие, потому что веселость на ее лице сменилась обеспокоенностью. Она спросила, в порядке ли я, не подхватила ли вирус, который ходит, несмотря на лето, и предложила мне свою коробку с салфетками. Я извинилась и вышла из кабинета.

В полседьмого вечера единственным, что меня отвлекало, был гул пылесоса, усиливавшийся по мере того, как уборка приближалась к опустевшему залу, и неуправляемые мысли, то и дело врывавшиеся в сознание. Я уже выключила компьютер и опустила мобильный в сумку, когда наша уборщица-румынка Константа распахнула дверь и, отдуваясь, тяжело вдвинулась в зал. Я собрала остатки самообладания для традиционного обмена репликами.

– Добрый вечер, Сьюзен! Как поживаете?

– Прекрасно, – солгала я. – А вы?

– Хорошо, хорошо. Я всегда хорошо. Вы последняя в офисе?

– Как обычно.

– Вы трудолюбивы, Сьюзен, совсем как я. Мы с вами непохожи на этих лентяев и бездельников. – Она подошла к моему столу и начала заговорщически шептать мне на ухо, обдавая щеку горячим дыханием: – Вон который там сидит, постоянно бросает на пол грязные носовые платки. С соплями и козявками. Фу-у! А эта, вон с того места, весь стол заставила грязными чашками с такими, знаете, жирными отпечатками губной помады! Попила чаю – унеси на кухню, я так считаю. Уже половину всей посуды у себя собрала! Я раньше разгребала у нее на столе, а теперь прохожу мимо. Я ей не мамаша. Тоже мне, детки нашлись! – Она выпрямилась. – А вы, Сьюзен, так пока и не нашли себе мужа?