Дела сердечные - Тьерни Макклеллан

В тот раз я хоть и опаздывала, но нашла время напомнить нахалке, как именно произносится мое имя, однако сегодня решила не заострять на этом внимание. Главным образом потому, что узрела алчный блеск в больших голубых глазах. Труди явно не терпелось вывести меня из себя.

Словно не заметив "оговорки", я невозмутимо продолжила:

— У тебя что, назначена встреча с клиентом?

Хищный блеск в ее глазах погас.

— Нет, но я не желаю сидеть здесь, как привязанная, целый…

Я перебила ее:

— Тебе всего лишь надо побыть тут, пока не появится кто-нибудь еще.

Глаза Труди округлились.

— Но, Скарлет… — с нажимом произнесла она. Я и бровью не повела; пусть думает, будто у меня вдруг возникли проблемы со слухом. — Я не уверена, что одна со всем управлюсь.

Будь я мужчиной, этот сюсюкающий голосок, невинный взгляд широко распахнутых глаз и смиренная беспомощность, возможно, и сработали бы. Однако я, к счастью, не мужчина. Если уж на то пошло, и сама не раз прибегала к этому фокусу под названием "Я такая глупая, не могли бы вы мне помочь?". Причем куда успешнее. Например, когда у меня спускало колесо.

И это та самая женщина, которая, опережая всех, сломя голову кидалась к телефону, стоило тому тренькнуть? И с тем же рвением набрасывалась на забредших в офис клиентов, независимо от того, чье дежурство выпадало на этот день?

Все это я, кстати, тоже пыталась втолковать Труди. Что, дескать, в соответствии с политикой фирмы, дежурный сотрудник занимается всеми посетителями. До единого. Дежурный агент вправе сам выбирать, заняться ли свежеиспеченным клиентом лично или передоверить другому риэлтору. Именно так, старательно объясняла я, полагается вести себя в офисе. А вовсе не устраивать беготню наперегонки за потенциальными клиентами.

По сути, именно для того, чтобы избежать тараканьих бегов, в "Кв. футах" завели дежурства. Чтобы у всех были равные возможности в приобретении новых клиентов.

После того как я закончила разъяснять Труди политику фирмы, красотка изобразила тот самый невинно-пучеглазый видок, в котором столь поднаторела. "Надеюсь, ты не думаешь, что я нарочно отнимала чужих клиентов, — скорбно пролепетала она и со слезами в голосе добавила: — Понимаешь, я всего лишь пытаюсь быть полезной. Пытаюсь сделать "Квадратные футы" самым первосортным агентством недвижимости в Луисвиле. Вот и все".

Джарвис, наш шеф, по чистой случайности в этот самый момент как раз спускался по лестнице. И я невольно подметила, что Труди слегка повысила голосок. Чтобы, значит, Джарвис ни словечка не пропустил.

Проходя мимо, шеф одарил Труди лучезарной улыбкой. Я же испытывала почти непреодолимое желание залепить Труди первосортную оплеуху.

Так вот, в то утро, упрашивая Труди приглядеть за офисом, я вновь боролась с тем же искушением.

— Ты обязательно справишься, — обнадежила я ее. — Я в тебя верю!

Мой вотум доверия отнюдь не привел Труди в восторг.

— Ну ладно, постараюсь, — наконец снизошла она.

И вот теперь, замерзая на ветру перед запертой дверью, я сообразила, что неверно истолковала последнее замечание Труди. Люди никогда не говорят: "Я постараюсь", если сомневаются в своем успехе. Так говорят, когда знают, что потерпят неудачу.

— Ну, Труди, ты и свинья! — процедила я, открывая сумку, куда бросила связку ключей, после того как заперла машину. Уж поверьте, в жизни бы этого не сделала, если б знала, что дверь офиса окажется на замке. Ибо бросить что-нибудь ко мне в сумку — все равно что швырнуть в черную дыру.

Ключи, очевидно, засосало в какой-нибудь параллельный мир, поскольку в сумке их как будто не было. Я принялась методично перебирать барахло, награждая Труди всеми известными мне ласковыми эпитетами. А конечности мои тем временем тихонько себе синели.

Когда ключи все-таки отыскались, разнообразия ради я уже перешла на простенькие словечки вроде "дура" и "тупица". А войдя внутрь, ничуть не взбодрилась.

На моем столе лежал сложенный пополам листок, должно быть вырванный из блокнота в жуткой спешке: сверху отсутствовало добрых два сантиметра. На бумажке печатными буквами было написано: "С. Р.".

Выведя столь теплое приветствие, Труди, вероятно, сильно утомилась. Так или иначе, текст записки уже не был написан печатными буквами. Крупным, размашистым, знакомым до боли почерком Труди было нацарапано:

"Позвонил клиент, хотел, чтобы ты показала объект по адресу: Саратога, 1422. Тебя не было, вот я и решила выручить. Скоро вернусь. Труди".

В конце имени, как водится, красовалось изящное сердечко. Впрочем, на сердечко я не обратила внимания, поскольку пристально смотрела на второе предложение, отлично понимая, что Труди решила вовсе не "выручить" меня, а попросту прибрать к рукам мои комиссионные.

Надо сказать, она и раньше перехватывала клиентов. Барби Ландерган не раз жаловалась, что Труди таскает у нее со стола заявки. А Шарлотта Аккерсен, которая редко отзывается о людях дурно, именовала Труди не иначе как "эта вороватая сучка".

Якобы стремясь услужить, Труди увела нескольких клиентов, которые пришли в агентство конкретно к Шарлотте, Барби или ко мне. Но когда мы трое взывали к справедливости, Джарвис неизменно отвечал, что, дескать, он находит Труди очень "вдохновляющей". Правда, я заметила, что осмотрительная Труди ни разу не отбила ни единого клиента ни у Джарвиса, ни у его жены Арлин.

Так что дурочкой ее не назовешь.

Однако оставить эту писульку было верхом наглости. Мало того, что увела моего клиента, так еще и похваляется этим!

А комиссионные от продажи объекта, который Труди упомянула в записке, это вам не кот начихал. Кирпичный особняк в колониальном стиле, расположенный в одном из наиболее престижных районов Луисвиля, номер 1422 по улице Саратога тянул на двести пятьдесят тысяч долларов. Заявлен в продажу дом был на многовариантной основе, — иными словами, любой риэлтор, работающий в любом агентстве в системе альтернативных продаж, имел право его продать, поделившись, правда, комиссионными с агентом, заявившим дом в продажу. Но и при всем том в случае успеха мой доход составил бы восемь тысяч долларов!

Пару раз я показывала дом, поэтому знала, что его владельцы перебрались в другой штат и особняк пустует уже довольно давно. Первоначально он был заявлен в продажу небольшим агентством вроде нашего. Владельцы особняка подписали стандартное соглашение, наделяя агентство правом продажи их дома в течение полугода. Большинство домов за такой срок продаются, но этот, увы, нет. На мой взгляд, потому, что хозяева слегка — этак тысяч на двадцать — переборщили с ценой.

Когда полгода миновало, владельцы особняка обратились в более крупное агентство под названием "Двадцать первый век" и при этом снизили цену.

Лично я понимала это так, что им не терпится сбагрить надоевшую собственность. А еще я понимала, что, если Труди перебежит мне дорогу, я потеряю несколько тысяч.