Командир красной армии - Владимир Поселягин

Через секунду наш «Мишка» оторвался от бетона аэродрома и, натужно ревя перетруженными турбинами, пошел на взлет. Машина Соловьева последовала за нами. «Крокодилы» должны были присоединиться позже — так часто бывало, обычная практика.

Через полчаса к нам присоединились Ми-24 и пошли вперед, расчищать дорогу.

— Наблюдаю дымы, — сообщил Игорь в микрофон.

— Вижу, — ответил я коротко, пристально рассматривая приближающееся поле нашей деятельности…

Очнулся я как будто от толчка. Резко открыв глаза, судорожно вздохнул и осмотрелся, привычно ища рядом оружие.

Увиденное меня изумило: над головой шелестела листва березы.

«Какие, на хрен, березы в горах?» — это была первая мысль. Рывком сев, я бегло оглядел себя.

Мало того, что оказался в лесу, так еще и полностью голый. Состояние — как после слишком долгого сна. Вроде и выспался, но голова чугунная.

С трудом встав сперва на колени, потом, громко хрустнув сучком, на ноги, я покачнулся, ухватился за ствол березы и осмотрелся уже более осознанно. Болело тело после лежания на земле, все-таки не на перине лежал.

«Так, что мы имеем? Судя по положению солнца, сейчас середина дня. Нахожусь я в лесу, причем ни с одной стороны просвета не видать, хотя вроде левее что-то темнеет, навроде малинника. Судя по деревьям, я где-то в средней полосе России. Что помню последним? Мы погибли… это сто процентов».

Прищурившись, я стал вспоминать наш последний вылет. Как экипаж подхватил меня со спортплощадки, вертолет, взлет и маршрут в горы. При подлете — дымы и трассеры во все стороны на месте боя. Вспомнил, как «крокодилы» обрабатывали подсвеченные спецназом цели. Как мы, пройдясь НУРСами, пошли на посадку и стали принимать раненых. Взлет. Потом попадание в борт из ПЗРК. Видел, как падает Игорь, нашпигованный осколками. Потом попадание в пылающий вертолет из обычного гранатомета, потом еще — и мы падаем. Жесткая посадка, вернее, падение на скалы и начавшийся пожар из-за разлившегося топлива. Не обращая внимания на шевелившихся под ногами раненых, я длинными очередями бил по мелькавшим между скалами боевикам. Палыч раз за разом выпускал гранаты, ставя стену из разрывов и осколков. Как только «улитка» опустела, он подхватил одного из раненых и попытался вылезти в покореженный дверной проем, но упал, получив очередь в грудь. Помню, как орал, продолжая выпускать остатки боезапаса, когда загорелись ноги и тело, потом взрыв… это все.

Я стоял и тряс головой, приходя в себя.

Игорек был большим любителем историй про попаданцев, подсадил и меня, так что никаких рефлексий у меня не было. Этих книг под нашими койками скопилось великое множество, штук семьдесят точно. Короче, сколько их выпустили, все были у нас. Сам Игорь увлекался периодом ВОВ и РЯВ, тогда как я — в основном мирами магии и меча, хотя и военную тематику почитывал. Таким докой, как Игорь, не был, но тему знал. Так что уже осознал, что куда-то попал. Другого объяснения не было. Я был человеком довольно спокойным, и вывести меня из равновесия — это постараться надо, поэтому рефлексий от меня ожидать трудно.

В чужом теле я не оказался. Как было оно моим, так и осталось. Себя я тоже помнил. Виталий Мишин, через три недели мне должно было исполниться двадцать два года, старший сержант отдельной охранной роты десантного полка. Готовился поступать в летное училище, многие офицеры нашего и не нашего полков помогали мне подготовиться, чтобы я не уронил чести части при поступлении. Сирота, воспитанник детского дома в Санкт-Петербурге. В общем, все про себя помню.

Наверное, я с час так стоял, анализируя последние события, когда краем уха расслышал звонкие голоса и хруст сухих веток под чьими-то ногами.

Спрятавшись за дерево, стал всматриваться в сторону, откуда доносился шум. Видимость была едва ли метров двадцать. Так что пришлось прождать минут пять, пока между деревьями не замелькали две неспешно идущие фигуры.

Это оказались девчонки лет по двенадцать-тринадцать, с заметно тяжелыми корзинами в руках. Самое интересное — красные платки на шеях.

— Пионерки, что ли? — пробормотал я, рассматривая их несколько допотопные платьица, платки и босые ноги. В отличие от них, я не был привычен ходить босиком, и это мне доставляло некоторое неудобство.

— А-а-а! — раздался визг, когда я вышел из-за дерева. Побросав корзинки, девчушки сломя голову рванули куда-то в глубь леса.

— М-да, наверное, не стоило показываться им голышом. Да, надо было просто проследить, куда они шли, — пробормотал я себе под нос и, кинув последний взгляд в сторону удравших девчонок, подошел к корзинам.

Естественно, никуда бежать я не собирался. Сперва следовало произвести разведку и понять, где нахожусь. Вернее, в каком времени. Наряд девочек убедил, что я не в привычном мне две тысячи седьмом. Н и одна дивчина в современном мире так не оденется.

Присев на корточки у ближайшей корзины, стянул с нее тряпку. Как я и думал, внутри лежала провизия.

— Надеюсь, они не обидятся, сами ведь бросили.

Оставаться тут мне не хотелось, кто его знает, где я. Поэтому, подхватив обе корзины, быстрым шагом, изредка ойкая, когда наступал на острый сучок, направился в глубь леса. Короче, в ту сторону, куда садилось солнце. Противоположную той, куда девчонки шли и куда убежали.

Шел долго, почти час, пока впереди не появился просвет между деревьями, явно указывающий на приближение опушки. Желудок уже давно бурчал, намекая, что пора подкрепиться, но я старался уйти как можно дальше, поэтому особо на него внимания не обращал.

Поставив обе корзины под дуб, я осторожно двинулся на разведку.

Впереди действительно оказалась опушка. Выйдя из-под деревьев, я осторожно продрался через высокий кустарник, исцарапав руки, бока и ноги, и выбрался на дорогу, почесывая царапины.

— И что мы видим? — пробормотал я себе под нос, присаживаясь у ближайшей колеи.

Двухминутное изучение вьющейся у опушки дороги дало понять, что тут проезжали не только телеги, но и машины. В пыли отчетливо отпечатался рисунок протектора. Причем на удивление узкого, как у мотоцикла, но, судя по ширине колеи, все-таки не мотоциклетного.

Встав, я посмотрел сперва в одну сторону, потом в другую. На дороге было пусто, впереди раскинулось поле, засеянное молодой пшеницей. Еще зеленой, хотя и уже высокой. Выходило, сейчас примерно начало лета. По посевам я не то чтобы спец, но приходилось выезжать в поля. Наш директор был тесно знаком с одним председателем колхоза, отчего детдомовцы частенько все лето проводили в этом колхозе. Но зато зимой было что кушать. Я знал, что не всем детдомовцам нравилось в деревне, но мне там было интересно, поэтому выезжал я на посевные и уборочные с удовольствием.

Тягуче сплюнув на пыльную дорогу, я вернулся к корзинам. Подхватив их, приблизился к опушке и, устроившись в густых кустах, стал готовить поляну. Стянув с обеих корзин куски ткани, один подстелил под задницу, а другой использовал как скатерть.