Одного поля ягодки - Светлана Алешина

Если бы Лариков этого не сделал, я бы начала сомневаться в его умственных данных!

* * *

Со стороны мы являли собой умилительное зрелище. Лариков восхищенно таращился, явно забыв, кто он и почему находится тут в нашем обществе. Екатерина забавлялась моментом и мило улыбалась, впрочем, в глазах ее все равно жила неясная тревога. А я, как единственный оставшийся нормальным в нашем агентстве человек, эту самую тревогу улавливала и пыталась выяснить причины ее появления в Екатерининых прекрасных очах.

— Вы учились вместе с Сашей? — спросил мой разом поглупевший босс.

— Нет, — честно ответила очаровательная распутница. — Мы познакомились недавно.

Слава богу, уточнять, где и при каких обстоятельствах мы познакомились, Катя не стала.

— Простите, Андрей Петрович, но… Я, собственно, пришла по делу. И, как мне кажется, очень срочному. Можно нам с Сашей посекретничать?

Так…

Я бросила на Ларчика торжествующий взгляд.

Ларчик, явно расстроенный этаким невыгодным для его высоких чувств поворотом событий, загрустил, но был вынужден смириться. Нельзя же быть навязчивым, это может напугать юную, благонравную леди!

А я поднялась и сказала:

— Если ты настаиваешь на том, что наш разговор требует конфиденциальности…

Она неуверенно оглянулась на Ларчика и поспешно кивнула:

— Да, мне бы этого хотелось!

Я пожала плечами, этим жестом показав моему боссу, что я ни при чем, и мы прошли в маленькую комнату.

Там были журнальный столик и два кресла.

— Садись, — предложила я ей. — Что у тебя случилось?

— А можно закурить? Андрей Петрович не зайдет?

— Он не сектант, — улыбнулась я. — Зрелище женщины с сигаретой его не пугает…

Она вздохнула, и по этому едва заметному, легкому вздоху сожаления я легко догадалась, что он ей тоже пришелся по сердцу.

«Просто какая-то сплошная мелодрама, — вздохнула я. — Доблестный детектив перевоспитывает обретенную возлюбленную, работающую на «сексуально-доверительном» телефоне!»

Сигарета ей совершенно не подходила. Да нет, она курила очень изящно, немного вытянув губки, и в то же время сигарета была не к месту.

Такая же нелепость, как если бы закурила «тургеневская барышня». Хотя моя «барышня» работала там, где девице из хорошей семьи было просто нечего делать!

— Я тебя слушаю, — напомнила я ей о моем существовании. Больно уж она погрузилась в собственные размышления!

Вскинув на меня свои ослепительные глаза, Катя неуверенно сказала:

— Понимаешь, я просто не знаю, с чего начать… Пропала девушка, ей двадцать пять лет, и она не отличается благонравностью… У девушки есть бойфренд, с которым она собиралась отчалить в Сочи. Наверное, я бы и не задалась вопросом, куда она могла исчезнуть, если бы не одно обстоятельство… Если бы она действительно отправилась в путешествие, то наверняка прислала бы мне открытку. Но она молчит. И даже если бы она там совсем обалдела от неземного счастья, даже в состоянии эйфории, Вика прислала бы мне письмо. Хотя бы затем, чтобы чуточку похвастаться…

— Она работает в вашей фирме? — поинтересовалась я.

— Нет, что ты… Вика работает секретарем-референтом в крупной фирме, прибравшей к рукам все телевизоры и холодильники…

— А почему ты так озабочена ее судьбой? Она твоя родственница?

— Да, — кивнула Катя. — Она моя старшая сестра.

* * *

— Твоя сестра? — переспросила я. — А сколько лет тебе?

— Девятнадцать, — скромно потупилась Катя.

— И ты работаешь в этой развратной конторе?

— Да ничего она не развратная, — отмахнулась юная девица. — Она прикольная, и только. Я же в театральном учусь, мне даже надо…

— Для чего надо? Ты в порнушных фильмах сниматься собираешься?

— Нет, — фыркнула она. — У меня амплуа — травести.

— Ну вот и будешь изображать малолетних девиц, — мрачно усмехнулась я. — Ладно, чего я взялась вести с тобой душеспасительные беседы. У тебя для этих целей мама есть.

— Нет, — развела она руками. — У нас с Викой мама умерла… Может, я поэтому за нее так и волнуюсь. Потому что она — единственное близкое существо, которое у меня осталось.

— И отца нет?

— Отчим, — махнула она рукой. — Но наш отчим — это вообще отдельный и не очень приятный разговор. Знаешь, Саша, я думаю, что Вика убежала из-за него. Только она все равно прислала бы мне открытку, если бы…

Она закусила нижнюю губу.

— Если бы была жива, — едва слышно договорила она, смотря на меня с таким отчаянием, что мне стало не по себе.

— Я думаю, что ты напрасно думаешь о плохом, — постаралась успокоить ее я. — У твоей Вики были враги? Кто-то желал ее смерти? Понимаешь, не всякий человек решится на убийство. Что, Вика обещала кому-то огромное наследство? Или была застрахована на кругленькую сумму?

— Нет, что ты! Мы бедные. Самый что ни на есть неимущий слой общества… Подумай, пошла бы я работать на этот идиотский телефон, если бы мы не нуждались в деньгах?

— А Сочи? Знаешь, я неплохо зарабатываю, но о Сочи даже и мечтать не приходится…

— Так это же ее Дима обещал свозить! А у Вики финансы поют романсы. Хотя она и работает в крутой фирме, но там вечно какие-то штрафы и еще бог знает что. Больше восьмисот в месяц у нее еще ни разу не выходило.

— То есть вы живете только на то, что зарабатываете? А ваш отчим?

— Отчим… Он у нас свободный художник. Он не зарабатывает — он пропивает. А потом начинает нас воспитывать, иногда путая с маленькими детьми. Честно говоря, мне очень плохо без Вики. И я так боюсь, что она никогда не вернется.

— А когда она пропала?

— Она пропала две недели назад. Но я думала, что она просто уехала. И мне стало не по себе, потому что не было открытки. А самое главное — я видела вчера вечером мельком Димку.

— То есть он остался в городе?

— Если я не ошиблась, да.

— А ты ему не звонила?

— Звонила, — вздохнула Катя. — У него никто не отвечает. И на работе сказали, что он уже две недели в отпуске.

— Значит, тебе просто показалось…

— Наверное. Но мне все-таки не по себе… Я не могу обратиться в милицию — меня засмеют. А вчера позвонила ты. И я подумала, что это провидение. И, может быть, ты сможешь мне помочь. Ведь частные детективы разыскивают пропавших людей, да?

— Разыскивают, — кивнула я. — Даже если пропавшие и не хотят, чтобы их отыскали. Но я все-таки думаю, что ты не права.