Одного поля ягодки - Светлана Алешина

— Но этого я мог схватить за руку, — продолжал сокрушаться Ларчик. — Ладно, прошлое дело… Что у нас нового? Ни одного приличного клиента?

— Не-а, — протянула я. — И самое печальное в том, что именно сейчас я жажду работы… Ты, кстати, не знаешь, почему клиенты появляются в тот момент, когда хочется отдохнуть, и совершенно игнорируют нас, когда есть желание поработать?

— Закон подлости, — ответил лаконично мой босс.

— А еще меня сегодня ужасно оскорбили, — вспомнила я. — Надо что-то делать с АТС и справочной! Меня уже достала эта фривольная служба «Секс по телефону». Поскольку я в этом деле крайне несведуща, я не знаю, что им отвечать!

— Учись у меня, — предложил Ларчик.

— Знаешь, я не смогу, — честно призналась я. — Так лениво и одновременно сурово изрекать в трубку: «Вы ошиблись. Это прокуратура» — я не могу.

— Тогда просто вешай трубку, — Ларчик зевнул. — Дитя, сколько у нас там времени? Не пора ли нам расстаться до завтрашнего утра?

— Ты меня выгоняешь, — радостно констатировала я.

— Если честно, мне сейчас хочется только одного. Спать. Поэтому — да. Я тебя выгоняю. И не делай вид, что ты этим недовольна!

Я и не собиралась. Наоборот, возможность пораньше удрать с работы мной только приветствовалась. Не только же Ларчик устает…

* * *

Вечер был наполнен метелью и предновогодними настроениями. Никак не могу стать взрослой барышней! Сейчас я стояла совершенно обалдевшая от золотистых шариков, которые стоили сто семьдесят пять рэ, то есть я была должна забыть о них сразу и незамедлительно, и очаровательных красных сердечек, которые были гораздо дешевле — по двенадцать рэ. Немного поборовшись с «взрослой барышней», назойливо вещающей, что у меня и так много елочных игрушек, я смело достала стольник и спустила его на означенные сердечки.

Все, мадемуазель Александрин! Денег у вас теперь ни копейки, кофе в доме нет — зато есть красные сердечки!

— Они хипповые, — пробормотала я. — И ведь они-то есть! А что из того следует? Что, глядя на них, я какое-то время буду счастлива. Можете считать меня глупой, господа присяжные заседатели, но дело уже сделано!

Домой мне ужасно не хотелось, и поэтому я забежала в гараж к моему самому лучшему на свете Пенсу.

Он пытался справиться с какой-то проблемой, в которой я совсем не разбиралась, так как проблема была связана с его драгоценным байком.

— Посмотри, какое чудо, — представила я на его суд мои сердечки.

Он бросил на них равнодушный взор и рассеянно кивнул.

— Угу, — пробормотал он, склоняясь опять над моим вечным соперником.

— А я вчера «Братьев Блюз» купила, — сообщила я, все еще надеясь привлечь его внимание.

— Угу, — снова кивнул он головой.

— Что? — переспросила я.

— Хорошо, — сказал Пенс.

— «И долго эхо вслед ему молчало», — вздохнула я и обиженно надулась. Покурила, чтобы не показать виду, до какой же степени я обиделась. И после этого поднялась.

— Ты куда? — спросил мой молчаливый до безобразия рыцарь.

— Дел по горло, — соврала я. — Мне пора домой.

— Я зайду попозже, — обрадовал он меня.

— Я спать хочу, — снова наврала я. — Поэтому сейчас дела переделаю и лягу спать. До завтра!

И прежде чем он успел отреагировать, я вышла из его «мотоубежища» и отправилась домой.

Вернее, поплелась, поскольку шла я медленно, пережевывая старательно свою обиду на все окружающее человечество, так некстати оставившее меня в одиночестве.

* * *

Дома было пусто и тоскливо. Впрочем, мне-то что жаловаться? Вот несчастный Пафнутий торчит в клетке сутки напролет, вот ему скучно…

— Так ведь, Пафни, мой маленький дружок? — спросила я попугая. Мне даже показалось — он вздохнул.

Я повесила перед ним красное сердечко и спросила:

— Ну и как? Нравится?

Пафнутий восторженно вытаращился на это яркое чудо и заходил вокруг с бормотанием: «Мило, мило…»

— Только мы с тобой понимаем красоту, Пафни, — вздохнула я. — Действительно, мило. Скоро к нам с тобой заявится Санта-Клаус с целой упаковкой кока-колы, и в наших сердцах поселится огромная детская радость.

Пока же радости у нас не было.

Я включила «бормоталку», то бишь приемник, и улеглась с книжкой в руках на кровать. «Огромное количество женщин именно так и проводит целые дни, — подумала я. — И не морщатся от неудовольствия…»

— Правда, у них от этакой скукотищи начинаются разные депрессии, — сказала я Пафнутию. — Некоторые из них и книжки не читают. Лежат себе перед теликом и всяких «Пакит» с «Селестами» наблюдают. Если честно, я бы и вовсе от такой жизни с рассудком простилась.

За окном продолжала развлекать прохожих метель. Кстати, определенный кайф мне все-таки поймать удалось. Там такие завывания, будто на улицу вылезли все на свете оборотни и вурдалаки, а я ничего себе устроилась — лежу теплым пледом закутанная и читаю. И до завтрашнего рабочего дня у меня — целая ночь. И, в конце концов, если мне станет скучно, я ведь могу позвонить своей новой знакомой Кате.

Может быть, она меня сможет отвлечь от печальных мыслей?

«Но он держал меня в руках,

Моею красотой торгуя,

Упреки, колотушки, страх —

Я все прощала, боль любую:

Бывало, ради поцелуя

Я забывала сто обид…

Доныне стервеца люблю я!

А что осталось? Грех и стыд!»

Вот — Катя мне расскажет о своей экзотической работе, а я ее утешу стихами Вийона. В конце концов, ей должны понравиться «Жалобы прекрасной оружейницы»!

Веки мои стали тяжелыми, и я закрыла глаза. Спать мне не хотелось — слишком блаженно я чувствовала себя под пледом с томиком Вийона, а сон означал приближение утра, и снова — работа, работа, работа!

И тем не менее сну удалось меня победить. Очень скоро я плыла в воздушном пространстве, на каком-то очаровательном, мягком и тепленьком облаке, неизвестно куда.

И неизвестно зачем…

* * *

Утро выдалось мрачным и тоскливым. Может быть, поэтому у меня и настроение сразу стало плохим? Кофе не помог — высыпав из банки остатки, я стала еще грустнее.

— От этакой тоски куда угодно сбежишь, — поделилась я с Пафнутием. — Даже на работу… Там и то веселее.

Пафнутий был занят своими колокольчиками, да и вообще он уже привык к одиночеству. Бедняга!

Я вздохнула.

Все привыкают к одиночеству. Даже попугаи. Люди тоже к нему привыкают. В один прекрасный момент Александра Сергеевна вот так проснется в серое и хмурое утро, и ни-ку-да ей не захочется. Нет вокруг человечества — и не надо! Переживем-с!