Взять Чумазого! - Валерий Атамашкин

— Выпей, Деян, наверное, берёг его специально для такого случая. — Видя, что я не собираюсь пить, он решительно подвинул рюмку. — Паршивый мой, это приказ.

Пришлось пригубить, хотя лично я категорически не признавал подобного панибратства. Признаться, у Кадича оказался отличный вкус, коньяк был безупречным. Майор хлопнул свою рюмку и долил себе ещё.

— Хорошо пошло, да? — Он уткнулся пятаком в рукав и процедил: — Подарили на прошлый юбилей.

Я не совсем понимал, чего ждать от Кадича дальше, но на всякий случай отодвинул рюмку, показывая, что не собираюсь больше пить. Майор покончил со второй, спрятал коньяк обратно в ящик. Пару раз глубоко вздохнул, уставился на меня слегка осоловевшими глазами. Похоже, алкоголь действовал на него сродни успокоительному.

— А теперь скажи, лейтенант, ты сдурел али как? — прошипел он.

— Сдурел? С чего…

Я попытался перебить старого майора, но он что было дури зарядил кулаком по столу, да так, что подскочила пепельница с окурками сигарилл, разлетелись служебные бумаги и завалилась набок фигурка какого-то мифического существа.

— Ну-ка цыц, лейтенант!

Я замер, привычно вытягиваясь по струнке, как и всякий раз, когда у офицеров выше рангом случалось плохое настроение. Глава отдела покраснел, будто вареный рак, тяжело задышал. Его пятачок, украшенный шрамом, следом былых заслуг, со свистом втягивал воздух. Несмотря на то что один из его рогов был надломлен, выглядел Кадич воистину устрашающе. Старый чертяка даже потянулся к кобуре, но вовремя спохватился, вспомнив, что табельное оружие осталось в сейфе, и только махнул лапой.

— Группу спецназа ему подавай, ордер на арест… — Дальше в ход пошли неконтролируемые ругательства, и майор вдруг попытался сорвать с себя погоны. — Может, тебе ещё звёзды сразу отдать? Ты чего затеял, лейтенант, ты куда лезешь?

Когда Кадич наконец прекратил тщетные попытки сорвать погоны, которые были пришиты намертво, он схватил со стола листок с донесением, чтобы прямо на моих глазах разорвать его на мелкие клочки. Вот это у него уже получилось.

— Шиш тебе, шиш! Если ты не думаешь о старом чёрте, то Кадич подумает о тебе! — завизжал он как резаный, тыча мне в нос дулю.

Порванный отчёт оказался в ведре для мусора, а майор продолжил собирать разлетевшиеся по столу лоскутки исписанной моими трудами бумаги. Только после этого Кадич чуточку успокоился. Вытащил платок, расползся по креслу, промокнул выступившую на лбу испарину.

— Думаешь, я не знаю о Чумазом? — устало спросил он, но, не дав мне ответить, тут же продолжил; глаза майора сузились, зрачки превратились в вертикальные щелочки: — Да будь моя воля, все эти белоручки давным-давно оказались бы за решеткой! Но не всегда бывает так, как мы этого хотим! Заруби это себе на носу. Ты хоть понимаешь, что, пока мы с тобой сидим тут в кабинете, Петко Ивич с семьёй ужинает где-нибудь в гостях у министра?

— Товарищ майор, это не черти, таким не место в Чербии, — попытался было возразить я.

— Например, у министра внутренних дел, лейтенант! — рявкнул майор. — Кушает крылышки поджаренных летучих мышек и запивает палёным виски!

— Товарищ…

— Пшёл вон, — раздражённо фыркнул Кадич.

Я застыл как каменный истукан, окончательно не понимая, что тут происходит. Слышать такие слова от начальника отдела, который по определению должен бороться с преступными элементами, подобными Чумазому и Жорику, было несколько дико.

Майор холодно посмотрел на меня, понимая моё недоумение.

— Не вынуждай повторять дважды, Деян, и не порть наши хорошие отношения. Я же сделаю вид, что этого разговора не было, пока тебе круто не обломали рога. Всё ясно?

Ничего не оставалось, как, приложив два пальца к виску, выразить бесчестие своему начальнику и развернуться к выходу из кабинета. Внутри меня пылал адский огонь. Я не мог поверить, что ухожу от старого майора ни с чем. В голове не укладывалось, что Кадич просто боялся рискнуть и наступить на глотки преступникам, когда на его столе лежали все необходимые доказательства.

На минуточку, доказательства вполне достаточные для возбуждения уголовного дела сразу по нескольким статьям. Когда я шёл в кабинет начальства, то, разумеется, знал, что разговор будет складываться непросто, но чтобы так…

Майор попросту закрыл глаза на мою подборку улик либо счёл их непроверенными и боялся, что все логические цепочки, выведенные мной, не станут достаточно веским аргументом в суде. Весь мой огромный труд по этому делу пошёл насмарку. Сказать, что я был в этот миг зол, значило промолчать! Я был раздавлен и убит…

Однако в дверях Кадич остановил меня. Послышался его мягкий бас с хрипотцой:

— Видич! Постой-ка, куда ты так летишь, хочешь сам превратиться в горгулью?

Я обернулся и увидел, что майор вновь вытащил на стол бутылку коньяка.

— Вот что я тебе скажу, Деян, — зашептал он настолько тихо, что я едва разбирал его слова. — Полезешь в дебри с этой своей бумажонкой и сам накинешь на свою шею петлю.

Я гордо вскинул упрямый подбородок, при этом внимательно слушая сурового начальника, похоже сменившего гнев на милость.

— Это тут ты можешь бахвалиться сколько душе угодно, а за порогом моего кабинета ты с этими бумажками станешь… как бы это правильнее выразиться… — Кадич задумался, а потом провёл когтем большого пальца по горлу. — В общем, полный кирдык тебе будет, лейтенант, и поминай как звали такого отчаянного чёрта. Но!..

Майор выдохнул, задумчиво взглянул на настенные часы, показывающие пять минут восьмого. Рабочий день незаметно подошёл к концу, поэтому старый чертяка позволил себе расслабить петлю галстука и расстегнуть верхнюю пуговицу на рубашке. Он пошарил когтями в ящике стола, достал ключ и бросил его мне.

— Закрой-ка дверь.

Я, не совсем понимая, что это, приказ или просьба, закрыл дверь в кабинет майора. Кадич ритмично постукивал копытом под столом. С минуту молча смотрел на меня, как будто оценивая, а может, принимая какое-то судьбоносное решение, и колебался. Наконец его сомнения отпали.

— Ты прав, таким чертям не место в Чербии. Я не смогу дать тебе ордер на их арест, как не смогу выделить спецназ. Впрочем, и делать вид, что ничего не происходит, я тоже не могу… — Кадич сделал паузу, чтобы осушить полную рюмку коньяка. — Зато могу подписать тебе увольнительную на три дня. Ты будешь освобождён от несения службы, но сохранишь все права на ношение оружия. На некоторые вещи просто нельзя закрывать глаза, лейтенант. Дальше всё будет зависеть только от тебя.

Майор снова смотрел на меня с привычным прищуром. Кажется, мы поняли друг друга без слов. На столе вновь появилась вторая рюмка, к ней откуда ни возьмись выросла банка переспелых солёных огурцов. Теперь уже я не хотел отказываться от майорского коньяка и вернулся к столу. Разговаривали долго, пили без тостов.