Самоучитель танцев для лунатиков - Мира Джейкоб

– Мам, может, он просто с собакой разговаривает? Он же всегда так делал.

– Нет, не с собакой!

– Откуда ты знаешь?

– Я же тебе сказала! Собака сидит дома и воет! К тому же я слышала, с кем он говорит!

– И с кем же?

– Он говорит с Аммачи!

Амина застыла на месте. Ее бабушка умерла более двадцати лет назад.

– То есть он молится за нее?

В трубке раздался резкий звук – это Камала резко выдернула из земли куст сорняков.

– Нет! Не молится, а разговаривает! Рассказывает ей истории!

– Истории?!

Амина слышала тяжелое дыхание Камалы, – видимо, та пыталась вытащить очередной сорняк.

– Мам! – окликнула ее Амина.

– Да! Идиотские истории! Как ты получила приз за лучшую фотографию в десятом классе! Как я в тысяча девятьсот восемьдесят втором году попросила его купить в «Хикори фармс» маринованного имбиря, а этот идиот заказал имбирь в карамели!

– То есть это все происходит у тебя на глазах? Он разговаривает с ней при тебе?!

– Я стояла в прачечной и подслушивала.

В доме у Ипенов было принято соблюдать границы, негласно установленные еще в 1983 году. Дом как бы разделили на два суверенных государства. Уже много лет Амина не видела, чтобы мама вторгалась на залитую желтым электрическим светом веранду отца, а Томас, насколько Амине было известно, никогда не заходил в сад Камалы.

– А это точно была Аммачи?

– Он… он ее видел, – помолчав, добавила Камала.

– Как это – видел? – напрягшись, выпрямилась Амина.

– Он сказал ей, чтобы она ушла и посидела где-нибудь в другом месте.

– Что?!

– Да. А потом я решила, что он, наверное, увидел… – Камала осеклась и замолчала.

Разверзлась невидимая стороннему взгляду пропасть горя, связывающего друг с другом всех Ипенов, словно из-за внезапно отдернутой занавески вдруг появилось давно забытое лицо.

– Кого? – хрипло спросила Амина. – Кого еще он увидел?

– Не знаю, – отстраненно отозвалась мать.

Повисло неловкое молчание.

– Мам, – встревожилась Амина, – у него депрессия?

– Не дури! – фыркнула Камала, а потом в трубке раздался звук, как будто по земле тащат что-то тяжелое. – Ни у кого из нас нет депрессии! Я просто рассказываю тебе, что происходит. Ты наверняка права, все в порядке, ничего страшного!

– Но если ему кажется, что он видит…

– Ну ладно, созвонимся попозже!

– Нет! Подожди!

– Ну что еще?

– А папа рядом? Можешь дать ему трубку?

– Он в больнице, там тяжелый случай. Молодая мать ударилась головой о дно бассейна два дня назад и с тех пор не приходит в себя.

Ипены никогда не скрывали от дочери подробностей работы отца, поэтому уже с пяти лет Амина слушала рассказы о таких вещах: «Ему спинной мозг проткнули лыжной палкой» или «Жена выстрелила ему в лицо, но он выживет».

– А ты уверена, что папе сейчас стоит ходить на работу?

Однажды, когда Амина училась во втором классе, отец взял ее с собой на операцию. На всю жизнь она запомнила резкий горьковатый запах, стоявший в операционной, блеск отцовских глаз поверх хирургической маски и тот момент, когда пол стремительно начал приближаться к ее лицу. Это случилось, когда Амина увидела кровоточащий надрез на затылке первого пациента, сделанный скальпелем отца. Остаток дня девочка провела на посту у медсестер, которые угощали ее конфетами.

– С ним все в порядке, – произнесла Камала, – ничего такого! Ты совсем меня не слушаешь!

– Еще как слушаю! Ты только что сообщила, что у него галлюцинации, поэтому я спрашиваю…

– Я НЕ ГОВОРИЛА, ЧТО У НЕГО ГАЛЛЮЦИНАЦИИ! Я СКАЗАЛА, ЧТО ОН ГОВОРИЛ СО СВОЕЙ МАТЕРЬЮ!

– Которая давно умерла, – тихо добавила Амина.

– А что тут такого?

– То есть ты не считаешь это галлюцинацией?

– Есть такое слово «выбор», Амина! Мы, люди, живущие на планете Земля, делаем свой выбор! Если кто-то решает впустить дьявола, то, конечно, будет видеть повсюду одних демонов! Это не галлюцинации – это слабость духа!

– Ну ты же на самом деле так не думаешь, – полувопросительно произнесла Амина и тут же подумала о том, что Камала, с ее любовью к Иисусу, религиозным шоу по радио и поразительной способностью неправильно цитировать Библию в самые неожиданные моменты, действительно могла верить во что угодно.

– Я просто излагаю тебе факты, – отозвалась мать.

– Ясно. Ну ладно, слушай, мне пора.

– Ты же только что пришла домой! Куда идешь?

– Прогуляться.

– Сейчас? С кем?

– С Димпл.

– С Димпл! – повторила мать с явным неудовольствием.

Камала считала, что Димпл Курьян обречена на аморальную жизнь с самого рождения, когда родители назвали ее этим дурацким именем, больше подходящим для глупо хихикающих старлеток из Гуджарата. Димпл же говорила, что у Камалы комплекс Иисуса вместо сердца.

– Она все еще за открытые отношения?

– Мам, это называется свободные отношения… Хотя какая разница. Да.

– То есть она может быть с одним парнем, а потом – с другим, не пройдет и недели!

– Не «быть», а «встречаться»!

– Фу! Пошлость какая! Чего уж удивляться, что они упекли ее в исправительную школу! Сначала гуляет с кем попало, а потом парень ей говорит: «Ты шлюха!», а она принимается рыдать: «О нет, он думает, что я шлюха! Он думает, что я шлюха!»

– А ты хоть раз видела, чтобы Димпл рыдала?

– Да я это в кино видела! «Как Генри встретил Салли»!

– «Когда Гарри встретил Салли»?

– Ну да! Эта дурочка перебирает мужчин и хнычет, что ее никто не любит, а потом начинает встречаться с тем беднягой и ожидает, что он влюбится в нее!

– Ты думаешь, что кино об этом?!

– И что ему прикажете делать? Хранить ей верность?

– Так он и остается ей верен, мам! Этим, вообще-то, кино заканчивается!

– А вот и нет! Потом он все равно от нее уходит!

Мама Амины свято верила в то, что все кинофильмы продолжаются после финальных титров на каком-то неведомом экране. Никто не понимал этих фантазий, но переубедить ее не удавалось никому. Множество сценариев пало жертвой живого воображения Камалы, которая не удовлетворялась ни хеппи-эндами, ни трагическими развязками.

– В любом случае пусть кто-нибудь скажет Димпл, чтобы она позвонила домой. Откуда ее родителям знать, что с ней все в порядке, если она им не звонит?