Стремянка в небо - Татьяна Трунова

Уже дома, наворачивая вожделенные макароны с подливкой и парочкой котлет – покушать Петя тоже любил, – он поинтересовался:

– Слышь, мать, у нас в лесах крупные птицы водятся?

– Кобчик вроде, – неуверенно отозвалась мать от раковины. – А что?

– Да так. – Петя неопределенно помахал вилкой в воздухе. – Встретил тут одну. Красноглазую и шерстяную.

– Не-ет, это точно не кобчик. А шерсть-то тебе не привиделась?

В голосе матери явно слышалась насмешка, и Петя счел за благо тему сменить:

– Ты чего с грибами делать будешь? Может, на зиму?

– Нет, – не согласилась мать. – Лучше потушим. Со сметанкой. На зиму еще наберешь.

Петя поежился. Он не признавался себе, но встреча с таинственным существом его напугала. В лес больше не хотелось, грибной азарт как отрезало. Хотя, возможно, в этом были виноваты усталость, темнота и поднявшийся вдруг к ночи ветер.

– Ой, а что тут было! – вдруг оживилась мать.

– Опять Боря за Варькой по деревне с топором гонялся? – без особого интереса спросил Петя.

Боря и Варя жили по соседству напротив. Их очень любили деревенские кумушки, поскольку глава семьи, напившись, давал обильные темы для сплетен. Месяца два назад он в чем мать родила бегал по деревне, пытаясь стряхнуть с себя воображаемых насекомых, а судя по крикам, кроме насекомых его одолевали огромные крысы, которые кусали за пятки и обещали сгрызть печень.

– Нет, – покачала головой мать, ловко сортируя грибы и укладывая их в таз. Один подберезовик вызвал у нее сомнения, и она отложила его в сторону. – У Степаныча сердце прихватило. Еле откачали! Ужас!

– Надо же. – Петя искренне расстроился. Дед Степаныч не походил на большинство стариков. Он не вредничал, обладал здравыми суждениями и не пускался в нудные рассказы о том, как хорошо все жили при советской власти. Дети не раз уговаривали его переехать в город, но упрямый старик твердил, что где родился, там и доживать будет. К тому же куры, огородик. На кого оставить?

– Жена, говорят, к нему приходила, – таинственно понизив голос, сообщила мать. – Он после обеда вздремнуть лег. А и конечно, погода сегодня серая, отчего ж не вздремнуть? Только будто толкнуло его что-то. Открывает глаза, а в кресле Анна-покойница сидит и говорит ему: «Не бойся, я не за тобой. Тебе еще рано». Тут-то его кондрат и хватил, – закончила она.

– Что жена к нему приходила, он сам тебе рассказал? – ехидно поинтересовался Петя.

Мать подвоха не почуяла:

– Нет, соседка.

– Ну раз соседка, тогда да. Ладно, мать, ополоснусь и баиньки.

– Умирает деревня-то, – неожиданно сказала она.

Голос матери был серьезный, даже где-то торжественный. Таким тоном она обычно рассказывала, какие вещи приготовила «на гроб» и где оные вещи искать в случае ее неожиданной смерти. Петя терпеть не мог подобные приготовления, впрочем, как и сопровождающий их торжественный тон. Ему сразу хотелось сказать что-нибудь грубое или сбежать куда подальше. Обычно он срывался и ядовито спрашивал, не нужно ли ей заранее прикупить и гроб. А что, на чердаке места много, пусть стоит.

– Ты чего, мать? – полное брюхо настраивало на благодушный лад.

– Грустно мне, Петяша. Сегодня вдруг поняла, как у нас тихо. Помнишь, раньше вы с ребятами из одного конца в другой носились? То в казаки-разбойники играли, то в прятки, а то затеете собак дразнить. Такой шум стоял – караул. Нет больше в деревне детей, одни старики остались.

– Да ладно тебе – нет! Вон у Федоровны пять штук по двору носится, никакого угомону.

– Так то дачники, а я про наших говорю, деревенских. Умирает деревня, – со вздохом повторила она.

Что на это ответить, Петя не знал, поэтому молча допил чай и отправился в баню ополаскиваться, пока его окончательно не разморило. Быстренько облившись, он дотащился до закутка, отделенного от горницы фанерной перегородкой, и рухнул на чистые простыни. Кровать громко скрипнула, принимая вес его тела. Глаза закрылись сами собой. Пете показалось, что он с огромной скоростью несется над землей. Мелькают кусты, земляничные прогалины, повороты тропинки. Нужно постараться не потерять сосредоточенность, иначе чудесный полет закончится. Дальше он не помнил, провалился в сон.

Встал Петя затемно. Сентябрь хоть и стоит рядом с летом, но в средней полосе он демонстрирует все прелести глубокой осени. В шесть утра царит непроглядная темень. О том, что рассвет непременно наступит, напоминает лишь узкая полоска зари на востоке.

– Петя, вставай!

– Щас, мам, еще пять минуточек.

– Вставай, вставай! Никаких пяти минуточек. Царствие небесное проспишь!

Петя поднял бренное тело с кровати и потащился на кухню, едва не цепляя углы спросонья. Там уже суетилась мать. Петю всегда изумляла эта ее способность вскакивать ни свет ни заря. Нет, он не имел привычки валяться в кровати до двенадцати, как изнеженные городские жители, но подъем в четыре утра считал излишне суровой практикой. Мать же объясняла свою утреннюю бодрость тем, что привыкла ухаживать за скотиной, – которой, к слову, у них давно уже не было, – и иначе не может.

На кухонном столе дымилась яичница и горкой высились вчерашние пирожки. Плотно подзакусив, Петя вышел из дома навстречу трудовым подвигам. Мгновенно его обняла сыроватая прохлада.

Путь Пети лежал на консервный заводик. Два километра по заброшенной дороге и где-то километр через лес. Он знал, что ему еще повезло. В родном Вышелесе работы не было, и возможность зарабатывать хоть какие-то деньги считалась крупной удачей. Большинство односельчан сдавали комнаты редким дачникам и промышляли продажей грибов и ягод. Тем и жили. Последнее занятие требовало от человека выносливости. Собрать лесные дары мало, нужно еще доставить их к покупателю. Такой зверь, как покупатель, водился только во Владимире. Тут выручали внуки соседки напротив – Клавдии Ильиничны. Будучи нежадными людьми, они захватывали в город не только любимую бабушку, но и ее соседей с корзинами.

Размышляя о житье односельчан, Петя не заметил, как оказался у околицы. Справа расстилалась дорога, лаково отблескивающая в свете надкусанной луны, а впереди возвышалась мрачная громада заброшенной церкви.

«А не сократить ли мне дорогу?» Идея Пете неожиданно понравилась. Он ничего не имел против долгих переходов, но иногда ему становилось скучно. От дома до околицы; по старой убитой дороги до шоссе; третий поворот на Гребеньково… – а там уже и до заводика рукой подать. Возможно, у него и не возникало бы желания изменить маршрут, если бы до деревни ходил автобус или имелась собственная машина. Тогда мелькающие за окном пейзажи приобрели бы статус фотообоев, на которые можно с ленцой смотреть или просто дремать в ожидании, когда тебя доставят на место. Транспорт типа «пешкарус» – дело другое. При медленном передвижении человек вольно или невольно вступает в контакт с окружающим миром. Честно говоря, Пете это успело поднадоесть. Он знал в лицо каждое дерево на обочине, каждую выбоину на дороге, а зубчатый излом дальнего леса мог нарисовать по памяти.