Голливудский участок - Джозеф Уэмбо

— Ты женат? В который раз?

— Только что сбежал от второй. Она была похожа на волшебницу из сказки, но не совсем добрую. Дочке три года, живет с мамой. Адвокат бывшей жены не успокоится, пока не сделает меня нищим бомжом, который питается водорослями на пляже.

— Первая еще не вышла замуж?

— Нет, но я ей ничего не должен. Хотя она забрала мою машину. А ты?

— Тоже разведен. Один раз. Детей нет. Познакомился с ней в баре для копов в северном Голливуде под названием «Директорское кресло». У нее была шикарная задница, как у Дженнифер Лопес. Она выглядела слишком развратной даже для борделя, но я на ней все-таки женился. Наверное, из-за задницы.

— Первая женитьба для копа всегда неудачная. Ее можно даже не считать, брат. Так как же мы сыграем в питбуль-поло без лошадей? И где?

— Я знаю одно местечко. Достань-ка дубинку из моей походной сумки.

Сальвадорская преступная группировка «Мара Сальватруча», или «МС-13», возникла в лос-анджелесской средней школе менее двадцати лет назад, но сейчас, по слухам, она насчитывала десять тысяч членов в Соединенных Штатах и семьсот тысяч в Центральной Америке. Многие заключенные тюрьмы штата носили татуировку «МС» или «МС-13». В 1991 году Тина Кербрат, только что окончившая полицейскую академию, выписывала члену этой банды штраф за распитие спиртного в общественном месте (всего-то!), когда ее застрелили из проезжавшего мимо «крейсера» «МС-13». Это была первая женщина-офицер Управления полиции Лос-Анджелеса, погибшая при исполнении служебных обязанностей.

Позже тем же вечером в Голливудский участок позвонила встревоженная мексиканка, жившая к востоку от Гровер-стрит, и сказала, что черно-белая полицейская машина с выключенными фарами кружит у грязно-розового многоквартирного дома, который служил бандитам пристанищем и о котором она много раз сообщала в полицию.

В предыдущих случаях дежурные офицеры пытались объяснить ей принцип достаточности оснований и положения судебных запретов — то есть вещей, которых она не понимала и которые не существовали в ее стране. Вещей, которые лишали таких, как она, и их детей защиты от бандитов. Она рассказывала дежурному, что злобные бандитские собаки покалечили и убили колли, принадлежавшую ее соседке, и что соседские дети боятся выходить на улицу. Она также говорила, что двух собак отловили, но осталось еще достаточно. Больше чем достаточно.

Дежурные офицеры отвечали, что сожалеют, и советовали ей связаться с Департаментом защиты животных.

В тот вечер мексиканка смотрела телевизор и уже собиралась лечь спать, как вдруг услышала собачий вой и подбежала к окну. Она увидела полицейскую машину, которая с выключенными фарами мчалась по соседнему переулку, преследуемая четырьмя или пятью лающими псами. Когда машина проезжала по переулку во второй раз, водитель высунулся из окна и взмахнул чем-то похожим на бильярдный кий, после чего одна зверюга завизжала и метнулась обратно к розовому дому. Потом машина сделала еще один заход, и еще одна большущая собака кинулась к дому, а водитель что-то выкрикнул, и эти слова услышала ее проснувшаяся дочь.

Девочка вошла в крохотную гостиную и спросила по-английски: «Мама, слово „чаккер“ — это ругательство и означает что-то очень плохое?»

Мексиканка позвонила в Голливудский участок и поговорила с самым старшим офицером, которого все копы называли Пророк. Она хотела поблагодарить полицейских с бильярдным кием. Она надеялась, что ситуация в ее районе изменится к лучшему. Пророк был озадачен, но счел за лучшее не задавать лишних вопросов. Он просто сказал, что полиция всегда готова помочь.

Когда полицейская машина «6-Х-32», уже с включенными фарами, продолжила патрулировать Голливудский бульвар, водитель сказал:

— Знаешь, приятель, вот тогда и закончилась моя служба в конном взводе. Именно в тот момент я решил, что мне наплевать на сверхурочную работу и пора возвращаться в обычный патруль.

Его напарник взглянул направо и спросил:

— У «Китайского театра Граумана»?[1]

— Прямо здесь, во дворе. Именно тут я понял, что нельзя ездить на лошади по голливудской Аллее Славы.

— Плохая примета?

— Плохая опора для копыт.

Знаменитый кинотеатр Сида Граумана в наши дни казался каким-то запущенным и убогим. Он был зажат между зданиями Голливуд-энд-Хайленд-центра (больше известного как «Кодак-центр»), занимающего два квартала торгово-развлекательного комплекса. Здесь находился кинотеатр «Кодак», присуждались премии «Оскар», поэтому днем и ночью его осаждали туристы. Но Китайский театр все еще не сдавал своих позиций, когда дело касалось голливудских причуд. Даже в эти поздние часы здесь бродили личности в странных костюмах, позировавшие для туристов, которые в основном интересовались отпечатками рук и ног знаменитостей. Среди киноперсонажей выделялись Мистер Невероятный, Элмо, два Дарта Вейдера, Бэтмен и два пса Гуфи — высокий и низкий.

— Они позируют для туристов. Фотографируются за бабки, — сказал водитель напарнику. — Туристы думают, что эти люди работают на Граумана, но это не так. Большинство из них — наркоманы. Понаблюдай-ка за маленьким Гуфи.

Он остановился, заставив ночных водителей объезжать их черно-белый патрульный автомобиль, и они стали следить, как маленький Гуфи приставал к четырем туристам из Азии, которые, по-видимому, отказались платить ему за общую фотографию или заплатили, но недостаточно. Когда Гуфи схватил одного из мужчин за руку, коп пару раз посигналил. Гуфи обернулся и, увидев полицейскую машину, тут же попытался скрыться в толпе, но его огромная песья голова возвышалась над туристами.

— Вход в метро — удобный путь к отступлению, там можно легко скрыться, — сказал водитель. — Мелкие торговцы наркотиками толкутся на платформе, а «толчки» слоняются по бульвару.

— Кто такие «толчки»?

— Парни, которые подходят и говорят: «Я могу толкнуть то, что тебе нужно». Сегодня это почти всегда «снежок». Его употребляют все. Амфетамин — самый популярный наркотик на улицах Голливуда, это однозначно.

Он вспомнил свою последнюю ночь в конной полиции. После нее ему сделали операцию на правом тазобедренном суставе, который стал самым точным барометром, предсказывавшим неожиданное падение температуры или резкую смену погоды.

В ту последнюю ночь в конном взводе его и еще одного конного полицейского отправили сдерживать толпу. Они спокойно ехали вдоль Голливудского бульвара, мимо вечерней толпы и станции метро, когда он вдруг заметил «толчка», нервно глянувшего в их сторону.

Сказав напарнику, сидевшему на кобыле по кличке Милли: «Давай проверим того малого», — он спешился и бросил поводья. Напарник держал обеих лошадей, а он направился к «толчку» — костлявому, очень высокому парню — наверное, даже более высокому, чем он сам, хотя в полицейском стетсоне и ковбойских сапогах он всегда возвышался над толпой. А потом все пошло наперекосяк.