Грибоедов. Тайны смерти вазир-мухтара - Сергей Дмитриев

Обобщив все собранное и написанное в историко-литературной и фотопоэтической книге-альбоме «Персидские напевы. От Грибоедова и Пушкина до Есенина и XXI века» (М.: Вече, 2014), включившую в себя 10 очерков о «персидских связях» русских поэтов, я продолжил свое исследование неизвестных страниц жизни Грибоедова, которое и представляет читателям настоящая книга. В ней автор попытался на основе привлечения обширного документального материала и использования собственных наблюдений очистить портрет великого русского поэта и дипломата от устоявшихся мифов, заблуждений и искажений, разобраться с многочисленными тайнами и запутанными обстоятельствами его насыщенной жизни, обратив особое внимание на персидские страницы биографии поэта — самые затемненные и загадочные из летописи грибоедовского бытия.

А путеводной нитью к выполнению автором поставленной задачи стали слова А.С. Пушкина, который прекрасно знал Грибоедова и откровенно сожалел, что его биография так и не написана. По сути, в своем «Путешествии в Арзрум» Пушкин в нескольких абзацах сумел гениально и просто «набросать» символический портрет поэта, осветить основные вехи его жизни и сформулировать главные задачи исследования его биографии. Приведем эти слова Пушкина полностью, чтобы потом, по мере раскрытия в книге тех или иных тем, возвращаться к ним более обстоятельно: «Я познакомился с Грибоедовым в 1817 году. Его меланхолический характер, его озлобленный ум, его добродушие, самые слабости и пороки, неизбежные спутники человечества, — все в нем было необыкновенно привлекательно. Рожденный с честолюбием, равным его дарованиям, долго был он опутан сетями мелочных нужд и неизвестности. Способности человека государственного оставались без употребления; талант поэта был не признан; даже его холодная и блестящая храбрость оставалась некоторое время в подозрении. Несколько друзей знали ему цену и видели улыбку недоверчивости, эту глупую, несносную улыбку, когда случалось им говорить о нем как о человеке необыкновенном. Люди верят только славе и не понимают, что между ими может находиться какой-нибудь Наполеон, не предводительствовавший ни одною егерскою ротою, или другой Декарт, не напечатавший ни одной строчки в „Московском телеграфе“. Впрочем, уважение наше к славе происходит, может быть, от самолюбия: в состав славы входит ведь и наш голос.

Жизнь Грибоедова была затемнена некоторыми облаками: следствие пылких страстей и могучих обстоятельств. Он почувствовал необходимость расчесться единожды навсегда со своею молодостию и круто поворотить свою жизнь. Он простился с Петербургом и с праздной рассеянностию, уехал в Грузию, где пробыл осемь лет в уединенных, неусыпных занятиях. Возвращение его в Москву в 1824 году было переворотом в его судьбе и началом беспрерывных успехов. Его рукописная комедия „Горе от ума“ произвела неописанное действие и вдруг поставила его наряду с первыми нашими поэтами. Несколько времени потом совершенное знание того края, где начиналась война, открыло ему новое поприще; он назначен был посланником. Приехав в Грузию, женился он на той, которую любил… Не знаю ничего завиднее последних годов бурной его жизни. Самая смерть, постигшая его посреди смелого, неровного боя, не имела для Грибоедова ничего ужасного, ничего томительного. Она была мгновенна и прекрасна.

Как жаль, что Грибоедов не оставил своих записок! Написать его биографию было бы делом его друзей; но замечательные люди исчезают у нас, не оставляя по себе следов. Мы ленивы и нелюбопытны…»

Для нашего исследования очень важны слова Пушкина о том, что «жизнь Грибоедова была затемнена некоторыми облаками: следствие пылких страстей и могучих обстоятельств». Пушкин, прекрасно знавший жизненный путь Грибоедова, намекает на некоторые загадочные стороны его биографии, которые нам как раз и придется рассмотреть в настоящем исследовании. А «пылких страстей» и «могучих обстоятельств» в жизни Грибоедова было действительно «через край»… В одном только ошибся Пушкин: он не знал и не мог знать, что, несмотря на огромные потери и пробелы, сохранившееся творческое и эпистолярное наследие Грибоедова, его друзей и современников включает в себя и многочисленные дневники, и яркие воспоминания, и сотни разносторонних писем, составляя в целом пеструю панораму жизни поэта, которая вполне может помочь «написать его биографию».

Попытаемся решить эту задачу, хотя бы в том кратком варианте, который позволяет объем настоящей книги. Сразу подчеркнем, что данное исследование не следует рассматривать как полноценную и подробную биографию поэта, автору пришлось сконцентрировать свое внимание лишь на отдельных моментах жизни Грибоедова, особенно на персидских страницах его биографии. Поэтому тем, кто интересуется более обстоятельным рассказом о жизни поэта, автор советует обратиться к самым насыщенным на сегодняшний день биографиям поэта: Фомичев. А. Александр Грибоедов (СПб.: Вита-Нова, 2012); Цимбаева Е.Н. Грибоедов (М.: Молодая гвардия, серия «ЖЗЛ», 2003).

ПРОТИВОРЕЧИВЫЙ ПОРТРЕТ ГЕРОЯ

Такой судьбы не придумал бы ни один, даже самый искусный писатель! Вот только три вехи из этой судьбы. 2 января 1826 г. генералу А.П. Ермолову приказывалось военным министром: «По воле государя императора покорнейше прошу… немедленно взять под арест служащего при вас чиновника Грибоедова со всеми принадлежащими ему бумагами… и прислать как оные, так и его самого под благонадежным присмотром в Петербург прямо к его императорскому величеству». Пройдет всего лишь два с небольшим года, и Указом Николая I об учреждении Российской императорской миссии в Персии от 24 апреля 1828 г. полномочным министром в эту страну будет назначен статский советник Грибоедов. Минует ещё девять месяцев, и 30 января 1829 г. во время разгрома русской миссии в Тегеране Грибоедов погибнет смертью храбрых вместе со своими товарищами.

Всего лишь три года — от падения в бездну ареста до подвига на дипломатическом поприще и трагической гибели — отпустила судьба молодому поэту и дипломату, и совсем не случайно нескрываемая зависть звучит в словах Пушкина, дружившего с Грибоедовым: «…Совершенное знание того края, где начиналась война, открыло ему новое поприще; он назначен был посланником. Приехав в Грузию, женился он на той, которую любил… Не знаю ничего завиднее последних годов бурной его жизни… Как жаль, что Грибоедов не оставил своих записок! Написать его биографию было бы делом его друзей…»

Более 175 лет минуло с той поры, когда были написаны эти строки, но по-прежнему истинная биография Грибоедова так и не создана, следы его жизни теряются в дымке забвения, а «ленивость и нелюбопытность» привели к тому, что вокруг фигуры поэта накопилось множество искажающих правду мифов, проповедниками которых выступали весьма известные фигуры. Наиболее ярым из них оказался поэт и партизан Денис Давыдов, который «одарил» Грибоедова столькими надуманными грехами, что одно только их перечисление повергает в уныние: «недостаток способностей для служебной деятельности», «слишком малое усердие и нелюбовь к служебным делам», Грибоедов был «бесполезный для службы», терзался «бесом честолюбия», он «пренебрег, к сожалению, уроками своих предместников», «действия этого пылкого и неосмотрительного посланника возбудили негодование шаха и персиян», «он провел довольно долгое время в Персии, где убедился лишь в том, что слабость и уступчивость с нашей стороны могли внушить персиянам много смелости и дерзости», «он погиб жертвою своей неосторожности». Такие обвинения, по сути, низводят Грибоедова до уровня недалёкого чиновника и карьериста, полностью виновного в тегеранской трагедии.