Затянувшееся послесловие - Чингиз Абдуллаев

– Вместе с вами четверо, – кивнул Дронго. – А кто остальные четверо?

– Леня Субботин из Курска. Его забрали прямо из института, тогда уже забирали и студентов, не хватало людей. Он был старше нас на два года. Миша Шевченко из Тернополя; ему тогда было только девятнадцать. Еще Шалва Чиладзе из Кутаиси и Феликс Гордицкий из Витебска. Его тоже забрали из института. Он был старше нас на год. Остальным было по двадцать лет. Все были так молоды… Зато в нашем отделении собрался настоящий интернационал.

Мы выдвинулись к границе, патрулируя нашу зону. Этот участок считался более или менее спокойным. Я приказал Эльгарову взять двоих ребят и обойти склон горы, чтобы встретить нас с другой стороны. Тот забрал Леню Субботина и Саламбека Музаева. Мы остались впятером. В цепочке мы двигались все вместе, но я, как командир, шел первым. В этот момент мы услышали крики. Кричали внизу, у реки. Мы начали спускаться вниз. Увидели перевернутый внедорожник. В нем было двое погибших мужчин. Женщина кричала, просила о помощи. Рядом находились несколько мужчин. Было сразу понятно, что это моджахеды, и они собирались ее убить. Их было трое. Нет, четверо. Точно. Их было четверо. Нас было пятеро, и мы уже прошли хорошую выучку в горах, знали, как себя вести. Все-таки нас неплохо учили в Советской Армии. Я приказал открыть огонь. Троих мы убили, четвертый сбежал. Раненую женщину мы вытащили из салона автомобиля, как смогли, перевязали. Два пулевых ранения; было понятно, что она долго не протянет. Она сообщила, что в машине находились ее муж и водитель, которые погибли. Начала что-то бормотать про алмазы, мы ничего не поняли. Я позвал Якубова, попросил переговорить с ней, послал двоих осмотреть место засады. Боялся, что сбежавший моджахед вызовет подкрепление. Связался по рации с ефрейтором и приказал ему быстрее выходить на нас.

Можете себе представить мое положение? На руках тяжелораненая, умирающая женщина, рядом – несколько трупов моджахедов. И вокруг никого нет. Я хотел доложить о ситуации по рации, когда меня позвал Феликс Гордицкий. Он показал вниз, и я подумал, что нам нужно быстрее уходить. Там были видны фигуры вооруженных людей, явно моджахедов. Я решил, что двое наших понесут женщину, а остальные будут прикрывать их отход, до подхода группы Эльгарова.

А потом мы увидели, как по обмелевшему руслу реки к нам поднимаются «духи». Их было много, очень много – человек пятьдесят или шестьдесят. У некоторых в руках были гранотометы и пулеметы. А у нас только один пулемет и четыре автомата. С учетом подхода группы Эльгарова стволов могло быть семь, но никак не больше. Я приказал ребятам рассредоточиться и готовиться к бою. Вызвал подкрепление, попросил прислать за нами вертолет или нанести огневой удар по наступающим. Но в это время в ущелье спустился туман и видимость стала очень плохой. Мне сообщили, что вертолет не сможет к нам пробиться. Я приказал Эльгарову торопиться. В это время ко мне подполз Якубов, сообщил, что женщина и ее муж – родственники королевской семьи. Они уходили на восток, в Пакистан, когда попали в засаду. Муж успел застрелить водителя, который и выдал моджахедам их маршрут. Выдал семью, приведя ее в засаду, чтобы захватить бриллианты, которые они везли. Якубов сообщил, что в сумочке женщины есть бриллианты. Честно говоря, в этот момент мне было не до этого. Совсем не до этого. Моджахеды обрушили на нас огонь из гранатометов и пулеметов. И я знал, что никто не придет к нам на помощь, если Эльгаров не поторопится. Хотя что они могли сделать втроем против пятидесяти?

Горчилин тяжело вздохнул. Достал носовой платок, вытер лицо. И затем продолжил:

– Неравный бой длился минут двадцать или двадцать пять. У нас на глазах убили Самара Якубова, буквально прошив его пулеметной очередью. Тяжело ранили Шалву Чиладзе. Он у нас был пулеметчиком, и они сразу обрушили на него огонь из четырех гранатометов. Можете себе представить, что там было! Мы его еле оттащили, но он был уже без сознания. Нас осталось трое: я, Миша Шевченко и Феликс Гордицкий. Феликс нам очень помог. Он забрал пулемет Чиладзе и держался на возвышенности, отбивая все атаки нападавших. Я пополз к женщине. Она уже не дышала; видимо, ее ранения оказались очень тяжелыми. Я взял сумочку, заглянул в нее. Она была набита блестящими камешками. Я отложил сумочку в сторону, мне эти камешки в тот момент совсем были неинтересны. Я не знал, чем закончится наш бой, но трое против пятидесяти… продержаться было невозможно. Меня ранили в руку, Феликса в ногу, но мы все еще держались.

В самый напряженный момент наконец появилась группа Эльгарова. И там наш чеченец. Саламбек показал себя настоящим героем. Забрал у всех гранаты и пополз к нападавшим. Эти чеченцы иногда бывают храбрыми до безумия. Наверное, это у них в крови. В общем, он забросал их гранатами, но сам получил тяжелое ранение в живот. Однако человек восемь он уничтожил, это мы видели своими глазами. Эльгаров и Субботин заняли удобные позиции на склоне горы и держались изо всех сил. Я приказал Мише Шевченко обойти нападавших. Он пополз в обход, чтобы отсечь группу нападавших, которые рвались в горы. Вы бы видели, как он героически держался! Я все видел своими глазами. А когда его окружили, подорвал себя и нападавших гранатой. Прямо у меня на глазах. Такой парень был, самый молодой среди нас… Леонид Субботин даже заплакал, увидев, как погиб Шевченко. А потом ранили и его. Но к этому времени нападавшие просто выдохлись. К тому же начало темнеть. Их осталось человек тридцать. У нас были двое убитых, четверо раненых, из которых двое – тяжело. И ни единого шанса выстоять ночью, когда в горах ничего не видно и моджахеды могут просто подняться к нам и перерезать как баранов. Саламбек еще держался; несмотря на ранение в живот, он готов был сражаться. Я перевязал себе руку, Феликс сам перевязал себе ногу. Мы готовились умереть. Непонятно было, почему моджахеды с таким упорством нас атакуют. Ведь их потери были очень серьезными. Но они продолжали безрассудно идти на нас. Хочу обратить ваше внимание, что эти события происходили осенью восемьдесят восьмого, когда уже всем было ясно, что наши войска скоро уйдут из Афганистана. И моджахеды в других местах старались нас не атаковать, давая возможность спокойно эвакуироваться. А здесь – словно с ума сошли.

Горчилин тяжело вздохнул и продолжал:

– Эльгаров спустился ко мне и сообщил, что нам долго не продержаться. Я спросил, что нам делать. С двумя убитыми и двумя тяжелоранеными мы никуда бы не ушли, тем более наша позиция была выгодная. Уже почти стемнело. Я безуспешно пытался вызвать вертолет. Туман начал рассеиваться, мы увидели звезды и полную луну. Почти сразу по рации мне сообщили, что за нами вылетают два вертолета. Настроение у меня сразу поднялось, но тут моджахеды снова пошли в атаку. У меня закончились гранаты и патроны, только камни оставались. И я вспомнил про эти паршивые бриллианты. Нашел сумочку, схватил горсть этих камней и бросил в нападавших. В тот момент я бы отдал их все за коробку патронов или за пару гранат.

Вы бы видели, как блеснули эти камни в лунном свете. Моджахеды сразу прекратили стрелять и выслали парламентария, который довольно сносно говорил по-русски. Он поднялся наверх с белым флагом и крикнул нам, чтобы мы прекратили огонь. Я приказал ребятам не стрелять и подпустить его поближе, чтобы выслушать. В нашем положении нужно было продлить эти переговоры как можно дольше, ведь каждая лишняя минута могла спасти нам жизнь. Вертолеты уже летели за нами, и мне нужно было выиграть время. Парламентарий поднялся к нам и начал говорить. Они предложили нам уйти, забрав своих раненых, и оставить им сумку с бриллиантами. Вот тогда я наконец понял, почему они так упрямо нас атаковали. Этих сволочей волновали не вопросы защиты веры и родины, а драгоценные камни в сумочке скончавшейся женщины. Наверное, напавшие на машину не сразу нашли камни, они не могли поверить, что те были в ее сумочке. Наверное, искали в машине.