Опрометчивость королевы - Виктория Холт

– Шарлотта теперь прекрасно устроена, – напомнила она герцогу, уводя его от окна.

– Да, подходящая пара, – признал он. – Вы думаете, она… утихомирится?

– Теперь, когда у нее есть муж, можно надеяться. – Она не добавила, что, переложив заботу о Шарлотте на плечи ее мужа, они почувствуют облегчение. Он и так знал, о чем она думает, ведь между ними не было тайн.

Высокая, статная, красивая и к тому же благородная, преданная ему и Брунсвику во всем, была она его королевой, хотя и не обладала титулом. Как он хотел, чтобы их сын стал его наследником. Солдат, красавец, благородный до корня ногтей, он успел сделать прекрасную карьеру, всегда такой невозмутимый, как и его мать. «О господи, – думал герцог, – как восхитительна эта его невозмутимость! Тем не менее то, что у меня внебрачный сын, позорным пятном лежит на моих законных детях».

– Я думаю, – сказала она, – что Каролина тоже захочет замуж теперь, когда у ее сестры есть муж.

– Каролина – еще ребенок.

– Вы так думаете? Тогда посмотрите во двор…

Мадам де Герцфельдт мгновение помолчала. Потом пожала плечами.

– Она рано повзрослела, как и сестра. Однако еще несколько лет вам не придется искать деньги на ее свадьбу.

– Это будет нелегко. Ее братья…

Взгляд герцога был полон боли, и любовница поспешила утешить его:

– Фредерику Уильяму и девочкам не о чем тревожиться.

– О, дорогая моя, что за напасть! Мой старший сын почти что олигофрен, второй сын тоже недоразвитый, третий сын слепой. Почему? За что мне такое наказание? Если бы я женился на вас…

– Мы были счастливы вместе все эти годы.

– Что бы я делал без вас?

– К чему спрашивать, ведь я никогда не неволила вас… и, пока это зависит от меня, никогда не стану неволить.

Он смотрел на ее прекрасное лицо и думал, что давным-давно примирился со всем: с несчастливым браком с англичанкой, с ужасными последствиями этого брака. Все эти годы они были любовниками, даже до того, как он женился на Августе. Он не отказался от своей Любви, когда Августа приехала из Англии и узнала, что у него любовница, которую признает двор. И она не оставила его, несмотря на все протесты Августы, всегда вела себя с таким достоинством, что со временем даже королева должна была признать ее в этом статусе.

– Если ваш сын… – начал он, но она прервала его.

– У вас есть законные наследники, – напомнила она. – И с этим ничего не поделаешь.

– Только подданным дозволено быть счастливыми, – с горечью произнес он, – лишь они выбирают любимых. Короли не женятся по любви, их браки редко бывают счастливыми. Горька их семейная жизнь, и это плохо сказывается на детях. Часто они нездоровы душой и телом.

Ей очень хотелось утешить его.

– Кажется, Шарлотта все же счастлива, – заметила она.

– Любовь моя, я знаю, что вы хотите меня утешить. Шарлотта вечно возбуждена. Она, как Каролина. Обе жаждут острых ощущений. Это сродни помешательству… Нет, нет. Скорее просто одержимость, вот что это такое. Я молю бога, чтобы Шарлотта оставалась умиротворенной, когда ее возбуждение схлынет.

– Ну, ее возбуждение продлится недолго, может быть, скоро у нее будет ребенок, а это ее отрезвит.

– Вы, я вижу, как всегда, надеетесь на лучшее.

– По крайней мере, надо радоваться тому, что есть. Кто знает, может, ничего плохого и не случится.

Он с благодарностью сжал ее руку.

– Вы, как всегда, правы.

Она улыбнулась ему, но в глазах по-прежнему таилась тревога. С тех пор как он унаследовал герцогство два года назад, их жизнь утратила беззаботность. Его отец был мотом, и Чарльзу досталась страна в разоре. Он был исполнен решимости привести ее к процветанию и занимался экономикой, как умел. Это было нелегко, ведь он прежде всего солдат, а не государственный деятель. Вот из мадам де Герцфельдт вышел бы прекрасный министр. Он не делал и шага, не посоветовавшись с ней, и каждый раз убеждался, что поступает мудро. Она устроила брак Шарлотты, она займется и сватовством Каролины, когда придет время. Это она предложила, чтобы принцессы были свободны в выборе религии и сделались бы католичками или протестантками в зависимости от того, какую религию будет исповедовать их будущий муж. Так, убеждала она, будет легче найти им мужей, ведь столько удачных браков сорвалось из-за религиозных различий жениха и невесты.

Какой блистательной герцогиней она могла стать! А ему пришлось довольствоваться Августой, та только и делала, что постоянно всем напоминала, насколько лучше, чем в Брунсвике, обстояли дела в Англии, где правил ее брат, король Георг III.

– Итак, – сказала мадам де Герцфельдт, – будем думать только о свадьбе, а к грядущим трудностям вернемся, когда они настанут.

* * *

Герцогиня в это время беседовала со своей дочерью Шарлоттой, невестой, будущей замужней дамой.

– Конечно, на мой взгляд, для вас было бы лучше выйти замуж за английского принца. Моему племяннику, принцу Уэльскому сейчас… дайте вспомнить… Двадцать лет ему сейчас, так, кажется? Да, по-моему, двадцать, и, конечно, ему самое время жениться. Но разве он женится на принцессе Брунсвик-Вольфенбюттельской? О нет! От одного этого предложения мою невестку хватил бы апоплексический удар. Как я ненавидела эту тварь! Это она, королева Шарлотта, – одна из причин, по которой я была рада покинуть Англию.

– Перестаньте, мама, – дерзко возразила Шарлотта, – что толку роптать на то, что мне не достался принц Уэльский, теперь, когда у меня есть Фредерик Уильям. Что ж, сойдет и Вюртемберг. Тем более что свадьба будет через два дня, и даже если бы моя противная старая тетка королева Шарлотта вдруг сжалилась и прислала бы мне вашего племянника, принца Уэльского, все выглядело бы, по крайней мере, странно.

– Шарлотта, можно ли так дерзить? – мягко упрекнула принцессу мать.

– Чего от меня ждать, раз вы назвали меня в честь вашей противной невестки?

– Не забывайтесь, Шарлотта, вы говорите о королеве Англии.

– И все же, мама, признайтесь сами, минуту назад высказывались о ней весьма неуважительно.

«О Боже, – размышляла герцогиня. – Никогда мои дети не будут слушать меня. Вот и с Каролиной то же самое. У девочек своя жизнь. Что я могу поделать? – спрашивала она себя. – Я здесь ничего не решаю. Другое дело – мадам де Герцфельдт. Она наперсница герцога. Она решает все, даже судьбу моих собственных детей. Такое унизительное положение! Лучше бы мне никогда не уезжать из Англии».

Ее передернуло. Жить там с сестрами, как монахини в монастыре, и только потому, что этого хотел Георг. Нет, уж лучше здесь, с неверным мужем, которому она не нужна, и детьми, в судьбе которых она не вольна. Дети тревожили ее. Она не выносила находиться в обществе своих старших сыновей. Они казались ей вечным упреком. В чем ее вина? За что ей суждено было родить трех мальчиков, ни один из которых не в состоянии управлять страной? Младший, слава Богу, здоров, отец не чает в нем души и все время с ужасом ждет, что с ним случится что-нибудь плохое, с его единственным нормальным сыном. Он обожает мальчика почти так же, как мадам де Герцфельдт, хотя и не совсем. Никто не притягивает его с такой силой, как эта женщина. Есть еще дочери, своенравные, всегда одерживающие над ней верх. В них столько германского, а я истинная англичанка. Иногда она чувствовала, что не так уж и плохо иметь при себе такую волевую женщину, как мадам де Герцфельдт, чтобы держать дочерей в узде. «Эта женщина может кого угодно заставить повиноваться», – с раздражением думала герцогиня.