Бертран и Лола - Анжелик Барбера

Разве может случиться что-нибудь плохое, если я примерю его, только для себя? Молодая женщина двадцати восьми лет от роду посмотрела на будильник и пережила мгновение абсолютного одиночества, когда окружающий мир растворяется, исчезает в небытии. Прошлое, настоящее, будущее, страхи и тревоги кружились в хороводе, увлекаемые ветром, который гнал их прочь, усыплял разум.

Да, думать так – глупо, и все же… Не стоит дразнить беду, расслабишься, а она тут как тут.

В комнате раздался голос Эльзы. Младшая сестра Лолы могла без предупреждения запеть во все горло. Она никогда не выйдет замуж, но не знает этого, потому что ангелам ничего не рассказывают. Нельзя их пугать. Ангелы не понимают, что они другие и им нет места в этом мире.

* * *

А еще Эльза не знала, что омрачила будущее своей семьи. Она сделала это, но была ни при чем. Эльза улыбалась, напевала и порхала – повсюду, даже в кондитерской, где три раза в неделю колдовала над мукой, яйцами, солью, сахаром, шоколадом, ванилью и маслом. Она не размышляла над понятиями вроде «вчера» и «завтра», «нормально» или «уникально». Для нее существовало только «сию секунду», «немедленно». Только пирожные, пироги и детские телепередачи. Она смотрела на экран каждый раз, как в первый. Считала на пальцах – и никогда не ошибалась. Правильно называла предметы, узнавала людей, общалась с незнакомцами и всегда помнила, что научилась ходить и говорить в том возрасте, когда никто уже не ждал этого. Сколько раз Жеральдина и Жан Баратье слышали из уст маститых докторов приговор: «Эта улыбчивая девчушка никогда не догонит ровесников по умственному развитию…» Каждый специалист произносил эту фразу в конце консультации, но однажды мужчина в белом халате поверх вызывающе-розовой рубашки предложил решение:

– Нужно принять, что она такая.

Эльза скакала по коридору и требовала клубничное мороженое.

– Она очень хорошенькая и счастливая… – добавил профессор. – В конечном итоге все остальное не имеет значения, и малышка права: клубничное – самое вкусное.

– Твоя рубашка тоже клубничная.

Хождение по врачам закончилось. Жеральдина проживала каждый новый день, цепляясь за повседневность. Будем продвигаться вперед шаг за шагом – медленно и терпеливо. Предметы обретали название, слова – смысл. Фраза, две. Пятнадцать. Тысяча. Заполнить часы до предела, чтобы одолеть время. Отвести Лолу на балет. Держать Эльзу на руках, на коленях, вести за ручку. За ручку. Забыть остальное… все остальное. Думать о проблемах ночами, до крови обгрызая ногти, пока Лола лежит в постели и мечтает о самолетах.

В хорошую погоду и если Эльза была спокойна, сестры валялись на травке посреди большого сада. Лола смотрела на крошечные белые стрелки, которые пыталась ловить сестра. Зачем они устремляются в небо? Там что, есть другой мир, где царит невесомость? Может, там у Жана Баратье перестала бы кружиться голова? Отец Лолы никогда не поднимал глаз. Он торговал землей, камнем, участками, стенами. Открывал деревянную калитку между двумя шарообразными туями и спускался по извилистой дороге к Марне. Широкая изумрудная река медленно текла вдоль берегов. Жан Баратье забрасывал удочку, не надеясь на хороший улов: поплавок покачивался, только когда он поднимал руку с фляжкой ко рту, чтобы сделать глоточек. Два. Три. Сначала он брал с собой фляжки, потом перешел на бутылки и скоро потерял контроль, а за ним и жизнь. Лоле было пятнадцать, Эльзе – девять.

– Папа! Папа! Папа!

Младшая сестра продолжала ставить на стол прибор для отца. «Особенный» мозг Эльзы попросту не воспринимал такого явления, как опоздание или несчастный случай, и Лола иногда завидовала ей. В конце года она провалила экзамены и не поступила в лицей. Мать утешала ее:

– Не огорчайся, детка, ничего страшного не случилось. Главное – не терять присутствия духа и не сдаваться.

Больше Жеральдина ничего не добавила, но Лола и без слов поняла, что́ хотела внушить ей мать: «Твой отец сдался, погрузился в липкую трясину уныния и не позвал на помощь. Не совершай ту же ошибку…»

– Я всегда буду рядом, доченька, не сомневайся, только не забывай, что мне тоже нужна помощь.

Лола повторила год, сдала экзамен на степень бакалавра in extremis[3], не представляя, чем займется дальше. Ее лучшая подруга Наташа записалась на факультет права, и Лола решила тоже пойти в юристы. Адвокатом она быть не хотела, а вот работа в крупной компании по торговле недвижимостью и строительству казалась вполне привлекательной. После смерти отца дело взяли в свои руки дядя с тетей, в будущем они помогут ей устроиться.

Через три года Наташе взбрело в голову пройти конкурс в Air France и стать стюардессой.

– Присоединяйся, вдвоем веселее!

Они записались и прошли. В детстве Лола часто смотрела на самолеты в небе, но никогда не думала, что летать – значит преодолевать время, не оглядываясь назад. Она ни за что не ввязалась бы одна в столь безумное предприятие, впрочем, в профессии бортпроводницы не было ничего экстравагантного, напротив, ею управляли точные, конкретные правила.

Мир теперь находился на расстоянии вытянутой руки. Когда-то давно Жан Баратье купил для дочери квартиру в Париже, сказав, что со временем она вырастет в цене.

– Париж – Нуазьель, двадцать семь минут на RER[4]. Сможешь приезжать в конце недели, будем ходить на рыбалку.

– Ты прекрасно знаешь, что я не люблю удить рыбу.

– Ничего, сделаешь вид – ради меня.

– Бери с собой Эльзу!

– Твоя сестра ненавидит зверей. А рыб еще сильнее.

– Папа!

– Ты неблагодарная свинюшка.

Ее отец умел говорить слова, которые запоминались надолго. Потом они, конечно, улетучивались, как белый хвост реактивного самолета высоко в небе, но иногда вдруг всплывали на поверхность. Обледеневшие и белые. Безмолвные и вечные, как воспоминания о жесте.

Услышав звонок, Бертран стремительно «прыгнул» в джинсы. Тоненькая молодая женщина в бледно-розовом топе, легинсах и огромных мужских вьетнамках собиралась еще раз нажать на кнопку, когда дверь открылась. На пороге стоял мужчина.

– Здравствуйте, я Лола, соседка сверху. А Дафна дома? – спросила она и подумала, что журналистка не преувеличивала, описывая «классную» внешность приятеля.

Бертран молча смотрел на «будущую новобрачную»… Он прислонился голым плечом к косяку и улыбнулся. Щеки Лолы порозовели. Он притворился, что не заметил.

– Нет. Тебе что-то нужно?