Канун - Михаил Зуев

Ключей от «кадиллака-эскалейда» на привычном месте тоже не было. Сразу после процедуры передачи кота матери машина уснула в теплом многоэтажном гараже. На ее довольных, в кои-то веки отмытых и навощенных отполированных боках читалось: «сами возитесь в вашей собянинской грязи и дерьме, а у меня – отпуск!», так что в офис вчера Андрей заезжал уже на метро. Уложенная также еще вчерашним утром нехитрая поклажа – два небольших, но очень стильных чемодана, один из которых одежный, а второй так называемый «технический», – обрадовала Андрея: сегодня собирать уже ничего не надо, не надо лазить по шкафам в поисках шмоток, белья, парфюма и прочих мелочей, рискуя что-нибудь обязательно забыть. Андрей с детства ненавидел суету и предпочитал все делать заранее. Лучше чуть-чуть потом подождать, чем с вываленным на плечо языком в идиотской спешке догонять. Вот и такси он вызвал еще вечером.

Андрей потянулся к вешалке за курткой-аляской, но понял, что там, куда он едет, она ему совсем не пригодится. Сдвинул створку зеркального платяного шкафа-купе рядом с входной дверью и достал джинсовую куртку с теплой отстегивающейся подкладкой. Присел в кресло – «на дорожку», окинул свою дизайновую минималистскую холостяцкую берлогу прощальным взглядом, приподнял чемоданы и шагнул за порог. «Из гавани домашнего уюта в наполненный ветром океан дальних странствий» – выпрыгнула из котла креативного варева в сознание неуклюжая пошлая отштампованная фраза. Андрея улыбнуло.

Кургузая желтая, по крышу в мокрой дорожной грязи машина ждала Андрея у подъезда «дома на ногах».

– Доброе утро! Пожалуйста, Шереметьево, терминал «E»!

Молодой приветливый широколицый водитель среднеазиатской внешности погрузил чемоданы в багажник, хлопнул дверью, потыкал пальцами в планшет-навигатор и плавно тронул свое ушатанное такси, миллиметражом выезжая из заставленного автомобилями по самое некуда непропорционально маленького дворика под домом-гигантом на огромных бетонных ногах в три этажа высотой – направо, на Беговую аллею, чтобы вскоре влиться в поток по Беговой улице в сторону тоннельной развязки с Ленинградским проспектом.

Беговая, как и полтора часа назад, еле ползла. Три сцепившиеся между собой грязные колобашки, замеченные Андреем утром из окна, были все на том же месте. Их водители-бедолаги, включив двигатели, покорно сидели, неподвижно нахохлившись, каждый в своей машине, в ожидании полицейского экипажа, что разрешит их проблемы и отпустит каждого восвояси – если, конечно, доберется до места аварии, что в сложившихся условиях трафика было задачей не из простых.

Андрей открыл на смартфоне «Яндекс-пробки» и насторожился. Ленинградка сплошь пылала багровым. Десятки «жестянок» плюс неубранный, продолжающий прибывать снег вывели его из умиротворенного настроения человека на заднем сиденье, которого везут и от кого ничего не зависит.

– Знаете, – Андрей говорил тихо, но очень отчетливо, медленно артикулируя каждое слово, понимая, что, вероятно, у водителя есть проблемы с русской речью, – давайте изменим точку назначения. Едем на Белорусский вокзал.

Шофер покорно стал тыкать пальцами в навигатор, но Андрей сказал твердо:

– Не нужно. Я покажу дорогу, так будет быстрей и надежней.

После тоннеля под Ленинградским проспектом машина перестроилась вправо, с Нижней Масловки свернула на улицу Расковой. Там было не чищено и очень узко, но водитель уверенно утюжил маленьким передне-приводным, рыскающим носом «хюндайчиком» снежно-грязевое месиво, местами даже попуская машину в подобие управляемого заноса и едва заметно улыбаясь своей ловкости. Сделав по указанию Андрея левый поворот на такую же грязную Пятую улицу Ямского Поля, он вопросительно полуобернулся к Андрею.

– Поезжайте до конца. Там Т-образный перекресток, на нем делаем правый на Первую Ямского Поля. По ней прямо. Как увидите Ленинградку, так на пересечении уходите налево, под Белорусский путепровод. Только осторожнее, там перекресток очень неудобный, и наша очередь последняя.

Этот перекресток был хорошо знаком Андрею еще с двух последних классов школы. Именно на нем инструктор по вождению любил отрабатывать со своей старшеклассной паствой маневр под названием «поворот на главную налево». И двадцать восемь лет назад на этом уродском перекрестке все было тем же самым, только вот машина, на которой Генадь Филиппыч учил школьников на будущих Сенн и Шума-херов, была грузовой, практически убитой и на ручной коробке, причем без синхронизаторов, так что трогание с места требовало воистину акробатической сноровки.

Десять минут спустя Андрей стоял у окошка кассы Белорусского вокзала, покупая билет на аэроэкспресс. Рядом с блестящей тележкой с ноги на ногу переминался «усатый нянь» – носильщик, отвечавший за судьбу Андреевых чемоданов. Конечно, билет можно было купить и в автомате в двух метрах рядом, но общению с машиной Андрей предпочитал нормальный человеческий контакт. Двенадцать лет назад отец – когда они виделись, как оказалось, в последний раз; а тогда ничего и не предвещало, – сказал: сынок, мир устал от роботов, от механических, да и от живых двуногих.

В вагоне бизнес-класса было тихо и спокойно. Андрей сел справа у окна, откинулся на спинку кресла, закупорил уши наушниками-вкладышами, погулял по меню телефона вверх-вниз и нажал «плей».

Голос Фредди звучал, вводя Андрея в трансцендентное состояние. Всё, безусловно, было именно здесь, незыблемо и неизменно. Пахнущий пластмассой и металлом вагон. Мягкое упругое ворсистое кресло. Чистое прозрачное оконное стекло, отделявшее теплый уютный салон от промозглого, продуваемого ветрами перрона. Реальность, конечно, оставалась – здесь и сейчас, но одновременно, тоже сейчас и здесь, неуловимо текла и становилась другой: иначе окрашенной, иначе воспринимаемой, имеющей другой вкус и цвет. Вдруг пришло ощущение, что вот вагон сейчас тронется, еле слышно взвоют электромоторы, поплывут платформа и городские дома за окном – и мир незаметно придет в движение особым образом. Таким, что вернуться назад уже не получится. Никогда, как бы ни хотелось. Но это начинающееся движение в неизвестность нисколько не пугало Андрея. Вспомнилось ему избитое древнекитайское – «путь в тысячу ли начинается с первого шага». И первый шаг был сделан совсем без сожаления: с надеждой.

Позвонил Зайратьянц, отключив своим звонком голос Фредди и вернув Андрея в «здесь и сейчас».

– Летишь?

– Ага. На пути Икара. Скоро крылья будут прибинтовывать.

– Не опоздай, пробки.

– Да похеру мороз. Аэроэкспресс.

– Молодца. Ладно, Дрюн, давай, не грусти. Созвон через день.

– Слушаюсь, Командор. Народ к разврату готов!